В словах Фатюева мы видим, что Прелеста нужна была ему из-за приданого:
Фатюев
Черт возьми, но мне не хочется потерять Прелесты, а еще менее ее приданого! [34, с. 278]
Для Семена («Урок дочкам») облучок самое большое чудо:
Семен
Даша! Коли тебя с облучка не сбрасывало, так у тебя чудес-то еще меньше моего, да обрадуй меня хоть одним чудом. [34, с.99.]
Далее с его слов мы узнаем о его материальном состоянии:
Семен
В моих карманах хоть выспись – такой простор. [34, с. 99.]
О том, какие модницы Лукерья и Фекла и какое у них воспитание мы узнаем с их слов:
Лукерья
Будто мы на то воспитаны, чтоб знать, как хлеб сеют!
Даша
Не угодно ль вам взглянуть на платье?
Фекла
Сестрица, миленькая, не правда ли, что оно будет очень хорошо!
Лукерья
И, мой ангел! Будто оно может быть сносно!.. Мы уж три месяца из Москвы, а там, еще при нас, понемножку стали грудь и спину открывать.
Фекла
Ах, это правда! Ну вот, есть ли способ нам здесь по-людски одеться? В три месяца бог знает как низко выкройка спустилась. [34, с.104]
Даша расчетливая и бережливая девушка:
Фекла
Даша, поди кинь это платье. Я до Москвы ничего делать себе не намерена.
Даша
Я приберу его для себя в приданое. [34, с. 104.]
О «райской» жизни городских девушек мы узнаем со слов Лукерьи:
Боже мой! Когда вообразишь девушку в городе, - какая райская жизнь! Поутру, едва успеешь сделать первый туалет, явятся учители: танцевальный, рисовальный, гитарный, клавикордный; от них тотчас узнаешь тысячу прелестных вещей: тут любовное похождение, там от мужа жена ушла; там свадьба навертывается, другую свадьбу расстроили… Потом пустишься по модным лавкам; там встретишься со всем, что только есть лучшего и любезного в целом городе: подметивши тысячу свиданий; потом едешь обедать… после домой – и снова займешься туалетом, чтоб ехать куда-нибудь на бал или в собрание… [34, с.106]
Фекла любит своего попугая из-за французского языка:
Фекла
Ах! Я бы истерзалась, я бы умерла с тоски, если бы не наш попугай, которого одного во всем доме слушаю я с удовольствием. Милый попенька! [34, с.106.]
Лукерья и Фекла хорошо разбираются в маркизах, а вот простая русская девушка Даша с маркизами не знакома:
Семен
Прозвание? Стало это надобно? Дай бог памяти! Даша помоги.
Даша
Будто я знакома с маркизами? Кроме похождения маркиза Глаголь, которого третий том у меня в сундуке валяется, я ни одного маркиза не знаю. [34, с. 128.]
Семен хитер на выдумки:
Семен
Двести рублей уж тут, и комедия почти к концу; еще бы столько же, или на столько же хоть выманить от красавиц, то к вечеру сложу маркизство, с барином своим распрощаюсь чин чином и завтра ж летим в Москву! Я уж придумал, как и делу быть: открою цирюльню, или лавочку с пудрой, помадой и духами. [34, с. 130]
Сестрицы всячески пытаются угодить «французскому гостю»:
Лукерья
Сестрица, маркизу низко… Даша! Подай лучше стул.
Лукерья
Сестрица, маркизу жестко! Даша, подай подушку! [34, с120]
Они не перестают восхищаться «маркизом»:
Фекла
Приметила ль ты, как он был в креслах: ну можно ли свободнее лежать у себя в постели? Ах, наши молодые люди долго на него походить не будут, все еще отзываются они чем-то русским. [34, с.125]
Со слов Даши мы узнаем, что сестрицы никогда не работали:
Лукерья
Даша! Подай нам какую-нибудь работу…
Даша
Да какую работу, сударыня? Вы никогда ничего не работаете; разве кликнуть людей да втащить наши пяльцы. – Ну, право, они одурели! [34, с.114.]
Барышни никогда не читали книг, которых у них и не было:
Фекла
Даша, что же книги?
Даша
Книги, сударыня? Да разве вы забыли, что у вас только и книг было, что модный журнал, и тот батюшка приказал выбросить, а из его библиотеки книг вы не читаете, да и ключ у него. [34, с.115.]
Из диалога Лестова и Маши («Модная лавка») перед нами раскрывается характер Лестова:
Маша
Уж будто и не мотаете?
Лестов
Ни малехонько
Маша
Давно ли?
Лестов
С тех пор, как ничего не дошарюсь в карманах.
Маша
А страстишка к игре?
Лестов
Фи!
Маша
В самом деле не играете?
Лестов
Ни во что, кроме карт, да в бильярд, между делья. [35, с. 314.]
Лестов очень любит Лизу и на все готов, чтобы Маша согласилась помочь ему:
Лестов
Слушай, примись прилежно помогать моей любви; ты знаешь, как сестра дружна со мною; если ты доставишь способ получить Лизу – отпускная, и три тысячи рублей на приданое! [35, с.323.]
Сумбурова - грубая и властная женщина:
Сумбурова
Ротозей! Распусти бельмы-то.[35, с.318.]
Он свое несет! Не приказывала ли я тебе, мерзавцу, везти меня во французскую лавку? Ку да это вы меня завезли, скверные уроды? [35, с. 319]
Она признает только французскую моду:
Сумбурова
Услыша, что ты говоришь по-русски, я уж было испужалась. Мои скоты ведь ничего не мыслят: они в самом деле готовы завезти в русскую лавку, а мне надобны лучшие товары: я сряжаю приданое падчерице! [35, с. 319.]
