После выхода первого издания «Словаря» действительно развернулась большая дискуссия, но по другой причине: «Словарь» оказался настолько популярным среди читателей и исследователей и авторитетным в научных кругах, что С.И.Ожегова буквально забросали письмами с откликами. Можно, наверное, с определенной долей уверенности даже сказать, что подъем национального интереса к языку и русскому слову был вызван трудами С.И.Ожегова по лексикографии и прежде всего в ее практической части – составлении «Словаря русского языка», пропаганде родной речи в средствах массовой информации, в организации научно-популярного издания «Вопросы культуры речи» и других, не менее важных начинаниях Сергея Ивановича, которые продолжили его ученики.
Однако ни выступления авторитетных ученых, ни письмо самого С.И.Ожегова в редакцию газеты «Правда» не остановили уже запущенный механизм «очернительства». Это тем более драматично, что рецензия Н.Родионова вышла как раз накануне известной дискуссии, начало которой было положено статьей И.В.Сталина «Относительно марксизма в языкознании». Заметим, что в следующем, 17-м номере газеты «Культура и жизнь» была опубликована указанная работа вождя с ответами на вопросы. Многие газетные полосы этого «передового органа советской культуры» были заполнены характерными заголовками: так, в номере от 11 июля 1950 года была помещена статья И.В.Сталина «К некоторым вопросам языкознания. Ответ товарищу Е.Крашенинниковой», номер от 11 августа того же года открывала заметка С.Толстова «За передовое советское востоковедение». Разумеется, клеветническая рецензия Н.Родионова не могла быть оставлена «без внимания», и делу дали ход. В газете «Культура и жизнь (№ 24 от 31 августа 1950 года, с. 4) в соответствующей рубрике читаем: «Начальник Главного управления по делам полиграфической промышленности, издательств и книжной торговли при Совете министров СССР в приказе по управлению отметил, что в словаре русского языка (составитель С.И.Ожегов) <…> допущены серьезные ошибки, которые справедливо (sic! – О.Н.) отмечала газета «Культура и жизнь» <…>. Дано указание переработать словарь, устранить имеющиеся в нем недостатки и обсудить исправленную рукопись словаря в научных учреждениях и среди читателей».
Вот уж воистину сказано: «Словарь, что календарь: как ни скажет — все соврет» (Архив РАН. Ф. 1516. Оп. 1. Ед. хр. № 7. Л. 23 об.)— такую запись сделал Сергей Иванович в своем рабочем блокноте, как бы предвидя нападки и «остроты» клеветников.
В потоке откликов на «Словарь» звучали и конструктивные предложения, исходившие от знатоков духовной культуры. Так, например, весьма поучительно письмо одного магистра Московской Духовной академии, публикуемое ниже:
В Институт русского языка
Академии наук СССР
В 1949 г. Вами был издан «Словарь русского языка» Ожегова. Просматривая его, я, как магистр Московской Духовной Академии, нашёл в нём несколько дефектов по части трактования церковно-исторических терминов, на которые хочу обратить Ваше внимание, чтобы во втором его издании можно было их устранить.
Анафема. Отлучение от церкви с преданием его проклятию.
Это не совсем верно. Православная церковь всегда понимала слово анафема, как отлучение. И только проклятие не примешивалось сюда. Например, когда Толстого отлучили от церкви, о нем молились, чтобы «господь вразумил его и наставил на путь истины». С Толстым вели переписку иерархи церкви, как митр<ополит> Антоний, арх<иепископ> Парфений и т.д. Мазепу анафематствовали, т.е. отлучили от церкви, но не прокляли. На престоле православной церкви в Иерусалиме лежит чистого золота доска, на которой написана молитва о гетмане Мазепе. Куприн в своем рассказе «Анафема» не совсем правильно изобразил этот чин и по форме, и по духу, и по содержанию
Совсем другое дело анафема в католической церкви и в еврейской общине. Там анафема означает и отлучение и проклятие. Например, когда Спинозу анафематствовали, то его в тоже время и прокляли. Равным образом и Пий XII, предавая анафеме коммунистов, он не отлучает их от церкви, п<отому> ч<то> коммунисты не состоят в его церкви, а он проклинает их.
Посему, точно и правильно объяснить слово анафема можно так:
Анафема – греч. слово. Оно означает – отлучение от церкви. Так его понимает русская церковь. А католики и евреи понимали его как проклятие.
Апостол. 1. Один из 12 учеников Христа.
У Христа кроме 12 учеников было избрано еще 70 учеников, которых он тоже послал проповедовать христианство. (См. доктор<скую> диссерт<ацию> Димитрия Самбикина «Собор 70 апостолов»).
Посему, правильно можно так объяснить слово «апостол» – один из учеников Христа, к<оторы>е посланы были им на проповедь.
