Даша
А вот она какова, что они бы теперь вынули последнюю сережку из ушка, лишь бы только посмотреть на француза. [33, с. 102.]
Ничем они не пожертвуют, даже деньгами, ради иностранцев:
Семен
Да щедры ли твои барышни, скажи-тка; вот, - как бы тебя спросить, - легко ли их разжалобить?
Даша
Легко, только не русскими слезами; в Москве у них иностранцы пропасть денег выманивают. [33, с. 102]
В комедии «Модная лавка» из диалога Маши и Трише перед нами раскрывается характер французского «коммерсанта»
Маша
Вы, мосье Трише, ведь, верно, не за славою гонялись, что мы с полгода вас не видали?
Трише
О, нет, нет! Я любит што потяжель солидна, - проста деньга.
Маша
Вольно ж не носить к нам помады; за нами, кажется, деньги не стояли…
Трише
О! Мой помад больше не делай, machereenfant[1], мой у боли не раскошник - мой шесна и багада купес!
Трише
Я верно знайт, когда пришел, е где положиль товар, - enbien[2]. Я имей на сто тысьяш векселей от мосье Недошьетов, багата курска бояр – е как мене нужна деньга oubien[3] кошет сделал proposition[4] мадам Каре на маленька уступка от вексель, я надейсь, што мадам, стара моя приятельнис, еше на франсуски земля, сделайт пудит тле мене такой отолжень. [36, с. 395-396.]
Окончательно характер Трише – мошенника, хитреца и сплетника раскрывается нам в его споре с мадам Каре, из которого мы узнаем кое-что об их парижском прошлом.
Трише
Мне нушна деньга безделис, я имейт вексель на заклад, е мадам такой невьеж, такой груб, не кошет мне вериль.
Каре
Ehbien: не кошет! Мой нет деньга на всякой бродяг!
Трише
Бродяг? Сам твой бродяг, никодна шеншин! Твой забул, как на Париш без башмака пегал на улис, е нинше спесив, как знатна паринь!
Каре
Е ваша, мосье, помнит, карош Париш?
Трише
Allons, soyez discrete![5]
Каре
Ah! Теперь мой не кошет на франсуски; ваш мосье забул, как на Париш на тшюжа карман деньги ловил…
Трише
Мадам помнит, как от мой recommendation2 взиат ушительнис в русска богата фамиль, ушить малада девушка на карош повиедень, etmadam за свой карош повиедень сколько раз гулял на Салпетрина завод. [36, с.408-409.]
Мадам Каре готова угодить каждому, лишь бы только деньги платили.
Каре
Пожалуй сюда, сутарынь, я будет для вас выбирай сама карош материя е ваша только тенга плати. [36, с. 411.]
Используется бытовая лексика и для того, чтобы обрисовать какую-либо конкретную ситуацию. При этом нередко серьезная или романтическая ситуация оказывается «сниженной», смешной.
Так, например, в комедии «Урок дочкам» описывается конкретная ситуация, в которой мы узнаем о похождениях Семена и Даши.
Семен
Постой, постой, Даша, постой! Мы эдак ничего не узнаем до завтра; надобно, чтоб сперва из нас один, а там другой рассказал свое похождение, с тех самых пор, как мы с тобой в Москве разочли, что нам, несмотря на то, что мы, кажется, люди вольные и промышленные, а нечем жениться, и пустились каждый в свою сторону добывать денег. Мы увидим, кто из нас был проворнее, а потом посмотрим, тянут ли наши кошельки столько, чтоб нам возможно было вступить в почтенное супружеское состояние… [34, с.96]
Вот как, например, в комедии «Подщипа» готовились отразить нападение Трумфа, по словам Чернавки:
Премудрый твой отец Вакула, светлый царь,
В Сенате будучи, спускал тогда кубарь,
Когда о близкой толь беде ему сказали.
Все меры приняты: указом приказали,
Чтоб шить на армию фуфайки, сапоги
И чтоб пекли скорей к походу пироги.
По лавкам в тот же час за тактикой послали,
Намазали тупей, подкоски подвязали,
Из старых скатертей наделали знамен,
И целый был постав блинами завален [32, с. 292].
Премудрый Совет принял оригинальное решение о том, как справиться с Трумфом:
Штоф роспил вейновой, разъел салакуш банку
Да присудил, о царь, о всем спросить цыганку… [32, с. 306].
Сентиментальные воспоминания царевны о детских годах, проведенных в обществе князя Слюняя, заканчиваются фразой о краже огурцов:
Делили все мы с ним забавы меж собой:
Катанья в масляну , качели о святой;
Друг без друга, увы! мы в жмурки не играли
И вместе огурцы по огродам крали… [32, с. 293].
Со слов Семена («Урок дочкам») узнаем про чудо, которое с ним случилось:
Семен
А разве это не чудо, Дашенька, что меня на всем скаку сонного сбрасывало с облучка раз десять, и я еще ни руки, ни ноги себе не вывихнул [34, с.99.]
Используется бытовая лексика и в портретных зарисовках. Причем характеристика внешности одного и того же персонажа с позиций других действующих лиц иногда бывает прямо противоположный. Например, Чернавка («Подщипа») утверждает, что царевна стала «как спичка» [32, с.292], а гофмаршал Дурдуран говорит:
Смотри: копна копной, не можно с места сдвинуть. [32, с.294].
Чье “описание” более соответствует действительности? Об этом можно догадаться, послушав диалог Чернавки с царевной:
Чернавка
Извольте Вы хотя телячью ножку скушать.
