Работа по сост<авлению> сл<оваря> р<усского> лит<ературного> яз<ыка>, по моему мнению, вполне[xl] могла бы войти в круг работ нашего Инс<титу>та. В ней[xli] могли бы принять посильное[xlii] участие <…> члены секций <…>.
В случае благоприятного отношения к моему предложению я не замедлил бы представлять свои соображения по организации работ.
(Архив РАН. Ф. 502.Оп. 3. Ед. хр. № 97. Лл. 31 об.—32 об.—32—30).
Вот фрагмент (без конца) другого его письма от 28 сентября 1925 г.[xliii]:
«Осенью 1923 г. Лингвистич<еская> секция (Д. Н. Ушаков был ее председателем в Научно исследовательском институте языка и литературы. — О. Н.) обращ<алась> с просьбой к Ассоциации (имеется в виду Российская Ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук, сокращенно РАНИОН. — О. Н.) о возобнов<лении> соотв<етствующего> ходат<айства> о передаче из Главнауки в Институт материалов по словарю р<усского> л<итературного> яз<ыка> <…>. Вскоре после кончины Вл<адимира> И<льи>ча (Ленина.— О. Н.) в Госиздате возникло намерение докончить и издать Словарь[xliv]. Тогда по предложению Госиздата мною была представлена записка с изложением положения дела и сметой потребных для доведения работы средств. Теперь, осенью 1925 г., можно, по-видимому, с уверенностью сказать, что Госиздат своего намерения не собирается приводить в исполнение. В Лингвистической секции вторично ставили вопрос о возможности включить в число <…> своих работ — работу по завершению означ<енного> Словаря, секция вторично признала это желательным и обращается в Коллегию с просьбой изыскать возможности для передачи материалов Инст<итуту>. Это спасло бы их от возможной гибели. Что касается продолжения работ, то разум[…][xlv]
[…][xlvi]сотрудников в течение двух месяцев для приведения в порядок этих материалов. Таким образом материал будет спасен. От состояния материала будет зависеть характер дальнейшей работы <…>.
В случае удовлетворит<ельной> сохранности материала обработку его можно было бы производить силами двух технических сотрудников <…>, — при бесплатном моем руководстве и сотрудничестве желающих членов и сотрудников Ин<ститу>та.
Сведения о состоянии, в котором к 1923 [г.] находилась работа, о том, что оставалось сделать и прочем я могу сообщить, в случае надобности дополнительно» (Архив РАН. Ф. 502.Оп. 3. Ед. хр. № 99. Лл. 1—2).
После многочисленных обращений в вышестоящие инстанции Д. Н. Ушаков смог добиться того, чтобы ему позволили найти (!) затерявшуюся картотеку словаря и передать ее в ведение Коммунистической академии. По этому поводу директор НИИЛЯ В. М. Фриче 5 декабря 1925 г. обращается в Главнауку (цитируем полностью автограф):
В Главнауку.
В виду постановления Коллегии Наркомпроса о передаче материалов по словарю русского литературного языка Коммунистической академии, для приема указанных материалов и их передачи Ком<мунистической> Академии командируется д<ействительный> член Научно-Исследовательского Института Языка и Литературы при Р<оссийской> Ассоциации Н<аучно->И<сследовательских> Институтов проф. Д. Н. Ушаков.
Чл<ен> Ком<мунистической> Академии
Председатель Секции литературы и языка
Директор Н<аучно->И<сследовательского> Института Литературы и Языка
В. Фриче
(Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3. Ед. хр. № 99. Л. 4).
В тот же день Д. Н. Ушаков, обследовавший запутанную, почти детективную историю с картотекой словаря, по ее нахождении составляет акт, содержащий вопиющие факты (мы располагаем черновым автографом ученого):
Акт
[xlvii]Я, нижеподписавшийся председатель Лингвистической секции Н<аучно-> Иссл<едовательского> Ин<ститута> яз<ыка> и л<итерату>ры, командированный[xlviii] директором названного института, составил в присутствии секретаря колл<егии> того же института т. За[…]вской[xlix] и сотрудника Главнауки т. Марина составил[l] настоящий акт в следующем:
Материалы для Словаря русского литературного языка, изготовлявшегося при Главнауке в 1921—23 г. и прекращенного по постановлению Колл<егии> Наркомпроса, состоящие из карточек, найдены т. Мариным[li] и находятся в помещении Топливного отдела Наркомпроса <…> в комнате перед уборной на полу в полном беспорядке; карточки, частью в связках, частью не связанные, находятся в перекрытых ящиках, по словам технических служащих, [lii] этого материала было больше и при переноске его часть, неизвестно когда, [liii] исчезла.
5[liv] / XII 925 г.
(Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3. Ед. хр. № 99. Л. 3).
