1) Нет у тебя другого знанья:
для вечных наущений двух,
для упованья и терзанья,
цветет твой болетворный дух.
“Черемуха предпоследняя” (287)
2) Поникни удрученной головой!
Поверь лгуну! Не промедляй сомненья!
Не он, а я, я искуситель твой,
затем, что алчу я возникновенья.
“Моя родословная”1
3) Но, видно, впрямь велик и невредим
рассудок мой в безумье этих бдений,
раз возбужденье, жаркое, как гений,
1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.263.
он всё ж не счёл достоинством своим.
“Ночь” (66)
4) Ваш сильно изменился взгляд
с тех давних пор, когда в кручине,
не помню, по какой причине,
вы умерли – лет сто назад.
“Сон” (102)
Отмечая функциональную общность приведенных слов, скажем, что они, усиливая смысловые характеристики обозначаемого, служат созданию высокой экспрессии, а в последнем случае – поэтизации речи. Что касается лексемы бдение, то она, на наш взгляд, имеет сакральную окраску (ср. всенощное бдение) и привлечена Ахмадулиной для более эмоционального описания состояния поэта в момент творческого акта.
д) Группа слов, связанных с темой смерти.
Эта группа представлена словами усопший (3) и погребенный. Они употребляются как в прямом значении, так и метафорически.
1) По старикам, давным-давно усопшим.
по морякам, оставшимся на дне,
по мумиям, загадочным, усохшим,
и, всё-таки – по мне, по мне, по мне.
“Хемингуэй”1
2) В безмолвие, как в землю, погребенной,
мне странно знать, что есть в Перми ребёнок,
который слово выговорить мог.
“Слово” (104)
е)Группа слов, символически обозначающая область, землю, данную судьбой.
Сюда мы отнесем лексемы юдоль (5) и обитель, имеющие, по-видимому сакральную семантику и потому являющиеся стилистически окрашенными
1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.27.
(особенно это проявляется в первом случае).
1) Я выхожу, иду к чужому дому,
и молвят Ферапонтовы уста
над бывшей и грядущею юдолью:
“Земля была безвидна и пуста,
и божий дух носился над водою”.
“Чудовищный и призрачный курорт” (396)
2) В коридоре больничном поставили ёлку. Она
и сама смущена, что попала в обитель страданий.
“Ёлка в больничном коридоре” (466)
ж) Слова, обозначающие речь.
Указанная группа представлена словами глагол (3), глаголить (2), нарекать ( (9), включая однокоренные слова), служащими, без сомнения, для создания атмосферы возвышенности и торжественности.
1) Само по себе я немногого стою.
Я старый глагол в современной обложке.
“Ночь перед выступлением”1
Очень интересно, что здесь лексемой глагол Ахмадулина называет своё собственной слово.
2) Его диковинные вещи
воспитаны, как существа.
Глаголет их немое вече
о чистой тайне волшебства.
“Дом” (187)
3) Нет, ты есть он, а он – тебя предрекший рокот,
Он проводил ко мне всё то, что ты рекла.
Как папоротник тих, как проповедник кроток
и – краткий острый свет, опасный для зрачка.
“Памяти Генриха Нейгауза” (228)
1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.167.
з) Группа слов, связанных с восприятием явлений окружающего мира.
В группу об’единяются следующие слова:взирать (4) и взор (25), внимать (3), вперять (4), ведать (21), вкушать (6).
1) Я и жалею. Лишь затем
стою на берегу залива,
взирая на чужих детей
так неотрывно и тоскливо.
“Побережье” (414)
2) В открытье – грех заглядывать уму,
пусть ум поможет продвигаться телу
и встречный стопор взору моему
зовёт, как все его зовут: метелью.
“Ревность пространства” (269)
3) Ты зря моим речам не внемлешь.
Взгляни на девушку. Она –
твоё прозрение, и в ней лишь
гармония воплощена.
“Луг зелёный. Девушка”1
4) А так – в её вперяюсь письмена
и списываю с них стихотворенье.
“Стена” (391)
5) О, если бы из вод Куры
не пить мне!
И из вод Арагвы
не пить!
И сладости отравы
не ведать!
“Глава из поэмы” (72)
1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.246.