Подщипа
Сегодня поутру, и то совсем без смаку,
Насилу съесть могла с сигом я кулебяку. [32, с.292]
Довершают портретную зарисовку слова Дурдурана:
Царь все предвидел то и, страхом отчим движим,
Велел ей пузыри носить на место фижем,
Чтоб, если кинется в реку, наверх ей всплыть;
А за столом велел лишь жеваным кормить,
Да чтоб, спустя чулки, ходила без подвязок [32, с.295].
Бытовая лексика используется и в качестве сравнений.
Цыганка
Черноволосый он, такой большой детина
Но сердце у тебя.
Вакула
Как жернов, слышь, лежит [32, с.308-309]
Цыганка
Прекрасный молодец! как яблочко наливно. [32, с.309]
Из диалога Даши и Ваньки («Пирог») мы узнаем кое-что о барине, находим интересное сравнение его ума с начинкой в пироге, которой, увы, там не было:
Даша
Мне бы не очень хотелось, чтоб эта свадьба сделалась; бедная барышня любит Милона, а при том же, между нами сказать, барин твой ведь очень плох. И ума в нем меньше и меньше.
Ванька
Ну, меньше, чем осталось начинки в этом пироге. Я согласен. [34, с. 252]
Используется бытовая лексика также в рядах противопоставляемых понятий, что позволяет увидеть, насколько “различны нравы” старомосковского и петербургско-гатчинского дворянства. Подщипа говорит Трумфу:
Ты любишь устрицы, а я их не терплю;
Противны сочни вам, а я их смерть люблю;
Привык ты на войне сносить и жар и холод,
И к пище всякой там тебя привадит голод;
А я лишь выборный люблю везде кусок:
Петушьи гребешки, у курочки пупок.
Ты всяку дрянь рад есть, находишь вкус в лягушках,
А я у матушки взросла лишь на ватрушках. [32, с.296]
Особенно запоминающейся является речь двух персонажей комедии «Подщипа»: “сюсюкающая”, шепелявая – Слюняя и утрированно “онемеченная” – Трумфа, также «французский» акцент в речи Семена («Урок дочкам»), когда ему пришлось играть роль «маркиза», Трише, мадам Каре («Модная лавка»). Такое специфическое произношение характерно и для лексики бытовой сферы:
Сравним:
Слюняй
Я так юбью тебя … ну пусце еденцу [32, с.299];
Но тойко, знаесь сто: из низнего зийя [32, с.300];
Так я пойду на гоюбятню сьязю [32, с.303];
Трумф
Кафе (“кофе”), патушка, трупошка, платьиса, флейтошка, карнафаль [32, с.296-297].
Семен
Которое серса подобно большой шлюпке на морских волнах катается, кидается и бросается из педы на горе, из горя на нешасия, из нешасия на погибель…[33, с. 118.]
Трише
О, нет, нет! Я любит што потяжель солидна, - проста деньга. [36, с. 396.]
Каре
Ehbien: не кошет! Мой деньга на всякой бродяг! [36, с.408-409.]
Особенностью словоупотребления Трумфа («Подщипа)», кроме того, является большое количество слов с суффиксами субъективной оценки: платьиса, флейтошка, польтинка, цыганошка и др. Это как бы подчеркивает несерьезный, “игрушечный” характер его угроз, его несостоятельность как претендента на царскую корону.
Подводя итоги о функциях лексики бытовой сферы, хочется отметить, что она преобладает больше всего в первой функции («характеристика персонажа»), кроме этого, все сказанное об особенностях функционирования бытовой лексики в комедиях И.А. Крылова свидетельствует о том, что писатель умело пользуется возможностями этого пласта слов для реализации основных идей: осмеяние российского самодержавия и провинциального дворянства, благоговеющего перед всем иноземным и в результате своего легковерия дурачимое и обираемое иностранными проходимцами; пародирование сентиментализма, идиллического приукрашивания действительности; сочувственное изображение слуг, которые своей сметливостью, естественностью чувств и поступков противопоставлены глупым и спесивым господам.
2.3. Судьба бытовой лексики, используемой в комедиях И.А. Крылова.
Опираясь на данные одного из современных толковых словарей [25], охарактеризуем дальнейшую судьбу бытовой лексики, используемой И.А. Крыловым в комедиях. Рассмотрим лексические единицы по подгруппам, которые были определены нами.
Слова в первой подгруппе «Наименование кушаний, пищи» (23 слова), в седьмой подгруппе «Наименования музыкальных инструментов» (6 слов), в восьмой подгруппе «Наименования напитков» (5 слов), в девятой подгруппе «Наименования мебели» (6 слов) и в тринадцатой подгруппе «Наименования птиц» (5 слов) все функционируют в современном русском литературном языке.
Во второй подгруппе «Наименования предметов домашнего обихода» представлено 34 слова, из них лишь два устарели: это слова штоф [25, Т IV, с.732.] и картон в значении «коробка» [25, T.II, с.36]
В третьей подгруппе «Наименования строений и их частей» 26 слов. Устаревших – четыре: цирюльня [25, Т.IV, с.647.], палата в значении «дом, дворец» [25, Т.III, с.125], стряпушья [25, Т.IV, 175.], покои [25, Т.III, с.134].
В четвертой подгруппе «Наименования одежды, ее деталей и украшений, обуви» 23 слова. 3 из них устарели: салоп – это слово вышло из употребления в конце XIX века [25, Т IV, с.15.], чепец [25, ТIV, с.661], убор [25, Т.IV, с.647].