.
Контрольная работа по курсу «История зарубежной литературы Средних веков и Возрождения»
Москва 2005 г
Жемчужиной литературы Раннего Возрождения называют «Декамерон» Боккаччо, известный многим поколениям, ведь он и сейчас, спустя несколько веков, не утрачивает своего соблазнительного обаяния. Произведение живет и находит подражателей и в наше время. В чем же его секрет? Может быть в молниеносном развитии сюжета, многокрасочности, крутых виражах судьбы? Конечно, все это актуально и для нашего времени, все это есть у Боккаччо, и многие сюжеты «Декамерона» ведут кочевой образ жизни и обзавелись длинной бородой.
Если задуматься над ролью «Декамерона» как и литературы вообще, то окажется, что ее, может быть, центральной ролью является возможность для читателя побывать в «шкуре» другого человека (Другого-ангела или Другого-дьявола). Все мы в течении жизни сталкиваемся с тем, что при всем разнообразии выбора другой альтернативы нет – мы не можем быть одновременно и храбрым и трусом, богатым и бедным, героем и предателем, старухой и Раскольниковым. Конечно, мы можем попробовать немало ролей, но есть и такие, какие нам не захотелось бы играть ни при каких обстоятельствах, например трагические или идущие вразрез с нашими нравственными устоями. И тут на помощь приходит литература, позволяя нам без вреда для себя и окружающих побыть Другим. В этой связи интересно, как ведут себя рассказчики новелл, молодые люди, удалившиеся за город во время чумы во Флоренции. Ведь если бы не их участие, то можно воспринимать «Декамерон» как некий манифест разврата и торжества телесных наслаждений, но благодаря их целомудренному поведению чувственная составляющая оказывается под контролем. Рассказчики увлеченно слушают, рассказывают сами, но не более того, они далеки и не похожи на своих героев. Это литературный, а не реальный пир во время чумы, торжество не тела, но духа, смеющегося над смертью.
«Декамерон» - сборник новелл Джованни Боккаччо, созданный в период с 1350 - по 1353 гг. Хотя ему и предшествует уже существующая литературная традиция сборников повествований, но он многим отличается от них. Корни жанра новеллы уходят глубоко в средневековую почву, в легенды, сказки, исторические повести, анекдоты и сказания, порой восточного происхождения. Существовали такие популярные латинские сборники, как «Римские деяния» и «Книга семи мудрецов», которые были известны в Европе. В конце XIII-го века появился первый сборник итальянских новелл – «Новеллино, или Сто древних новелл», по своему содержанию весьма пестрый. Его стиль таков, что сборник напоминает кладовую, в которой как скелеты, хранятся высушенные, лишенные живого сока, сюжеты. Здесь встречаютсяможно встретить пересказы сюжетов рыцарских романов, сказания об античных героях и мудрецах, о библейских персонажах и святых, басни о животных и восточные притчи.
Все сюжеты, которые так или иначе использовал Боккаччо, прошли переосмысление, были им реконструированы, в первую очередь, он ввел человеческие качества как движущие силы сюжета. Возможно, Боккаччо воспринял из «Новеллино» и других сборников новелл удачные элементы: анекдотическую фабулу, жизненную непосредственность, прославление находчивости и остроумия. Повествование широко охватывает палитру человеческих судеб, начинается с порицания пороков и заканчивается восторженным прославлением добродетели. Череда сменяющих друг друга новелл складывается в грандиозную картину «человеческой комедии».
Образы рассказчиков в «Декамероне».
Чтобы точнее определить рассказчиков Декамерона, обратимся к той роли, которая возложена на них в компрозиции сборника. Сам Боккаччо представляется принцем Галеотто. В начале повествования, во введении Боккаччо провозглашает цель, которую он преследует: «читая их (новеллы), дамы, в одно и то же время, получат и удовольствие от рассказанных в них забавных приключений, и полезный совет, поскольку они узнают, чего им следует избегать и к чему стремиться». Цель, как мы видим, двойная – развлекательная и обучающая. Посмотрим, как Боккаччо добивается ее осуществления? Боккаччо композиционно весьма оригинален – он избрал для своего детища, грандиозного собрания картин современности, наиболее удачную двойную раму: одной рамой является он сам в образе Галеотто, другой – десять молодых людей, выступающих одновременно в роли рассказчиков и слушателей-ценителей. Поскольку новеллы сами по себе не приемлют автора-героя, они существуют сами по себе и рассказанные друг за другом под номерами создают довольно хаотичное, шаткое строение, им требуется прочный фундамент. Боккаччо удалось преодолеть эту их слабость и заложить крепкое основание, стержень, удерживающий все сто новелл. Все грандиозное здание Боккаччо как модель мира, где новеллы – галерея человеческих портретов, то прекрасных, то отвратительных, то простых, обычных, в которые вглядываются рассказчики, дают им свою нравственную оценку, причем часто единодушную. Кто же они, кому Боккаччо доверил быть камертонами не просто историй, а самой жизни?
