— Но господин... – сказал он хриплым голосом.
— Палочка, Люциус. Я требую палочку.
— Я…
Малфой взглянул на сидевшую рядом жену. Она смотрела прямо перед собой, такая же бледная, как и он, её длинные светлые волосы ниспадали по спине. Незаметно под столом она легонько коснулась запястья мужа. Немного успокоенный этим прикосновением, Малфой вынул из мантии палочку и протянул Волдеморту. Тот поднес её ближе к своим красным глазам и внимательно осмотрел.
— Что это?
— Вяз, Господин, — прошептал Малфой.
— Сердцевина?
— Дракон… Сердце дракона.
— Прекрасно, — сказал Волдеморт. Он достал свою палочку и сравнил длину. Люциус в надежде на то, что Волдеморт отдаст ему свою палочку взамен, непроизвольно подался вперед. Волдеморт заметил эту попытку, от чего его глаза округлились.
— Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?
Некоторые захихикали.
— Я дал тебе свободу, Люциус, разве тебе не достаточно? Я заметил, что ты и твоя семья этому не очень-то рады… Тебя что-то не устраивает в том, что я в твоём доме, Люциус?
— Ничего… ничего, мой Господин!
— Бесстыжая ложь, Люциус…
Казалось, шипение продолжалось и после того как рот перестал двигаться. Один или два волшебника едва не задрожали, когда шипение стало громче; что-то тяжёлое скользило под столом. Огромная змея вползла вверх по стулу Волдеморта и легла ему на плечи. Она казалась бесконечной, её шея была толщиной с человеческую ногу, её глаза с вертикальными щелями вместо зрачков смотрели немигающим взглядом. Волдеморт поглаживал существо длинными пальцами, продолжая глядеть на Малфоя.
— Почему же Малфои выглядят такими несчастными рядом со своими соратниками? Разве моё возвращение, моё восхождение к власти — это не то, чего они так сильно желали?
— Конечно, милорд, — сказал Люциус Малфой. Его рука заметно дрожала, когда он вытирал пот с верхней губы. — Мы очень этого желаем… очень.
Сидевшая слева от Малфоя, его жена сдержанно кивнула, старательно отводя глаза от Волдеморта и его змеи. Справа — его сын Драко, который почти всё время смотрел на висящее тело, быстро посмотрел на Волдеморта и тут же отвёл взгляд, боясь встретиться глазами.
— Господин, — сказала тёмноволосая женщина. — Это честь приветствовать вас в доме нашей семьи. Для нас нет большего удовольствия.
Она сидела рядом со своей сестрой, но насколько темноволосая Беллатрисса с её тяжёлыми веками не походила на сестру внешне, настолько же различалась их манера поведения. В то время как Нарцисса была неподвижна и бесстрастна, Беллатрисса, подавшись вперед, всем своим видом выражала желание быть ближе к Волдеморту, которое не могли в полной мере выразить её слова.
— Нет большего удовольствия, — повторил Волдеморт, его голова слегка наклонилась в сторону, пока он разглядывал женщину. — Приятно слышать это от тебя, Беллатрисса.
Её лицо просияло, глаза наполнились слезами радости.
— Господин знает, я говорю только правду!
— Нет большего удовольствия… Даже учитывая то радостное событие, которое, как я слышал, имело место в вашей семье на этой неделе?
Она уставилась на него с открытым ртом, очевидно не понимая, о чём идёт речь.
— Я не знаю, о чём вы говорите, Господин.
— О твоей племяннице, Беллатрисса. И вашей, Люциус и Нарцисса. Она только что вышла замуж за оборотня Ремуса Люпина. Вы, наверное, гордитесь.
За столом раздался оглушительный хохот. Многие наклонились вперёд, чтобы обменяться многозначительными взглядами, некоторые стучали кулаками по столу. Змея, которой не понравилось, что её потревожили, открыла рот и злобно зашипела, но Пожиратели Смерти не слышали этого из-за своего ликования над смущением Беллатриссы и Малфоев. Лицо Беллатриссы, недавно залитое румянцем от радости, теперь стало некрасивого красного цвета.
— Она нам не племянница, Господин, — прокричала она. — Мы, я и Нарцисса, никогда не видели нашу сестру с тех пор, как она вышла замуж за Грязнокровку. Эта нахалка не имеет никакого отношения к нам, как и твари, с которыми она связывается.
— Что скажешь, Драко? — спросил Волдеморт. Несмотря на то, что он говорил тихо, голос его каким-то образом перекрывал гвалт и хохот, царившие в комнате. — Будешь нянчить волчат?
Шум усилился. Драко Малфой в ужасе повернулся к отцу, но тот сидел с опущенной головой и смотрел куда-то вниз, тогда он поймал взгляд матери. Она почти незаметно качнула головой и снова устремила свой непроницаемый взгляд на противоположную стену.
— Хватит, — сказал Волдеморт, поглаживая разгневанную змею. — Достаточно.
Смех мгновенно прекратился.
— Многие из наших старейших семей немножко испортились со временем, — сказал он, в то время как Беллатрисса жадно ловила каждое его слово. - Вам нужно очиститься, чтобы остаться в добром здравии, не так ли? Отрезать то лишнее, что мешает здравию остальных.
— Да, Господин, — прошептала Беллатрисса, и её глаза вновь наполнились слезами радости. — При первой же возможности!
