Но сама-то драматургия таким "списанием" обойтись не могла. Здесь должны были бы возникнуть иные цели, иные, высокие, общечеловеческие мотивы бытия.
Новая драматургия легко восприняла пластические открытия Вампилова, но с трудом постигала масштабы его исканий, глубину и объемность его художественных структур, впрочем, и время было уже другое.
В пьесах, где кипят страсти из-за угла, мужчины, бутылки, где соседскую девчонку запускают в постель к сыну-солдату, где, изнывая от любви и нежности, сбывают подругам юности шмотки, где старые девы бегут от образцово-показательных женихов к хрестоматийным негодяям, все было правдой. И вместе с тем - всего лишь правдой. Исповедальная мука вампиловских пьес откликнулась в них безупречной честностью, сатирическое неистовство - чернухой. Это была честность истории болезни, которая не может выгодно солгать, ибо не знает, как повернутся события. "Смысл и сила этих пьес - не в тезисах, не в монологах (которые, кстати, этим авторам постоянно не удавались), а в общем настрое. Была схвачена атмосфера времени, тоскливое саморазрушение личности. Тоскливое саморазрушение семьи. Тоскливое саморазрушение жизненных ценностей. В сущности, это была не драма быта, а драма застоя, отраженного на уровне быта. Застой, распад и нервозность общей жизни, о которых было поведано в единственно возможной на данное время форме, <...> не благополучное порицание уже преодоленного или предназначенного к преодолению, а мучительный, надрывный (хотя и приглушенный, точнее "придушенный") крик о том, что представлялось почти непреодолимым. Разговор о застое изнутри - со всеми вытекающими отсюда последствиями"114.
Драматургия новой волны принесла с собой остроту социальных коллизий, особую художественную выразительность, насыщенность языка, точность психологического анализа, но она же принесла с собой и нарочитую неотчетливость, неопределенность, смазанность нравственных ориентиров и критериев.
В большинстве своем драматурги новой волны действительно писали жизнь "такою, как она есть", не располагая целью, которая берется не из монологов и поступков героев, а обнаруживается в самой художественной структуре произведения.
Лучшие из них пытались преодолеть эту ограниченность каким-то слепым, почти бессознательным движением - рывком, отсюда возникают милые чудачества новой драмы: то флейта слышится, то будто фортепьяно, то вечный двигатель пророкочет; отсюда в ней так много музыки, музыкантов, мечтателей, звездного неба, детских сказок. Музыкой спасались от неразрешимости жизни так же, как зубной врач Фарятьев пытался спасти человечество от жизненных бед созерцанием звездного неба. Мучительное желание прорвать обыденность, которую не может прорвать драматический конфликт, выражалось в отчаянном приеме, пытающемся обнаружить какую-то иную реальность.
Но, к сожалению, иной реальности не существует. Существует лишь то, что дает художественный мир пьесы. Напряжение, свойственное произведениям тех, кто, по словам Чехова, "куда-то идет и нас зовет туда же", возникало тогда, когда в мире простых вещей и элементарных понятий начинали звучать внеположенные им начала - голоса бытия, когда в решение конкретных задач жизни втягивались общечеловеческие мотивы, когда речь шла не о сиюминутной пользе, праве, благе, а о вечном.
"Размер" драматургии Вампилова определялся именно такими мотивами. Быт оборачивался социальностью и историзмом, социальность и историзм "прорастали" бытийностью. Творчество Вампилова, в отличие от зачастую гораздо более острых, откровенных, красочных, "вопиющих" художественных миров его последователей, нравственной "неопределенности" никогда не знало. Оно несло в себе поразительной силы гуманистическую ясность, воспитанную русской литературой XIX века, даже тогда, когда драматург обращался к сложным и трагическим нравственным коллизиям второй половины XX века.
Некролог, опубликованный 20 августа 1972 года в газете "Советская молодежь", написал иркутский поэт Марк Сергеев.
Отчет о них см.: "Литературная газета", I 1 ноября и "Литературная Россия", 13 ноября.
Жилкина Т. Проверяется памятью. - "Литературное обозрение". 1983, N8, с. 107-108.
Вампилов Б. Н. От Алари до Вьетнама. М., 1980, с. 22.
Элиасов Л. Е. Байкальские предания. Улан-Удэ, 1966, с. 107-108.
Вампилов А. Дом окнами в поле. Иркутск, 1981, с. 438. Далее цитаты, кроме особо оговоренных случаев, даются по этому изданию.
Записные книжки цитируются по изд.: Вампилов А. Я с вами, люди. М., 1988.
Отчет о совещании молодых авторов. - "Советская молодежь", 1959, 14 мая.
Впрочем, "Листок из альбома" не публиковался при жизни Вампилова, и почему - остается только гадать. Возможно, именно потому, что анекдот писателя не устраивал, а то, что сверх него, не давалось в руки.