Так удалось спасти от гибели уникальную картотеку. Но этого было недостаточно. Она не могла лежать «мертвым» грузом. В конце 1925 г. после неоднократных попыток продолжить работу над словарем инициативу в свои руки взяла Коммунистическая академия, но и она в итоге оказалась равнодушной к этой идее. В Архиве РАН есть подлинник письма ее ученого секретаря Д. Н. Ушакову от 18 февраля 1926 г., из которого можно судить о ближайших планах. Вот его текст:
Профессору УШАКОВУ
Уважаемый профессор!
Президиум Коммунистической Академии, посылая Вам выписку из протокола[lv] заседания Бюро Президиума, просит Вас сообщить, где в настоящее время находятся дополнительные[lvi] материалы словаря, а также сколько, по Вашему мнению, понадобится средств для сосредоточения этих материалов в Комм<унистической> Академии.
Ученый секретарь Ма[…][lvii] /Подпись/
(Архив РАН. Ф. 502.Оп. 3. Ед. хр. № 99. Л. 5).
Так печально закончился проект создания первого словаря «советской эпохи», идея, надо сказать, хотя и данная «свыше», но выполнявшаяся коллективом авторитетнейших научных работников (лингвисты, литературоведы, методисты, текстологи) и профессионалов словарного дела, которая, будь она доведена до конца, по праву могла бы войти в национальную и мировую историю не только как уникальный лексикографический опыт, но и как редкий положительный факт взаимодействия ученых с властью. К сожалению, все попытки «реанимировать» словарь в 1924—1926 гг. не увенчались успехом и едва ли могли быть реализованы в стенах АН с участием ее сотрудников, которые уже тогда находились в идеологической опале. Вновь открытые и опубликованные документы тех лет, в частности, свидетельствуют и о том, что происходило чуть позднее.
***
В течение восьми лет трижды «перерабатывается» Устав Академии наук (в 1927, 1930 и 1935 гг.). В результате таких действий была произведена чистка академических рядов, их «упорядочивание» и регламентация в соответствие с новыми установками. Так, в записке А. И. Рыкова о деятельности АН от 11 апреля 1927 г, направленной в ЦК ВКП(б), говорится (п. I. «Об Уставе Академии наук»): «Академия разделяется на 2 отделения — физико-математических наук и отделение гуманитарных наук (история, филология, экономика, социология и т. п.)» (Академия наук… 2000, 49). И далее: «Академия — против этого возражает и настаивает на 3-х отделениях: отделение физико-математических наук, отделение русского языка и словесности и отделение исторических наук и филологии» (Академия наук… 2000, 49). Что было потом, мы хорошо знаем: изменение устава Академии в конце 1920-х гг. привело практически к перемене научно-общественных ориентиров, «социологизаторству», притоку «коммунистических» академиков и т. п., захлестнувших ряды АН. В этом же документе есть и другой пункт — «О чистке аппарата Академии наук», в котором делается следующий акцент: «Признать необходимым освежение аппарата Академии наук и удаление оттуда явно враждебных элементов» (Академия наук… 2000, 51). Затем следовали более радикальные меры. Из Постановления Комиссии Политбюро 1928 г. по выборам академиков становится ясно, какие задачи прежде всего ставились при реорганизации Академии. Пункт 8 этого документа гласит: «Признать необходимым, чтобы один из вице-президентов Академии наук был абсолютно советским человеком» (Академия наук… 2000, 53). «Совершенно секретно» была произведена ступенчатая «градация» кандидатов в академики (с приложенными списками): «1. Члены ВКП(б). <…> (завершал список в их ряду, между прочим, В. М. Фриче. — О. Н.). 2. Кандидаты ближе к нам. <…> (восемнадцатым по списку значился П. Н. Сакулин. — О. Н.). 3. Кандидаты приемлемые. <…>» (там же).
В документах того времени сохранились прямые предписания относительно того, каким должно быть «создававшееся» Отделение гуманитарных наук и какие принципы необходимо внедрить в академическую среду в целом. В обращении от 28 февраля 1929 г. в Политбюро ЦК ВКП(б) М. Н. Покровского, одного из разработчиков этого плана, говорится: «По поручению фракции коммунистов-академиков прошу поставить на обсуждение <…> вопрос о дальнейшем направлении и организации работ Академии Наук СССР. <…> 3) <…> задача по отношению к Академии наук стоит не во взрыве этого учреждения, а в длительной переделке» (Академия наук… 2000, 57). Предлагается провести «реализацию этого курса» следующим образом: «а) Гуманитарное отделение должно быть коренным образом реорганизовано. Помочь этой реорганизации должен в значительной мере совокупный научно-технический аппарат Комакадемии, Института Маркса и Энгельса, Ленинского института, марксистских обществ и т. д. При этом ни в коей мере не должны быть реально ослаблены эти центры, в том числе и в первую голову Коммунистическая академия, которая должна оставаться научным центром коммунизма в его, так сказать, чистой культуре» (там же). Мы привели лишь некоторые факты, отражающие события, происходившие по воли «свыше» внутри АН. Более подробно о судьбе Отделения русского языка и словесности и борьбе его членов за независимость мы рассказали в публикации архивного документа «В защиту ОРЯС» (Никитин 2002, 56—64).