Усачева А.С.
На современном этапе идиостилевых исследований одним из наиболее актуальных является комплексный подход, совмещающий когнитивный, коммуникативный, стилистический, психолингвистический и некоторые другие аспекты (см., напр., [Тарасова 2003]). Подобный методологический синтез способствует не только выявлению глубинных оснований тех или иных лингвопоэтических закономерностей, но и расширению представления о способах реализации авторского сознания в художественном и, в частности, поэтическом тексте. К единицам, самым непосредственным образом связанным с экспликацией ментальности, относятся, на наш взгляд, ментальные предикаты и их производные формы. Между тем внимание к этим единицам как к элементам поэтики всё ёще можно назвать недостаточным. Думается, что причины этого кроются не в усматриваемой за ними семантической «обеднённости» (в поэтическом тексте слова данного класса получают совершенно иной статус), а в довольно, на первый взгляд, одностороннем и потому неиллюстративном контекстном фоне. Очевидно, что последнее предположение лишь поверхностно затрагивает рассматриваемую проблему, и подтверждение тому – поэзия И. Бродского, где в многосубъектной коммуникативной перспективе обнаруживается исключительное разнообразие указанной ментальной составляющей. В связи с этим можно, по-видимому, говорить об особой значимости для поэта такой ментальной ситуации, как ситуация понимания: людская разобщённость, обречённость окружающего мира могут быть преодолены посредством различных видов понимания (понимания сущности бытия, понимания смысла собственной жизни, взаимопонимания и т.п.). Отображению ситуации понимания в поэзии Бродского и посвящена настоящая статья.
Центральным среди предикатов понимания является понимать [Толковый словарь…1999:311]. В его семантике исследователями подчёркивается наличие установки на конечный результат, заключающийся в получении знания [Семантические типы…1982:137], [Падучева 2004:40, 478]. Этот результат достигается как при условии совершения строгой логической умственной работы, так и вследствие внезапного озарения [Булыгина, Шмелёв 1991:31]. Ситуацию понимания отображает также способный к перемещению в эпистемический план перцептивный предикат видеть, чья когнитивная ориентация, как отмечает Н.Д. Арутюнова, сопряжена с направленностью на абстрактные объекты [Арутюнова 1991:20]. Закономерно предположить, что на уровне репрезентации, в отличие от парадигмы ПОНИМАТЬ, с философскими размышлениями, умозаключениями, суждениями в поэзии И. Бродского сильнее связаны именно члены парадигмы ВИДЕТЬ. Проверка данного предположения будет, очевидно, возможна при установлении типовых контекстов понимания в рамках опосредованной материалом многосубъектной перспективы текстов поэта и определении специфики семантических корреляций двух указанных парадигм.
Парадигма ПОНИМАТЬ характеризуется, в первую очередь, своей объёмностью: её составляют 80 словоупотреблений из 78 контекстов против соответственно 21 / 16 парадигмы ВИДЕТЬ. Наиболее представительной группой контекстов (25) является группа поэтического «я» автора. На две относительно независимые, но почти равновеликие подгруппы делится группа ролевых персонажей (их последовательность обусловлена не количеством контекстов, а степенью близости к субъектной семантике группы): 1) подгруппа (19), в которой понимание / непонимание транслируется либо прямо, либо опосредованно (через высказывания ролевых персонажей о других); 2) подгруппа (23), в которой понимание / непонимание адресата (или ролевого персонажа) транслируется через утверждение субъекта речи, условно принимаемого за автора-создателя. В третью группу (11 контекстов) входят животные, растения, предметы и умозрительные сущности.
Большинство контекстов первой группы ориентированы на раскрытие содержания таких понятий как жизнь, судьба, любовь, дружба: Как страшно обнаружить на часах / всю жизнь свою с разжатыми руками / и вот понять: она – как забытьё, / что не прожив её четвёртой части, / нежданно оказался ты во власти / и вовсе отказаться от неё. В одном из контекстов понимание подготавливается скорее не разумом, а ощущениями: …и привыкаешь сам / считать по чувствам, а не по часам / бегущий день. И вот уже легко / понять, что до любви недалеко, / что, кажется, войны нам не достать, / до брошенных друзей рукой подать. Утверждение о понимании несколько раз эксплицируется как ответ на предполагаемый вопрос или предложение. В одном из контекстов инициаторы этого ответа находятся, скорее всего, в зоне контакта лирического героя: Мне говорят, что нужно уезжать. / Да-да. Благодарю. Я собираюсь. / Да-да. Я понимаю. Провожать / не следует. Да, я не потеряюсь. В другом контексте, где понимать выступает показателем рефлексии, раздражение сменяется горечью, бессилием перед судьбой, и ещё одним вероятным инициатором ответа становится сам говорящий: Понимаю, что можно любить сильней, / безупречней…Можно, пору за порой, твои черты / воссоздать из молекул пером сугубым. / Либо, в зеркало вперяясь, сказать, что ты / это – я; потому что кого ж мы любим, / как не себя?..Безразлично, кто от кого в бегах: / ни пространство, ни время для нас не сводня… Различие между состоянием понимания и событием понимания [Булыгина, Шмелёв 1991:42] детализируется в текстах Бродского с помощью элементов темпорального (вдруг, чуть позже, со временем и др.) и аксиологического характера: …Так спросонья озябшим коленом пиная мрак, / понимаешь внезапно в постели, что это – брак…; …и сова кричала в лесу. Нынче я со стыдом / понимаю – вряд ли сова; но в потёмках любо-/ дорого было путать сову с дроздом… Вообще понимание оказывается для поэтического «я» автора принципиальным, и потому из 25 контекстов в данной группе только 5 связаны с обратной ситуацией, причём однажды ощущения, чувства оказываются вернее рационального понимания: Не поймёшь, но почувствуешь сразу: / хорошо бы пяти куполам / и пустому теперь диабазу / завещать свою жизнь пополам.