— Она у вас появится, — сказал Волдеморт. — И в вашей семье, и во всём мире… мы уберём то, что отравляет существование действительно чистокровных…
Волдеморт поднял палочку Малфоя, направил её на вращающуюся фигуру над столом и и легонько взмахнул. Человек очнулся, застонал и начал извиваться, пытаясь освободиться от невидимых пут.
— Узнаёшь ли ты нашу гостью, Северус? — спросил Волдеморт.
Снейп поднял глаза на перевёрнутое лицо. Все Пожиратели Смерти теперь смотрели на пленницу, как будто кто-то дал им разрешение проявлять любопытство. Как только она повернулась лицом к камину, раздался ее испуганный голос: «Северус! Помогите мне!»
— Ах, да, — спокойно сказал Снейп, а пленница тем временем вновь отвернулась от него.
— А ты, Драко? — спросил Волдеморт, поглаживая голову змеи его свободной от палочки рукой. Драко нервно дёрнул головой. Теперь, когда женщина пробудилась, казалось, он больше не в силах был смотреть не неё. — Ты ведь не посещал её занятия, — добавил Волдеморт. — Для тех из вас, кто не знает, сегодня у нас в гостях Чарити Бёрбэйдж, которая до недавнего времени преподавала в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Несколько возгласов донеслись с разных концов стола. Полная женщина с острыми зубами крякнула от смеха.
— Да… Профессор Бёрбэйдж преподавала детям ведьм и волшебников о Магглах… рассказывала о том, что они совсем не отличаются от нас…
Чарити Бёрбэйдж вновь оказалась лицом к Снэйпу.
— Северус… Пожалуйста… Прошу вас…
— Тихо, — сказал Волдеморт, ещё раз взмахнув палочкой Малфоя, после чего Чарити замолчала, словно во рту у нее появился кляп. — Но ей недостаточно было забивать головы детей волшебников, на прошлой неделе Профессор Бёрбэйдж написала заметку о ярой защите Грязнокровок в Ежедневный Пророк. Волшебники, по её словам, должны принять этих воров знания и магии. Вырождение чистокровных, если верить Профессору, — это то, чего все желают… Она хочет, чтобы мы подружились с Магглами… или, вне сомнения, с оборотнями…
На этот раз никто не засмеялся. В голосе Волдеморта были отчетливо слышны гнев и презрение. В третий раз Чарити Бёрбэйдж повернулась к Снэйпу. Слёзы из её глаз стекали в волосы. Лицо Снейпа было совершенно бесстрастным, и женщина вновь отвернулась от него.
— Авада Кедавра.
Вспышка зелёного света осветила каждый уголок комнаты. Чарити упала на стол, тот задрожал и заскрипел под её тяжестью. Несколько Пожирателей отодвинулись назад. Драко сполз со стула на пол.
— Кушать подано, Нагини, — нежно сказал Волдеморт. Большая змея сползла с его плеч на полированную поверхность стола.
Глава 2. В память о....
Рука Гарри кровоточила. Сжав левой рукой правую и тихо ругаясь, плечом он открыл дверь своей спальни. Он наступил на чашку холодного чая, которая стояла у двери его комнаты.
— Что за?...
Он огляделся. На лестнице дома номер четыре по Привет Драйв никого не было. Возможно, чашка с чаем была лучшим из того, что Дадли смог придумать в качестве злой шутки? Держа истекающую кровью руку на весу, Гарри собрал кусочки чашки свободной рукой и кинул их в и без того переполненную корзину в его комнате. Затем он направился в ванную, где засунул палец под кран.
Как же это было глупо, как же это раздражало: ещё четыре дня придется терпеть до момента когда ему можно будет колдовать… Но Гарри пришлось признать, что от этого пореза на пальце ему всё равно было не спастись. Он никогда не знал, как лечить раны, и когда он думал об этом, — особенно в свете построения планов, — он находил и другие пробелы в своём образовании. Мысленно делая заметку, чтобы не забыть спросить Гермиону, как это делается, он вытер большим куском газеты столько чая, сколько смог, прежде чем вновь пошел в спальню и закрыл за собой дверь.
Утро Гарри провёл, полностью опустошая свой школьный сундук, чего он не делал с тех пор, как впервые отправился в школу шесть лет назад. Обычно он вытаскивал где-то три четверти, оставляя довольно приличный слой вещей на дне: старые перья, глаза жуков, носки без пары, которые уже были не по размеру. Несколько минут назад Гарри запустил руку в сундук, после чего безымянный палец его правой руки что-то кольнуло, и Гарри вынул его уже окровавленным.
Теперь он продвигался аккуратнее. Стоя на коленях перед раскрытым сундуком, он исследовал самое дно, откуда достал значок, мигающий надписями «Поддержим Седрика Диггори» и «Поттер — вонючка», треснувший и изношенный Хитроскоп и золотой медальон с запиской, подписанной Р.А.Б., а затем он наконец-то обнаружил источник своей раны. Это был пятисантиметровый осколок заколдованного зеркала, которое ему дал его покойный крёстный отец Сириус. Гарри отложил осколок в сторону и прощупал дно снова, пытаясь найти другие осколки, но больше ничего не оставалось от последнего подарка его крёстного, кроме измельчённого в пудру стекла, которое раскрошилось по всей поверхности и дна и сияло, словно песок на солнце.