Возникновение опричнины обычно связывают (так это и в романе) с внезапным отъездом Ивана IV из Москвы в Александрову слободу 3 декабря 1564 года. Это «притворное отречение» (как назвал его К. Маркс12) хотя и можно принять за официальное учреждение опричнины, но формирование ее началось раньше, когда были набраны «из всех городов» те служилые люди, которые составили ядро опричнины и последовали за царем в Александрову слободу.
Этому предшествовали тяжелые события 1564 года: измена Курбского и его бегство в Польшу, поражение под Оршей от поляков, разорительный набег крымского хана на Рязанские земли Военные неудачи обострили политические противоречия и вызвали новую вспышку разногласий между царем и боярской верхушкой, которую Иван обвинил в обрушившихся на страну несчастьях.
Опричнина была и самым драматичным эпизодом, и крупнейшей социальной реформой царствования Ивана Грозного. Споры о ней возникли с первого дня, и нередко ставкой в них оказывались головы споривших. Продолжаются эти споры и поныне.
Кто удержится от негодования, устоит перед нравственным потрясением при чтении свидетельств о безмерной жестокости опричников? Курбский называл их «прегнуснодейными богомерзкими кромешниками, горше палачей». Ему вторит немецкий путешественник Альберт Шлихтинг, рассказывающий страшные вещи об опустошенных опричниками городах - Москве, Коломне, Угличе, Дмитрове, где жители из-за голода убивают друг друга и питаются человеческим мясом. Иноземцы-опричники Штаден, Таубе и Крузе подробно живописуют массовые казни. Летопись поднимается до скорбной патетики, рассказывая, что «царь учинил опричнину, и бысть мятеж по всей земли и разделение... и возста сын на отца, и отец на сына, и дщи на матерь, и матерь на дщерь, и врази человеку домашние его...»
Но если даже отвлечься от публицистических свидетельств современников и обратиться к «сухим» документам, то и с их страниц встает страшная картина.
Вот, знаменитые «синодики» Ивана IV - поминальные книги, куда царь приказывал записывать казненных, «побиенных в опричнину». В одном из таких синодиков перечислено 720 имен. Часто встречаются записи вроде: «в Губине Углу православных христиан 19 человек», «в Новегороде побиенных 15 баб, сказывают, ведуньи» - настолько часто, что сделано даже общее примечание: «...а в котором писано 10 или 20 или 50, ино бы тех поминати; ты, господи, сам веси (знаешь - Г. Б.) имена их...»
Упоминая в «Хронологических выписках» о карательных походах 1570 года в Новгород и Псков, К. Маркс отметил: «кровавая баня». В синодике есть записи, что «в новгородской посылке Малюта отделал 1490 человек», 190 псковичей с женами и детьми было захвачено и убито по пути в Москву, 30 человек сожжено в Торжке, а в «Бежецком Верхе убито 65 человек, у 12 человек по руке отсечено...».
Страшный разгул опричного террора раскрывают документы. Но было бы глубоко неправильно повторять ошибку историков, видевших в опричнине только террористическую суть.
Введение опричнины было продиктовано всем ходом политического развития страны, тем конкретным соотношением социальных сил, которое сложилось в эпоху укрепления централизованного феодального государства. Опричнина - это целая система мероприятий - многогранная и сложная военная, административная, земельная и финансовая реформа, занявшая не один год.
Вся территория страны была разделена на «опричную» и «земскую» части. В «опричную» территорию вошли не только наиболее важные в стратегическом отношении, но и наиболее богатые и густо населенные города и уезды: часть Москвы и Новгорода, Дмитров, Можайск, Вязьма, Суздаль, Ростов, Ярославль, Кострома, Вологда, Старая Русса, часть Поморья и т. д. Бояре сгонялись отсюда на «земскую» территорию, на окраины. Так шло широкое перераспределение земельного фонда между различными группами феодального класса - за счет ослабления княжеско-боярского землевладения и экономической мощи старой феодальной аристократии.
Призвав к активной деятельности московское и провинциальное служилое дворянство, которое было заинтересовано в укреплении централизованного государства и самодержавной власти царя, Иван IV противопоставил его старому боярству, мечтавшему о восстановлении былой раздробленности страны и своих прерогатив. Борьба внутри феодального класса приняла весьма ожесточенные формы. Но главное, для чего и была создана опричнина, было, конечно, укрепление самодержавия как политической формы диктатуры феодального класса. В стремлении расширить и упрочить власть феодалов над трудящимся крестьянством классовые интересы боярства и служилого дворянства сходились.