Непонимание в первой подгруппе ролевых персонажей обладает ярко выраженной коммуникативной направленностью (особенно насыщены «коммуникативными провалами» главы-монологи из большого сюжетного стихотворения ‘Посвящается Ялте’): Простите, я не понял: говорит ли / мне что-нибудь такое имя? Да. / Пять лет назад мы с нею разошлись. / Да, правильно: мы не были женаты. Полярная вежливому уточнению просторечно-сниженная деталь речевой характеристики представлена в поэме ‘Горбунов и Горчаков’: «Эй, мужики, из-за чего буза?» / «Да пёс поймёт». Возможно, непонимание, в целом свойственное этой подгруппе (8 контекстов из 19), обусловливает разнообразие форм и ситуаций понимания. Так, оно может носить потенциальный характер и являться долженствованием, поданным в тексте как обращение: Поймите, предо мной был человек. / Он говорил, дышал и шевелился. Понимание, фактически являясь оценкой собственного намерения, может приходить к ролевому персонажу во сне: «Сегодня ночью снился мне Петров. / Он, как живой, стоял у изголовья. / Я думала спросить насчёт здоровья, / но поняла бестактность этих слов». Ментальное состояние понимания может актуализироваться постепенно и связываться как с глубиной осмысления, так и с медленным прозрением: …О Господи, я только / сейчас и начинаю понимать, / насколько важным было для меня / то ощущенье!
В контексте из второй подгруппы понимание приобретает семантическую диффузность значений и варьируется от принятия точки зрения до формирования определённого отношения: Враги поймут, глупцы простят… Примечательно, что понимание как постижение смысла жизни не всегда влечёт за собой положительные последствия, о чём свидетельствует близкое соседство со словами из тематического поля смерти: …да лежится тебе, как в большом оренбургском платке, / в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма, / понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке, / и замёрзшему насмерть в параднике Третьего Рима. Вместе с тем отдельный индивид в поэтическом мире Бродского всё же больше предрасположен к пониманию, тогда как масса, толпа, безликая аудитория не в состоянии самостоятельно понять ни общеизвестных вещей, и при этом знание не уравнивается с адекватным пониманием (Так, тоскуя о превосходстве, / как Топтыгин на воеводстве, / я пою вам о производстве. / Буде указанный выше способ / всеми правильно будет понят…), ни главных организующих начал мироустройства (С другой стороны, пусть поймёт народ, / ищущий грань меж Добром и Злом: / в какой-то мере бредёт вперёд / тот, кто с виду кружит в былом). Впрочем, возможности понимания иногда могут быть ограничены и у абсолютно неповторимой личности. В таком случае ей остаётся если не осмысление, то простая фиксация в памяти: Уезжай…Так далёко, как хватит ума / не понять, так хотя бы запомнить… Непонимание в данной подгруппе отображено почти в половине контекстов (10), но в одном случае оно всё-таки оказывается преодолимым. Видимо, здесь вступает в силу абсолютизация Бродским трансцендентной природы языка: Я встретил тебя впервые в чужих широтах…И хотя ты не понимал / ни слова на местном наречьи, мы как-то разговорились.
Самой «непонимающей» (и это, видимо, непротиворечиво) в парадигме является третья группа – группа неодушевлённых поэтических субъектов (5 контекстов из 11). Через погруженность в сложный образ в понимании отказывается сигарете: Не правда ли, Амур, / когда табачный дым вступает в брак, / барак приобретает сходство с храмом. / Но не понять невесте в платье скромном, / куда стремится будущий супруг. В одном из контекстов понимание может толковаться и как признание, понимание истинной ценности, и как навык (ср. понимать = очень хорошо разбираться): Нету – письма. Только крик сорок, / не понимающих дела почты. Возвращаясь к концептуализации поэтом языка, приведём ещё одну ситуацию понимания: …и без костей язык, до внятных звуков лаком, / судьбу благодарит кириллицыным знаком. / На то она судьба, чтоб понимать на всяком / наречьи. Рамки статьи не позволяют подробно остановиться на примерах полного непонимания. Отметим лишь, что из пяти контекстов в данной парадигме указанная ситуация прямо вербализуется всего один раз: И наш ребёнок будет молчаливо / смотреть, не понимая ничего…