6) О, всех простить – вот облегченье!
О, всех простить, всем передать
и нежную, как облученье,
вкусить всем телом благодать.
“Болезнь” (58)
Перечисленные слова, являясь гораздо более выразительными, чем их же общеупотребительные варианты, усиливают сопричастность человека миру.
и) Группа слов, обозначающих какое-либо действие.
Здесь выделим слова свершать (5), содеять (13), даровать (10), под’ать (2), помавать.
1) Речь так спешит в молчанье не погибнуть,
свершить звукорожденье и затем
забыть меня навеки и покинуть
“Воскресный день” (57)
2) Скончаньем дня любуется слеза.
Мороз: слезу содеешь, но не выльешь.
Я ничего не знаю и слепа.
А божий день – всезнающ и всевидящ.
“День 12 марта” (266)
3) Она мне воду даровала,
назначенную для корней,
поскрипывая деревянно,
ступени приводили к ней.
“Глубоким голосом пророка…”1
4) Несметные проносятся валы.
Плавник одолевает время оно,
И голову под’емлет из воды
все то, что вскоре станет земноводно.
“Отселева за тридевять земель” (360)
1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.46.
5) Всевластье трубы помавает хвостом,
предместье-прихвостье корпит, помогает.
“Хожу по околицам…” (470)
Употребление данных лексем обусловлено, прежде всего, особым мировидением Ахмадулиной. Кроме того, они служат созданию высокой экспрессии.
к) Имеется ряд слов, которые трудно включить в какую-либо из перечисленных групп: причастия отверст (18) и осиянны (2), указательное местоимение сей (20), наречия вотще и доселе (5), прилагательное леп.
1) Священный шум несуетной возни:
Томленье свадеб, добыванье пищи.
О милый мир, отверстый для весны,
как уберечь твоё сердечко птичье?
“Утро после луны” (260)
2) Моя луна – иссякла навсегда.
Вы осиянны вечной, но другою.
“Утро после луны” (260)
3) То снился он тебе, а ныне ты – ему.
И жизнь твоя теперь – Тифлиса сновиденье.
Поскольку город сей непостижим уму,
он нам при жизни дан в посмертные владенья.
“То снился он тебе…” (236)
4) И о свече – вотще мечтанье:
Где нынче взять свечу в глуши?
Не то бы предавалась тайне
душа вблизи её души.
“Вся тьма – в отсутствии…” (443)
5) Прощаю вас, глаза собачьи!
Вы были мне укор и суд.
Все мои горестные плачи
Досель эти глаза несут.
“Болезнь” (58)
6) Воскресни же – ты воскрешен уже.
Велик и лен, восстань великолепным.
“Вослед 27-му дню февраля” (262)
Говоря о тех мотивах, которые побуждают поэта использовать приведенные лексемы, отмечаем присущие им функции поэтизации речи, а также создания высокой экспрессии.
Столь частотное обращение к собственно-лексическим архаизмам позволяет утверждать, что они осознаются Ахмадулиной как одно из главных средств создания более выразительных индивидуальных поэтических образов. Кроме того, как мы уже отмечали, употребляя слова подобного рода, Белла Ахмадулина отдаёт дань и поэтической традиции.
§ 2. Грамматические архаизмы.
Данный параграф будет посвящен архаизмам морфологическим (грамматическим), их функциональному употреблению. Подобные элементы языка, так как они выпадают из современной языковой системы, обычно стилистически маркированы либо как высокие, книжные, поэтические, либо как просторечные, поэтому основная их функция в художественной литературе –стилистическая.
“Употребление грамматических архаизмов в целях стилизации можно сравнить с привлечением лексических архаизмов, с той только существенной разницей, что их инородность в тексте, написанном на современном языке, воспринимается гораздо резче. Дело в том, что лексические архаизмы могут обладать большей или же меньшей степенью “архаичности”, многие из них могут расцениваться как “пассивные” элементы каких-то периферийных слоёв лексики современного языка. Различными словообразовательными и семантическими нитями они часто связаны с активной частью современного словаря. Грамматические архаизмы, если они не вошли с переосмысленным значением в современный язык, всегда воспринимаются как элементы иной системы”1.