В связи с этим следует отметить, что социальный состав опричнины отнюдь не ограничивался безродными, «худыми» дворянами вроде Малюты Скуратова или Василия Грязного, как это представлено в романе. Князь Афанасий Вяземский был далеко не единственным представителем боярской аристократии в опричных рядах; здесь были также князья Хворостинины и Бутурлины, Сицкие и Пронские, Трубецкие и Приимковы и даже такой выходец из высшей боярской аристократии, как князь Никита Романович Одоевский. Многие из них связывали с опричниной надежды на быстрое обогащение и личное выдвижение.
Тяжелым гнетом ложилась опричнина на плечи крестьянства, не останавливаясь перед самыми жестокими методами эксплуатации и подавления народного протеста. Крестьяне и холопы бежали на окраины, в южные степи, за Урал, их отряды наводняли центральные районы страны. Таким путем возникла и ватага «станичников», действующая в романе.
Тема опричнины держит сюжет романа; вокруг нее и в связи с нею развертывается все действие и очерчиваются образы героев.
В трактовке этой темы Толстой целиком на стороне дворянской историографии: опричнину он односторонне рассматривает лишь как чудовищную, чисто террористическую организацию. Но сила художественного разоблачения опричнины в романе очень велика. Идеология опричнины, изощренная жестокость ее методов, ее виднейшие деятели - все подчинено уничтожающей характеристике, однотонность которой не нарушена ни одним светлым пятном. Любовь Афанасия Вяземского к Елене перечеркивается его низостью; храбрость молодого Басманова умаляется его развращенностью; свирепому, звероподобному Малюте вообще доступно лишь одно человеческое чувство - любовь к сыну.
Рядом с царем, среди опричников и в то же время в стороне от них, - Борис Годунов. Это один из интереснейших образов романа - сложный, многоплановый, подробно очерченный. В нем сочетаются выдающийся ум и безграничное честолюбие, искренность и притворство, колоссальное самообладание и тактическая изворотливость.
Еще Белинский писал о Годунове: «...этот великий характер, который и в самом злодействе должен быть велик...»13. В «Князе Серебряном» Борис еще не главное действующее лицо, но характер его уже в значительной степени проявлен, и образ Годунова в романе является исходным пунктом той эволюции, которую он претерпел в дальнейшем творчестве Толстого, - в трагедиях драматической трилогии, где процесс становления этого образа завершается.
В композиции романа Годунов не выдвинут на первый план. Но он незримо присутствует во многих сценах, часто играя роль амортизатора в столкновении добрых и злых героев. По характеру своему он стоит между теми и другими - еще не такой отъявленный злодей, как остальные опричники, но уже и не безупречно честный человек. Годунов умен, предусмотрителен, хитер, у него много достоинств, но симпатии читателя он не вызывает.
В ноябре 1869 года, работая над трагедией «Царь Борис», Толстой писал, что до работы над «Царем Федором Иоанновичем» он «не любил Бориса»14 Признание любопытное, если учесть, что уже в «Князе Серебряном» дана яркая и плодотворная для дальнейшего художественного развития фигура Годунова - одна из бесспорных удач романа.
Иван Грозный, опричники, Борис Годунов... Исторические персонажи, носители зла, преступники против нравственных законов. Разными средствами, то с большим, то с меньшим эффектом, то прибегая к отличным приемам художественной выразительности, то сбиваясь на поверхностную иллюстративность, раскрывает их образы писатель. Он произносит им свой приговор, решительно выступая против притворства и лицемерия, против лукавых компромиссов с собственной совестью. Настойчиво подчеркивается в романе мысль, что великая трагедия Ивана Грозного и его времени состояла в том, что рядом с царем не было людей, «у кого сердце правдивое и язык не знает лукавства», людей, способных среди общей скорби, бед, злобы и унижения идти прямым путем...
Мотив непреклонности в борьбе со злом, сочувствия человеческим бедствиям, верности в дружбе и любви, готовности на любые жертвы во имя торжества правды и справедливости звучит не только в «Князе Серебряном». Этот этический кодекс налицо и в драматической трилогии, и в лирической поэзии Толстого:
| Ни пред какой земною властьюСвоей он мысли не таит,Не льстит неправому пристрастью,Вражде неправой не кадит;Ни пред венчанными царями,Ни пред судилищем молвыОн не торгуется словами,Не клонит рабски головы...("Пусть тот, чья честь не без укора...", 1859) |
Толстой убежден, что высокие человеческие качества, формирующие этот этический кодекс, не проходят бесследно ни для современников, ни для потомства, что они обязательно накладывают свой отпечаток на эпоху.
Кто же из героев романа наиболее полно воплощает этический идеал автора, кто олицетворяет его положительную программу, противостоит силам зла?
Такого героя, который не просто олицетворял бы высокие человеческие и гражданские качества, но и боролся бы и одерживал победы над злом, - такого героя в романе нет.
Ну, а князь Никита Романович Серебряный, по имени которого назван роман и роль которого, как главного героя, этим, казалось бы, достаточно подчеркнуть?