Дом священника Ивана Яковлевича Смирнова стал вторым родным домом Есенина. Иван Яковлевич настоял, чтобы Сережу после окончания земской школы отправили в Спас-Клепиковскую учительскую школу а не к отцу в Москву, где тот служил приказчиком. В смирновском доме постоянно собиралась молодёжь, затевались игры, ставились спектакли, звенела гитара, звучали песни, стихи. А там, где молодёжь, там конечно же влюблённость, романы, и поиски, порывы, споры…
В «доме с голубыми ставнями» Есенин и встретил свою первую любовь, озорную, черноглазую смуглянку Анюту Сардановскую. Это к ней относятся строки:
В пятнадцать лет
Взлюбил я до печёнок
И сладко думал,
Лишь уединюсь,
Что я на этой
Лучшей из девчонок,
Достигнув возраста, женюсь.
Дивное время полуотрочества, полуюности! Дивные долгие летние вечера, бесконечные, зимние ночи, когда кипение души, разговоры, притяжение-отталкивание, стыдливая и оттого ещё более горячая и неудержимая влюблённость. Анна Сардановская! Анна Сардановская! Её имя уже известный поэт возьмёт для лучшей своей поэмы. А тогда – захлёст чувств, радости и сомнения – и строчки, строчки, строчки… (Анне посвящено стихотворение «За горами за жёлтыми далями». Другие не сохранились.). И предчувствие будущего, и сладкая тяжесть призвания, и крепнущий зов судьбы – всё, всё слилось, сконцентрировалось в эти два слова Анна Сардановская.
Экономка Смирновых Марфуша, постоянно говорила: « Ох кума! У нашей Анюты с Сережей роман. Уж она такая проказница, скрывать ничего не любит. «Пойду, – говорит, - замуж за Серёжку», и всё это у неё так хорошо выходит»
Но проходит совсем немного времени, и отношения Сардановской и Есенина резко меняются. Как считал сам Сергей – причиной послужила его дружба с лучшей подругой Анны Марией Бальзамовой. Но всё оказалось довольно просто – причиной изменений в отношениях Сардановской и Есенина послужило её знакомство с Олоновским. Все мысли Анны заняты только Владимиром Алексеевичем.
В начале июля 1916 года Есенин писал Анне Сардановской: « Я ещё не оторвался от всего того, что было, потому не переломил в себе окончательной ясности. Рожь, тропа такая чёрная и шкаф твой, как чадра Тамары.
В тебе, пожалуй, дурной осадок остался от меня, но я, кажется, хорошо смыл с себя дурь городскую.
Хорошо быть плохим, когда есть кому жалеть и любить тебя, что ты плохой. Я об этом очень тоскую. Это, кажется, для всех, но не для меня.
Прости, если груб был с тобой, это напускное, ведь главное-то стержень, о котором ты хоть маленькое, но имеешь представление.
Сижу бездельничаю, а вербы под окном ещё как бы дышат знакомым дурманом. Вечером буду пить пиво и вспоминать тебя.
Сергей.
Царское село. Канцелярия по постройке
Федоровского собора
P. S. Если вздумаешь перекинуться в пространство, то напиши. Капитолине Ивановне и Клавдию с Марфушей поклонись.»[55, С. 73]
Есенин ждёт писем от Анны. Он явно огорчён и расстроен тем, что она не пишет ему, для него это сейчас особенно важно и необходимо. Настроение его подавлено, всё сильнее он ощущает чувство беззащитности и одиночества. Всё это находит своё отражение и преломление во многих стихах поэта.
Он пишет «За горами, за жёлтыми долами…» посвящённое А. Сардановской:
«За горами, за жёлтыми долами…»
За горами, за жёлтыми долами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.
Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озёр водяной ветерок.
Не за песни весны над равниною
Дорога мне зелёная ширь –
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.
Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту,
Ты идёшь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом спасителя
За погибшую душу мою.
[«За горами, за жёлтыми долами…» 1916 С. 31]
Это стихотворение на наш взгляд вобрало в себя и есенинское поэтическое мировосприятие(звучат характерные есенинские «напевы»):
«протянулась тропа деревень»,
«голубеет небесный песок»,
«дорога мне зелёная ширь»,
«Помолись перед ликом спасителя
За погибшую душу мою»
Христианская символика, укрепившаяся в поэтическом и нравственном сознании Есенина под впечатлением бесед Клюева, «его узорчатого языка, его завораживающих рассказов об олонецких непроходимых лесах и старообрядческих скитах, о религиозной культуре севера»:
«На высокой горе монастырь…»
«Ты идёшь моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту»,
«церковные главы»;
всё последнее четверостишие строится на чередовании и переходе одного в другой образов христианского содержания и смысла: «монастырь», «ектенья», «лик Спасителя» и более ёмкий образ - молитва за погибшую душу поэта. И мастерское владение стихами, полное растворение в потоке их высокого и чистого лиризма. Мысленным взором поэт в который раз окидывает знакомые и родные дали, деревни, церковные главы, воссоздаёт по приметам российской провинции поэтическую картину Родины.