Она выбирает все самое лучшее, ей тяжело угодить, но узнав, что товар из Парижа, меняет свое мнение:
Сумбурова
Покажи-тко мне, душа моя, самых лучших лино-петинетов и кружев. [35, c. 319]
Кружева совсем мне не нравятся. Покажи-тко мне тули и петинеты. [35, с.320.]
Мне ничего не нравится; да, кажется, у вас нет ничего хорошего, голубушка,-поехать в другую лавку.
Маша
(особо)
Голубушка! Ах, она степная! Молчи же, не выезжать тебе отсель. (Громко.) посмотрите, сударыня, эти накладочки, мы их с последними кораблями прямо из Парижа получили. [35, с.321]
Маша находчивая, умная девушка. Она умело, ненавязчиво расхваливает свою лавку. И результат на лицо: Сумбурова не осталась равнодушной:
Маша
А готово ли платье для графини Тимовой, ты знаешь, ведь ей надобно его к балу, который скоро будет при дворе.
Аннушка
Оно поспеет сегодня ж вместе с платьем фрейлины Родиной.
Сумбурова
Так вы и на фрейлин шьете? Нельзя ли, душа моя, мне посмотреть?..
Маша
(Аннушке)
Там на окне картон с петиновыми воалями, отошли его к баронессе Филинбах – она очень кланялась. Да не забудь сказать мадам Каре, что генеральша Туплинская послезавтра представляет дочерей своих ко двору и три раза заезжала сюда упрашивать, чтобы мы согласились одеть их из нашей лавки.
Сумбурова
Жизнь моя!.. я надеюсь, что вы не откажете сделать мне крайнее одолжение и одеть меня на тот же манер как ваших графинь, княгинь и фрейлин, я уж об деньгах ни слова!
Маша
А мы об нарядах ни слова. У нас в лавке такой обычай: госпожа просят, что им угодно, а мы с них берем, что нам угодно. [35, с.322]
В отличие от Сумбуровой («Модная лавка»), господин Сумбуров любит только русское:
Сумбурова
Ни французских лавок, ни французских товаров; да не здесь будь сказано, и французов-то терпеть не может; ему вот все дай русское. [35, с. 328]
Со слов Сумбурова мы также узнаем, какой он противник французской моды:
…и даю честное слово, что ни одна французская душа моей копейки в глаза не увидит. [35, с.331]
Сумбуров пытается доказать, что совсем необязательно одеваться по французской моде:
Пустое ты мелешь, свет мой, посмотри, как я из русских лавок снаряжу мою Лизаньку… [35, с.332]
Ни одной ленточки, ни одной булавочки, да не советую и впредь по таким местам таскаться, если не хочешь… ты понимаешь меня, я ведь за модой не гонюсь… [35, с. 332]
Я хочу, чтоб меж нами был всеобщий мир, только с тем условием, чтоб вперед за версту не подъезжать к французским лавкам. [35, с. 385]
Да! Если б эта девушка согласилась пойти в горничные к жене или дочери… пусть их одевает хоть на китайский маневр, да деньги мои будут в руках христианских. [35, с. 338.]
Ну, так-то, моя голубушка, размысли-ко хорошенько; я, право, тебе дам жалованье и содержание хорошее.[35, с.343.]
Сумбурову даже книжка кажется тяжелой, т.к. в ней «французские» деньги:
Сумбуров
Вот видишь ли ты эту книжку, она мне теперь тяжелее пудовой гири, только для того, что в ней есть ваши деньги. [36, с. 426.]
Тьфу пропасть! Да слышишь ли ты, что я ни лавки вашей, не из лавки вашей видеть никого не хочу… [36, с. 425.]
Слуга Сумбуровых Антропка («Модная лавка») любит выпить, его можно подкупить:
Маша
Ничего, ничего, пошарьте хорошенько в карманах; деньгами и не таких слуг закупают. [35, с.324]
Антроп
Виноват, сударь, давишний приятель изволил пожаловать нам с Сенькой на водку да указал кабак, так, знаешь совестно было не выпить. [35, с.333]
О том, каковы господа у Семена и Даши («Урок дочкам»), легко догадаться послушав их диалог:
Семен
Мой барин? Его теперь хоть в жом, так рубля из него не выдавишь; а твои господа?
Даша
О! В городе мои барышни были бы клад: они с утра до вечера разъезжают по модным лавкам: то закупают, другое заказывают; что день, то новая шляпка; что бал, то новое платье; а как меня часто за уборами посылают, то бы мне от них и от мадамов что-нибудь перепало… [33, с.100]
Даша
Видишь ли что? Барышни мои были воспитаны у их тетки на последний манер. Отец их со службы приехал наконец в Москву и захотел взять к себе дочек – чтоб до замужества ими полюбоваться. Ну, правду сказать, утешили же они старика. Лишь вошли к батюшке, то поставили дом вверх дном; всю его родню и старых знакомых отвадили грубостями и насмешками. Барин не знает языков, а они накликали в дом таких нерусей, между которых бедный старик шатался, как около Вавилонской башни, не понимая ни слова, что говорят и чему хохочут. Вышедши наконец из терпения от их проказ и дурачеств, он увез дочек сюда на покаяние, - и отгадай, как вздумал наказать их за все грубости, непочтение и досады, которые в городе от них терпел.
Семен
Ахти! Никак, заставил модниц учиться деревенскому хозяйству?
Даша
Хуже!
Семен
…неужели вздумал изнурять их модную плоть хлебом и водою?
Даша
И того хуже… Он запретил им говорить по-французски![33, с.101]
Дашины барышни на все готовы, чтобы увидеть француза:
Семен
Да неужели в них такая страсть к иностранному?