У рассказа немало и других литературных аналогов, неизвестных автору, но вместе с тем расширяющих для нас смысл произведения и ставящих его в определенный и довольно рафинированный литературный контекст: здесь и насмешливая мистика Ж. Кокто ("Я ее потерял"), и весенняя тоска "порченых" персонажей "Мастера и Маргариты"
Кроме того, в основе фабульных событий "Прощания" лежат и перипетии реальной жизни автора. Студентом он написал эпиграмму на ректора. Ректор обвинил незамысловатые вирши одной студентки в аполитичности, космополитизме и прочих идейных грехах, тогда как стихи были просто не слишком грамотными. Эту ситуацию и подчеркнул эпиграмматист. Строчки подхватили студенты. Вскоре в общежитии, в комнате, где часто бывал у друзей Вампилов, обнаружили пустые бутылки. Ректор пообещал заняться "делом о разводе Вампилова с университетом". Факультетская общественность заволновалась, и в конце концов остроумец отделался легким испугом, не казавшимся, вероятно, столь уж легким во время событий. Не обошлось за пять лет и без богатой практики студенческих свадеб.
Демидов А. О творчестве А. Вампилова. - В кн.: Вампилов А. Избранное. М., 1975, с. 480.
Якушкина Е. (О Вампилове). - В кн.: Вампилов А. Дом окнами в поле, с. 601.
Ему было бы нынче пятьдесят... (Переписка А. Вампилова с Е. Якушкиной) - "Новый мир", 1987, N 9, с. 220.
"Лето я переписывал ее (комедию "Прощание в июне". - Е.Г.) для Симукова и для себя. <...> Я начал третью трагикомедию ("Утиную охоту" - примечание издателей)... " - Там же, с. 211.
Иоффе С. (О Вампилове) - В кн.: Вампилов А. Стечение обстоятельств. Иркутск, 1988, с. 318.
"Сандро (А. Г. Товстоногов. - Е.Г.) работал много и сделал много, но во многом и просчитался: назначил на главную роль актера, которому эта роль противопоказана (разрядка Вампилова. - Е.Г.). Я стал настаивать на замене или назначении второго исполнителя". - Из письма А. Вампилова Е. Л. Якушкиной - "Новый мир", 1987, N 9, с. 224.
Последовательность вариантов второй редакции такова: "Ангара", ВУОАП, "Театр". Текст журнала "Театр" представляет собой сводный вариант. Но если от текста ВУОАПа он отличается незначительной стилистической правкой, то от "Ангары" расхождениями более существенными, и прежде всего, в характере финала: в "Ангаре" герой уезжает один работать на селекционную станцию, в ВУОАПе и "Театре" Колесов и Таня отправляются вдвоем начинать свою новую счастливую жизнь.
Сравним запись, сделанную в записной книжке: "Она (пишет в письме): Я боюсь, что начнется война и мы никогда не увидимся. Ответ: Теплее одевайся, береги себя, войны не будет. По крайней мере до тех пор, пока мы не встретимся. Если хотят воевать - пусть потерпят".
Эта черта героя была схвачена буквально при первом же разборе пьесы и, естественно, оценена негативно: "и не поймешь, чего же добивается этот симпатичный автору бунтарь-одиночка". - Н. Громов. Дело за мастерством- "Советская культура". 1966, 3 ноября.
Пьесу "Старший сын" датируют no-разному: "Избранное-75" 1967 г., "Дом окнами в иоле" - 1965 г. В Театре имени М. И. Ермоловой, куда Вампилов прежде всего привозил свои сочинения, она была зарегистрирована в июне 1966 г.
Названия "Старший сын" и "Предместье" были почти равноупотребительными в годы первых постановок пьесы. "Предместье" - первоначальное название. Известны также такие заголовки, как "Семья Сарафановых", "Свидания в предместье", "Нравоучения с гитарой".
См. об этом Александр Вампилов на американской сцене (По материалам американских газет). Публ. и пер. Е. Гушанской. - "Сибирь", 1985, N4, с. 63-65.
Пьеса знает несколько редакций. Однако переделки "Старшего сына" не носили кардинального характера. Впервые пьеса была опубликована во втором номере альманаха "Ангара" за 1968 год под названием "Предместье".
Основное отличие этого варианта пьесы (кроме явной рыхлости композиции) состояло в том, что Нина оказывалась приемной дочерью Сарафанова. Автор словно бы опасался, что вымышленное Бусыгиным родство может бросить кровосмесительную тень на счастливую развязку его истории. Однако это положение Нины подчеркивало доброту и душевную щедрость старика Сарафанова, снижало пронзительность инцидента с Бусыгиным, как бы ставя его в ряд подобных ситуаций в этом доме. Большая часть внимания автора была сосредоточена вокруг бурно развивающегося романа Бусыгина и Нины, а ее жених инженер Кудимов - был фигурой чисто служебной. Для отдельной книги издательства "Искусство" (Вампилов А. "Старший сын". М., 1970) автором была подготовлена другая редакция пьесы, она же опубликована в книге ""Прощание в июне", "Предместье"".
Окончательный текст пьесы (Избранное, 1975) - текст, над которым автор работал для Театра имени М. Н. Ермоловой. Он отличается от иркутско-московского варианта только одним-единственным эпизодом - сиеной самозванства.