Пейзаж Есенина – не перечень композиционных элементов, не бесстрастное нанесение цветовых мазков и пятен, - это всегда нравственный итог : исповедь, восторг до опьянения от полноты жизни, покаяние до самобичевания, наставление (урок) и завещание.
В этом стихотворении звучит мотив покаяния, без предваряющего и сопровождающего его раскаяния:
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом спасителя
За погибшую душу мою.
За этим стихотворением по грустной печальной тональности, мотивам одиночества, покорности судьбе, невесёлым думам о родном крае, о земном и вечном во многом созвучен ряд других стихотворений, созданных поэтом в 1916 году. «Я снова здесь, в семье родной…». Но, пожалуй, наиболее характерным в этом отношении является стихотворение «Слушай, поганое сердце…». В нём легко ранимая душа поэта обнажена до предела. Он стонет и кричит от боли духовного одиночества… Прежде всего , поэт беспощаден к себе. Он чувствует что пока бессилен что-то изменить в этом мире. Эти двенадцать трагических строк Есенина стоят многих многословных поэм.[55, С. 75]
Сергей Есенин тяжело переживал смерть Анны Сардановской. Вот что вспоминает об этом писатель Иван Грузинов: «Есенин расстроен, усталый, пожелтевший, растрепанный. Ходит по комнате взад и вперёд. Переходит из одной комнаты в другую. Наконец садится за стол в углу комнаты. «У меня была настоящая любовь к простой женщине. В деревне. Я приезжал к ней, приходил тайком. Всё рассказывал ей. Об этом никто не знает. Я давно люблю её. Горько мне, жалко. Она умерла, никого я так не любил. Больше я никого не люблю.»
Грузинов вспоминал, что Есенин никогда не лгал в своих стихах. Сегодня, когда стали известны письма Есенина к Сардановской, новые материалы, документы, воспоминания современников – эта истина становиться более очевидной. Главным и бесспорным доказательством здесь остаются стихи и поэмы Есенина.
Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.
[«Какая ночь! Я не могу…» 1925]
Этими строками поэт завершает стихотворение «Какая ночь! Я не могу…» написанное на излёте жизни 30 ноября 1925 года. Поэт с полным правом мог утверждать: «Я сердцем никогда не лгу». Всё что рассказывал поэт о себе в своих стихах вплоть до мельчайших подробностей – правда»[55, С.80].
Быть поэтом – это значит то же,
Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по нежной коже,
Кровью чувств ласкать чужие души…
[«Быть поэтом это значит то же…» 1925 С.186]
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Погорбившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет.
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далёкие милые были!..
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но, значит,
Любили и нас.
Известный на всю Москву поэт вошёл в «дом с мезонином» по приглашению самой Лидии Кашиной – она интересовалась его творчеством, просила почитать стихи. Вот как вспоминает этот день Анна Андреевна Ступенькина - служанка в доме Кашиной: «В этот день было морозно и солнечно, выпал молодой снежок. Сергей переступил порог не без робости и с любопытством. «Будто на алтарь какой вошёл», - вспоминала она.[12, С. 125] Есенин рассказал об этом в поэме иначе:
Был скромный такой мальчишка,
А нынче…
Поди ж ты…
Вот…
Писатель…
Известная шишка…
Без просьбы уж к нам не придёт.
- как бы переговариваются между собой мать и дочь Снегины. В действительности, похоже поэт заметно робел. Ведь он, сын простых крестьян, всегда воспринимал барышню как «нечто из иных миров…».
Затем герои поэмы временно теряют друг друга из виду. Войны, революции, сумятица описание гибельности происходящего; – на этом фоне теплится неугасимое юношеское чувство, как бы олицетворяя неиссякаемую красоту. И – встреча:
Сгущалась туманная даль…
Не знаю, зачем я трогал
Перчатки её и шаль.
………………………….
Луна хохотала, как клоун.
И в сердце хоть прежнего нет,
По-странному был я полон
Наплывом шестнадцати лет.
Расстались мы с ней на рассвете
С загадкой движений и глаз…
[«Аанна Снегина С. 368»]
Далее жизнь Снегиной складывается типично для женщины её происхождения. Гибель мужа во время гражданской войны, - (по всей видимости, он сражался на стороне белой армии). Крестьяне сжигают имение. Сама Анна исчезает. И вдруг, спустя годы, письмо из Англии, «И почерк такой беспечный» - да, от неё. «Письмо как письмо. Беспричинно. Я в жисть бы таких не писал…». Оно полно тоски по России: