[1] Тот же прием ранее употребил Достоевский в «Подростке», где Макар Иванович называет Аркадия, «в высоком слоге», не «юноша», но «вьюнош», хотя он и очень хорошо знал правильный вариант слова, но произношение «вьюнош» представлялось ему «благообразнее» (13; 310).
[2] Об экстатическом порыве как о высшем подъеме религиозного чувства в произведениях Достоевского см.: Альми И.Л. Поэтика образов праведников в поздних романах Достоевского (пафос умиления и характер его воплощения в фигурах странника Макара и старца Зосимы) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 15. Спб., 2000.
[3] См. Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Л., 1929. С. 127-152.
[4] См. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Достоевского. М., 2001. С. 72-75.
[5] Все ссылки приведены по: Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. и писем в пятнадцати томах. Л., 1981-1987.
[6] Ср также эти стихи с характеристикой самим Достоевским главного героя «Подростка» Аркадия Долгорукого из «Я взял душу безгрешную, но уже загаженную страшною возможностью разврата, раннею ненавистью за ничтожность и “случайность”свою и тою широкостью, с которою еще целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своем, любуется им еще в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах своих, – всё это оставленное единственно на свои силы и на свое разумение, да еще, правда, на Бога. Всё это выкидыши общества, “случайные” ” .ючлены “случайных” семей» (22; 8).