Михайлова М. В.
Попытку исследования сопряженности зла и добра предпринимает Новиков в повести "Ангел на земле", опираясь на записанную А.Н.Афанасьевым в Бобровском уезде Воронежской губернии легенду. Поскольку источник этот очень редкий, приведем ее полностью.
"Родила баба двойню. И посылает Бог ангела вынуть из нее душу. Ангел прилетел к бабе; жалко ему стало двух малых младенцев, не вынул он души из бабы и полетел назад к Богу. "Что, вынул душу?" – спрашивает его Господь. "Нет, Господи!". – "Что ж так?" Ангел сказал: "У той бабы, Господи, есть два малых младенца; чем-то они станут питаться?". Бог взял жезло, ударил в камень и разбил его надвое. "Полезай туда!" – сказал Бог ангелу. Ангел полез в трещину. "Что видишь там?" - спросил Господь. "Вижу двух червячков". – "Кто питает этих червячков, тот пропитал бы и двух малых младенцев!" И отнял Бог у ангела крылья, и пустил его на землю на три года.
Нанялся ангел в батраки у попа. Живет у него год и другой; раз послал его поп куда-то за делом. Идет батрак мимо церкви, остановился и давай бросать в нее каменья, а сам норовит как бы прямо в крест попасть. Народу собралось много-много, и принялись все ругать его; чуть-чуть не прибили! Пошел батрак дальше, шел-шел, увидел кабак и давай на него Богу молиться. "Что за болван такой! - говорят прохожие, - на церковь каменья швыряет, а на кабак молится! Мало бьют этаких дураков!..." А батрак помолился и пошел дальше. Шел-шел, увидал нищего и ну его ругать попрошайкою. Услыхали то люди прохожие и пошли к попу с жалобой. Так и так, говорят, ходит твой батрак по улицам – только дурит, над святынею насмехается, над убогими ругается. Стал поп его допрашивать: "Зачем-де ты на церковь каменья бросал, на кабак Богу молился!" Говорит ему батрак: "Не на церковь бросал я каменья, не на кабак Богу молился! Шел я мимо церкви и увидал, что нечистая сила за грехи наши так и кружится над храмом Божьим, так и лепится на крест; вот я и стал шибать в нее каменьями. А мимо кабака идучи, увидел я много народу, пьют, гуляют, о смертном часе не думают; и помолился я тут Богу, чтоб не допускал православных до пьянства и смертной погибели". – "А за что облаял убогого?" - "Какой он убогий! Много есть у него денег, а все ходит по миру да сбирает милостину; только у прямых нищих хлеб отнимает. За то и назвал его попрошайкою [1].
Отжил батрак три года. Поп дает ему деньги, а он говорит: "Нет, мне деньги не нужны; а ты лучше проводи меня". Пошел поп провожать его. Вот шли они, шли, долго шли. И дал Господь снова ангелу крылья; поднялся он от земли и улетел на небо. Тут только узнал поп, кто служил у него целых три года".
Новиков сохраняет основные узлы сюжета. Е.Замятин, единственный, кто отозвался на появление этой повести в печати, приветствовал замысел Новикова, охарактеризовав ее сюжетные переплетения в нескольких словах: "По-видимому, в ангелов мы до сих пор еще верим: чем иначе объяснить, что мы так боимся упоминаний о них? А боимся напрасно: миф об ангеле, восставшем против своего владыки, - прекраснейший из всех мифов, самый гордый, самый революционный, самый бессмертный из них". У Новикова – вариант этого мифа, "вплетенный в наш, земной, русский быт: восставший ангел у Новикова – попадает в работники к сельскому попу, уходит от него, чтобы звать к восстанию деревенскую голытьбу, – и уходит от людей, потому что он не в силах пролить кровь"[2] . Но не все так однозначно и просто в новиковском изложении. Многие эпизоды, формально совпадающие с первоисточником, несут в себе иной смысл, осложнены многими побочными линиями.
Обратим внимание на сходства и различия.
Элемент первый. Есть, естественно, в повести ангел, ослушавшийся Бога и пожалевший родильницу с двумя малыми детками, и не просто ослушавшийся, а возроптавший, усомнившийся в Божьей справедливости: "… ударила по сердцу-кремню столь острая жалость, что высекла через всю его широкую грудь, от крыла до крыла, знойный огонь, и огонь тот был подобен гневу. И на темном, сыром пологе неба /…/ просверкала зарница: это посланец помыслил о Божьей жестокости" [3]. Следовательно, Новиковым "прорабатывается" вопрос о происхождении зла на земле. И он показывает, что существование зла предопределено Божеским установлением. Но Бог, по Новикову, еще и мстителен, и коварен: он низвергает ангела с небес на землю, а его миссию препоручает другому, послушному ему ангелу, который, не ропща, "вынимает" душу у матери и оставляет беспомощными близнецов. Однако существенна следующая деталь: жалея младенцев, ангел не заметил, как, скорбя, крылом смахнул на землю двух птенцов-воронят, которые замертво упали в придорожную грязь. И, расставаясь с ослушником, Бог указывает ему на капли крови на его крыле, а ангел не может понять, откуда они взялись! Значит, следуя логике писателя, проблема зла еще более сложна и непостижима. Значит, когда мы готовы даже совершить доброе дело в глобальном масштабе, мы вполне можем "не заметить" мелочей, каких-то малых сих, которые попадут под руку, то бишь, под крыло! А может быть добро в чистом виде вообще не осуществимо?! И для достижения любой, даже самой благородной цели, используются, пусть даже в незначительных количествах, негодные средства?!