История флорентийской чумы окутывает читателя сумеречным туманом, он будто бы спускается по лестнице в бесконечную тьму, ведомый бесстрашным автором. И здесь в самом низу, в страхе и темноте, где самые светлые теряют голову и тонут в безобразнейших оргиях и излишествах, стремясь урвать клочки оставшейся жизни, где люди превращаются в нелюдей, оборотней, только внешне оставаясь людьми, на читателя веет могильный холод, в котором очутилась Флоренция – ад, разверзшийся прямо на их глазах. «Мы только и слышим: «Такие-то умерли», «Те-то и те-то умирают»». И среди этого апокалипсиса, мистерии животного ужаса, встречаются семь знатных женщин в храме Санта-Мария Новелла и сговариваются удалиться из города, чтобы провести время в веселии и радости, не думая о возможной смерти. Многие их родные умерли и оставаться в городе им тяжело, помочь они никому не могут, и потому решают уехать, взяв с собою для установления порядка троих мужчин, находящихся в родственной связи с несколькими из них. Они удобно устраивают свою жизнь в загородном поместье: со вкусом едят и пьют, совершают прогулки по окрестностям, музицируют, поют канцоны, танцуют, запрещают слушать худые новости, стараясь отстраниться от края безнадежной бездны. В своих развлечениях они, однако, проявляют умеренность и пунктуальность. Они едят в одно и то же время, отправляются на прогулку строго по часам, ну и, конечно же, предаются главному своему занятию - рассказывают истории они в строго определенные для этого часы. А.Н. Веселовский замечает, что «Боккаччо схватил живую, психологически верную черту – страсть к жизни у порога смерти». Рассказчики «Декамерона» забывают о чуме, они беспечно проходят мимо ужасов смерти. В этом проявляется ренессансная жизнерадостность произведения. Пир во время чумы? Но какой пир! Пир жизни! Пампинея убеждала других дам такими словами: «…нам не менее пристало удалиться отсюда с достоинством, чем многим другим оставаться здесь, недостойным образом проводя время». Покидая город на десять дней, рассказчики «Декамерона» говорили о чуме со страхом, но в начале девятого дня Боккаччо говорит о них, «что смерть их не победит, либо сразит веселыми». В теме десятого дня, Памфило говорит, что рассказы о высоких подвигах человечности будут предрасполагать людей «к доблестным поступкам, и наша жизнь, которая в смертном теле может быть лишь кратковременной, продлится в славной молве о нас». С этим новым бессмертием общество и возвращается в мир.
Декамерон черпает все из мира – и похоть, и высокую любовь, и предательство, и благородство, храбрость и трусость. М.М.Бахтин объясняет непосредственное соседство смерти со смехом, едой, питьем, половой непристойностью у Боккаччо, как и у других представителей эпохи Возрождения. Смех вовсе не противопоставляется ужасу смерти, по мнению Бахтина: «У Боккаччо объемлющее целое идущей вперед и торжествующей жизни снимает контрасты». В последующей истории литературного развития эти соседства оживают в романтизме и затем в символизме, но здесь характер их совсем иной. Жизнь и смерть воспринимаются только в пределах замкнутой индивидуальной жизни (где жизнь неповторима, а смерть - непоправима); распадается целое торжествующей жизни, охватывающей и смерть, и смех, и еду, и половой акт.
Самих рассказчиков Боккаччо сделал божественно прекрасными, и внешне и внутренне. Их образ жизни идеален, утопичен. Рассказчики напоминают античных богов и богинь, сошедших с Олимпа во время апокалипсиса флорентийской чумы. Античное упоение красотой – калокагатия смешивается с христианством, как кровь с молоком в лицах молодых рассказчиков. Рассказчицы – молодые девушки от восемнадцати до двадцати пяти лет, цветущие, знатные и привлекательные. Знаменательны имена: у девушек - Пампинея – «цветущая», Фьяметта – «огонек», Филомена – «любящая пение», Эмилия – «справедливая, ласковая», Нейфила – «новая для любви», Элиза – «второе имя Дидоны», у юношей - Памфило – «весь любовь», Филострато – «раздавлен любовью», Дионео – «сын Диониса, отца Венеры». Если верить значениям их имен, то большинство так или иначе, связано с любовью и красотой. Юноши как три состояния любви: Памфило – весь принадлежащий любви, Филострато – пострадавший от несчастной любви и Дионео – играющий в любовь. Все о любви и для любви.
Каким же образом они выполняют свою роль – нравственных эталонов, на которых может ориентироваться читатель? Посмотрим на примерах конкретных новелл. Из рассказчиков именно Дионео славится новеллами о чувственно-приземленной любви, от которых стыдливо розовеют щеки слушающих дам, они хохочут или стыдливо укоряют рассказчика, что «подобные новеллы не следует рассказывать дамам» (новелла 4: 1 дня). И вправду, некоторые новеллы в современности нашли бы себе подходящее место на специализированных сайтах, посвященных разухабистому порнографическому половодью. Такими новеллами, о земной, грубой, похотливой любви, особенно увлекается Дионео, например новелла 10, 3 дня (о Рустико и Алибек) вызвала смех почтенных дам, «потешными им показались его речи». Девушки дружно порицают порок и заступаются за любовные отношения, если они возникли по взаимному влечению. По их единодушному мнению можно судить о том, насколько смелы они в области амурных дел, они везде и всюду заступаются за любовников. Реакция юношей не описывается, как видимо, не столь бурная и не привлекающая внимание. Любовь в самых разных проявлениях является абсолютной ценностью для Боккаччо, над ней не властны никакие запреты, сословные или супружеские. Однако, несмотря на столь снисходительное отношение к плотским слабостям в новеллах, поведение молодых людей в загородном доме сугубо платонические.