Апостол. 3. Церковная книга, содержащая «Деяния», послания апостолов и «Апокалипсис».
Неверно. В «Апостоле» помещены «Деяния апостолов», семь соборных посланий и 14 посланий ап. Павла. Что же касается Апокалипсиса, то он служебного значения не имел и прилагался в конце Нового Завета для чтения на дому. «Апостол» же прочитывался в храме.
Благоверный (шутл.) муж.
Благоверная (шутл.) жена.
Что-то не так. «Благоверный князь Александр Невский». Значит, церковь позволяет себе шутку в отношении к А.Н.? Так ли надо понимать?
«Благоверная княгиня Ольга» Здесь тоже шутливый тон?
Нет, товарищи-издатели! Если кто опошляет это слово, то <…> не следует обобщать. В «Истории» Карамзина, Соловьева, Ключевского слово «благоверный» никогда не употреблялось в шутливом тоне.
(По материалам Архива РАН).
Приведем еще один пример читательского обсуждения «Словаря». На сей раз письмо было адресовано научному редактору Р. М. Цейтлин:
В Государственное Издательство
Словарей
Москва
Б.Калужская, 15
Научному Редактору
Словаря Русского Языка С.И.Ожегова
Р.М.Цейтлин
Следуя просьбе автора, позволяю себе сообщить Вам следующие замечания о словаре, которым только сейчас начал пользоваться (в третьем издании, 1953 г.).
Так как этот словарь притязает на то, чтобы служить руководством «к правильному употреблению слов, к правильному образованию их форм … к правильному написанию слов в современном русском литературном языке» (см. § 1 «Состава Словаря» на стр. 4), то пользующиеся им должны считать, что помещенные в нем слова все правильны на взгляд целого ряда высокоавторитетных лиц и учреждений, перечисленных в авторском предисловии. Между тем, перелистывая словарь, то и дело наталкиваешься на такие уродливые словообразования и применения слов, что невольно задаешься вопросом: что служило при составлении словаря критерием правильности? И что вообще неправильно, если правильно это?
На этот вопрос в «Сведениях, необходимых для пользующихся Словарем» нет никакого ответа.
Беру, например, слово «одинарный», которого я до сих пор совершенно не знал. Оно меня ничуть не удивило бы у Лескова, но чрезвычайно удивило в чуть ли не академическом (с участием двух академиков и коллектива Института языкознания АН СССР составленном[i]) словаре. Если словарь его поместил, то он, очевидно, считает правильным образование прилагательных вообще по этому образцу, т.е. посредством прибавления к русскому корню окончания «арный», так что правильны будут, например, если они появятся. И словообразования «триарный» вместо тройной, «четыре(х)арный» вместо четверной и т.п.
То же должен заметить о слове «листаж». Если достаточно к русскому слову, означающему какой-либо предмет, прибавить французское «аж», чтобы указать, что речь идет о количестве этих предметов, то легко создать такие слова (для типографии, право, удобные), как букваж, страницаж и т.п.
Вообще, все неологизмы, на неправильность которых столько раз и так горько жаловались у нас за последние десятилетия, и в публичных выступлениях, и в современной печати, ревнители чистоты языка, - все они вошли в этот сравнительно небольшой по числу слов («словажу»?) словарь. Стало быть, все они сочтены правильными? Правильно и «зачитать» вместо «прочитать» и «довлеть» вместо «тяготеть»?
Я отлично знаю, что самое уродливое слово приходится признать правильным, когда оно вошло в широкое употребление, но, во-первых, не вижу надобности и при этом условий объяснять правильной[ii] его форму (а процитированный мною выше § 1 объявляет правильными все формы слов, введенных в словарь); во-вторых же, никак не могу согласиться, что, н<а>пр<имер>, слово одинарный употребляется широко. (Ведь оно значит точно то же, что ординарный и означает «простой, а не двойной», как и «ставить в ординаре» значит в тотализаторе – делать простую, а не двойную ставку).
Если Вы можете мне коротко объяснить, в чем неверны мои замечания, и сделаете это, буду Вам очень благодарен. На этот случай прилагаю для Вашего удобства открытку с моим адресом.
С совершенным уважением[iii]
(По материалам Архива РАН).
Последующие несколько лет (а второе, исправленное издание «Словаря» вышло в 1952 году) С.И.Ожегов мужественно отстаивал научные основы своего труда, выступал на конференциях, отвечал на письма (кстати, именно отклики рядовых читателей, а Сергей Иванович получал сотни писем, свидетельствовали об успехе «Словаря»), вновь и вновь пунктуально дорабатывая и исправляя словарные статьи, уточняя пометы, приводя в бóльшую упорядоченность грамматику и орфоэпию. А «критики» С.И.Ожегова, которых теперь помнят немногие, - в забвении, как и то, что они пытались сделать.