Различные степени и формы идентификации автора с героем в прозе 60-70-х гг. нуждаются в исследовании. “Я” – “другой” – это начальная схема. Но надо ли отрицать, что “другой” не всегда “чужой” – например, такой “чужой человек”, которого так хорошо узнал Макар Алексеевич Девушкин и от которого он предостерегает Вареньку Доброселову /1, 58/?.. Сознание “другого” может быть воспринято и как “родственное”, и как “близкое” или “свое”. В разговоре с Пьером в Богучарове князь Андрей говорит о сыне, сестре, отце: “Да это все тот же я, это не другие...” /V, 117/. В полном смысле “чужим” может быть проявление при противоположности и полной отделенности позиций, но даже это не означает, что “чужое” – это “чуждое” или “враждебное”. “Родственным” “чужое сознание” становится при совпадении в главном. С другой стороны, изображение автобиографичных Печорина, Левина – это изображение “близкого как другого”. При всех вариантах возможны переходные и частичные формы, разные степени совпадения и несовпадения. Онтология изображения здесь опять взывает к аксиологии, и необходимо выяснение логики оценки, уточнение её ореола.
Но диалогическая установка была действенной у писателей-психологов не только в передаче людского общения – на диалоге строилось и утверждаемое русской литературой отношение к миру. Нетерпеливо вбивающий свою волю в не готовую к этому жизнь (сон о несчастной лошаденке, не способной понестись вскачь по приказу распаленного хозяина, – об этом), Раскольников не слышит голоса жизни, не учитывает её возможностей. И становится безвыходной трагедия, неминуемо наказание... Сам художникреалист оказывается по отношению к отражаемой действительности и создаваемому поэтическому миру участником диалога. В этом условие его проникновения в жизненную правду. Только внимание к закону жизни, диалогический учет ее возможностей позволяют человеку найти с ней общий язык, прийти к соглашению.
Если прислушаться к Толстому в “Анне Карениной”, в знании – “для чего надо жить и что хорошо” – основа единства одного с миллионами людей, “живших века тому назад и живущих теперь” /667/. Именно нравственными законами, “законами добра”, человек “волею-неволею соединен с другими людьми” /683/. Человеку надо, чтобы его деятельность и судьба на всех людях “отражалась и чтобы все они жили” с ним “вместе”! /“Война и мир”, V, 165/. Андрею Болконскому лишь перед лицом смерти удается достичь этого единства. Но познанный закон жизни объединяет продолжающего жить Левина “со всеми людьми” /667/. А за единством с другими людьми недалеко и единение с целым миром, с самим бытием. В сущности вся культура русского художественного гуманизма основана на поиске его.
Список литературы
1. Мандельштам О. Слово и культура / О. Мандельштам . – М., 1987.
2. Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. – М.-Л.. 1938. – Т. III.
3. Григорьев Апполон. Эстетика и критика / Апполон Григорьев. – М., 1980.
4. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. – Соч. М.-Л., 1963. – Т. V.
5. Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. – М., 1965. – Т. 2.
6. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского / М. Бахтин .
7. Бахтин М. Эстетика словесного творчества / М. Бахтин. – М., 1979.