Элемент второй. Попадает ангел, воплотившийся в человека, к попу. Но раньше его встречает пономарь Захарий Петрович. И этот персонаж дает возможность Новикову углубиться в рассказ о деревенских нравах, о беспокойных временах, наступивших на Руси, когда то тут, то там пошаливают и озорничают. С Захария Петровича начинается рассказ и об "извивах" пути человеческого, с которыми придется столкнуться и ангелу. И одним из этих "извивов" предстанет любовь, страсть, наваждение, похоть, "любовная канитель". Много определений таинственного любовного чувства встретим мы в повести. И много его вариаций развернется перед нами. Захария Петровича и Катеньку свяжет похоть-наваждение. И результатом этого станет рождение ребенка. С Михайлой, такое имя в миру получит ангел - попов работник, пересекутся пути Насти, поповой дочки. В ней Новиков воплотил свой идеал женщины, совмещающий страстность и целомудрие, эротическую притягательность и душевную чистоту, буйство крови и смирение. Она - полумонашка-полуязычница. Об этом говорят ее глаза, темно-серые, опушенные темными ресницами: "так в заповедных лесах от человечьего взора затаены, дабы не вспугнул он до времени запечатленных в нем див, глухие в лесах по овражкам озерца. Но еще и были у Насти глаза так нестерпимо, пронзительно ясны, как если б ни разу и самый легкий туман не задымился над ними: так были те воды укрыты у горячего неба" (опять новиковское сочетание жара и прохлады! (курсив мой). – М.М., с. 20). На нее будет заглядываться барин Черныш-Троепольский, жестокий, бессердечный человек, с которым разгорится Михайлово соперничество за девушку. Это соперничество видится ей как поединок медведя с небесным недвижимым стражем. Но самое страшное заключается в том, "что был медведь – человек, и тот, непонятный, тоже был /…/ – человек" (С. 22). Таким образом, все столкновения на земле Новиков описывает как схватки людей, в душах которых сплетено хорошее (ангельское) и дурное (звериное). При этом стоит помнить, что в русском фольклоре медведь – единственный зверь, наделенный душой. Следовательно, и дурному, злому, дьявольскому не чуждо нечто доброе, душевное, человечное…
Все это предстоит пережить героям новиковского повествования, и со всем этим соприкоснется ангел, что утяжелит его земную участь. Новиков словно бы предсказывает, что будут, будут испытания на его пути едва ли не тяжелее гнева Божьего: "Ангел с неба попал на грешную землю, цветущую и плодоносящую, с ручьями и реками, громадой лесов, с разноцветным и многотканным покровом, и все это есть – сама душа человека" (С. 14).
Эпизод третий. Начав служить у попа, ангел погружается в океан людских страстей. И это не проходит даром: "чем больше он понимал, тем острей ранилось его сердце, ангел ожесточался. И начал /…/ проявлять озорство" (С. 29). Здесь Новиков почти дословно воспроизводит ситуации с бросанием камней в церковь, молением на кабак и изобличением нищего. Но если в легенде, записанной Афанасьевым, эти эпизоды свидетельствуют об ангельской зоркости, об его видении истинной природы вещей и о людской "зашоренности", то Новиков делает иные выводы: его ангел начинает прозревать несправедливость в распределении в мире богатств, начинает задумываться о существовании обидчиков и обиженных, богатеев и бедняков и приходит к убеждению о необходимости перераспределения награбленного.
Так осовременивает художник древнюю легенду, приурочивая ее события к разразившемуся народному восстанию, свидетелем которого он сам был недавно. Правда, время в повести точно не обозначено – но это только свидетельствует, что перед нами обобщение: ненависть, злоба, питающие восставших, одни и те же на протяжении веков. Михайло действительно готов возглавить бунтовщиков, тем более что его гнев готов обрушиться на разнузданного, обладающего всеми пороками Черныш-Троепольского, чей образ и описываемые выходки явно восходят к троекуровским забавам из повести Пушкина "Дубровский", впрочем, и пребывание Михайлы с шайкой в лесу напоминает разбойничьи вылазки главного героя этой же повести. Нарастающее напряжение и противостояние усилено еще и тем, что в шайке оказалась и Настя. "Где он, и где я – границы не знаю", – так объяснила она свое появление среди собранной Михайлом голытьбы.
Е.Замятину особенно понравилось нарисованное писателем нарастание любовного томления, сопровождающееся готовой вот-вот разразиться грозой, которая символизирует идею бунта: "Летний зной - над всем рассказом. Это тот самый зной, когда все торопливо наливается соком, цветет, и цветут любовью люди; и это тот самый зной, когда к закату повисают жуткие медные тучи, загорается и рушится небо. Ощущение близости любовного разряда и грозового разряда бунта - держит в напряжении до самого конца" [4]. Незримая бушует гроза и в сердца, и в умах людей, провоцируя их на непредвиденные поступки.