Представляется, что разъяснения Конституционного Суда Российской Федерации, данные в Постановлении от 21.04.2003 №6-П, основаны на существующей в цивилистике точке зрения, согласно которой реституция как самостоятельный способ защиты права не существует, предъявление иска о реституции автоматически влечет за собой использование всех норм, регулирующих порядок виндикации.
В соответствии с пунктом 2 статьи 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах - если иные последствия недействительности не предусмотрены законом.
Требование стороны недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества в натуре, или реституция владения, является ничем иным, как истребованием имущества из незаконного владения получателя. В этом реституция владения обнаруживает явные черты сходства с виндикацией, которая в соответствии со статьей 301 ГК РФ представляет собой истребование имущества из чужого незаконного владения.
Вместе с тем, в настоящее время очевидно стремление цивилистов теоретически обосновать самостоятельность реституции в системе гражданско-правовых охранительных мер. К.И. Скловский отмечает, что самостоятельное место реституции в современном гражданском праве определяется неразвитостью владельческой защиты. Нормы гражданского законодательства закрепляют ограниченную владельческую защиту лиц, владеющих по давности (статья 234 ГК РФ). Следовательно, широкий круг владельцев оказывается без защиты, что не может не повлечь ослабления владения, полученного по недействительной сделке. Предоставление таким владельцам возможности вернуться в первоначальное положение представляется разумным.
Аналогичная возможность предоставлена другой стороне по сделке в силу равенства всех участников гражданского оборота, а также отсутствия необходимости в защите незаконного приобретателя от реституции: тем самым вещь исключается из оборота. Формально собственник, утративший владение и ищущий защиты своего права собственности, также не исключается из числа надлежащих истцов по искам о реституции в отношении недействительных (ничтожных) сделок, заключенных между неуправомоченным традентом и приобретателем вещи (пункт 2 статьи 166 ГК РФ).
По мнению С.Н. Смолькова, конструкция, допускающая возврат вещи собственнику посредством нескольких реституций, затрудняет защиту прав собственников и иных титульных владельцев, не соответствует принципу процессуальной экономии и лишено какого-либо практического смысла; необходимо предполагая в качестве промежуточного звена возврат вещи лицу, никаких прав на нее не имеющему (неуправомоченному отчуждателю), она вступает в противоречие со сложившимся в деятельности арбитражных судов правильным представлением о петиторном характере реституции, а значит, вообще не должна применяться.
Безусловно, возврат вещи отчуждателю не всегда гарантирует ее немедленный возврат в оборот. Между тем, посредством устранения обнаруженного последнего нарушения условий оборота создаются условия для устранения нарушения прежнего, предшествующего.
Судебно-арбитражная практика по этому вопросу окончательно не сформировалась. О противоречивом понимании судами пункта 2 статьи 167 ГК РФ во взаимосвязи со статьями 301 и 302 ГК РФ следует судить из Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 ноября 2008 года № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения» (пункты 1, 2 Обзора).
Правоприменительная практика свидетельствует о несовершенстве современного российского гражданского законодательства. В Законе не проведена последовательная защита прав, как добросовестного приобретателя, так и собственника.
Представляется, осознание того, что проблема конкуренции требований о реституции и о виндикации состоит в поиске баланса между законными интересами собственника и добросовестного приобретателя, послужило основанием для принятия Конституционным Судом Российской Федерации постановления от 21 апреля 2003 года № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева». Для решения проблемы Конституционный Суд Российской Федерации применил общеправовые принципы соразмерности и пропорциональности, предполагающие поиск баланса равно защищаемых ценностей. Между тем, Конституционный Суд Российской Федерации не воспринял ни идею о том, что добросовестный владелец является собственником, ни точку зрения, согласно которой незаконное добросовестное владение – это фактическое состояние, а не субъективное право.
Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от 21.04.2003 №6-П пришел к выводу, что права владения, пользования, распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица – владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав, относятся и права добросовестных приобретателей.
Г.А. Гаджиев отмечает, что имущественное право добросовестного приобретателя является новым вещным правом.[6] В силу обладания этим правом добросовестный владелец приобретает возможность непосредственно воздействовать на вещь, и отражать посягательство на свое право со стороны третьих лиц. Таким образом, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении по делу о проверке конституционности положений статьи 167 ГК РФ признал имущественное право добросовестного приобретателя. В резолютивной части постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21.04.2003 №6-П зафиксировано, что положения статьи 167 ГК РФ в их конституционно-правовом истолковании означают, что они не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом. Отсюда возникает вопрос о приоритете имущественного права добросовестного приобретателя над правом собственности.К.И. Скловкий пишет, что реституция является своеобразным требованием по своей юридической природе: не являясь ни вещным, ни обязательственным, она имеет сильный публично-правовой элемент, т. е. не является чисто частноправовым средством защиты.[7] Виндикация, напротив, представляет собой типичное частноправовое средство защиты. А поэтому применение реституции с ее значительным публично-правовым элементом не всегда позволяет обеспечить баланс законных интересов собственника и добросовестного приобретателя.
Для того чтобы установить, в каких случаях приоритет должен отдаваться защите права собственника, а в каких - праву добросовестного приобретателя, Конституционный Суд Российской Федерации предложил судам использовать в качестве объективного критерия конституционный принцип стабильности гражданского оборота. Прямое толкование позиции Конституционного Суда Российской Федерации позволяет сделать вывод о том, что идея стабильности гражданского оборота объективируется в интересе добросовестного приобретателя. Между тем, стабильность гражданского оборота должна обеспечиваться гражданским правом. Гражданский кодекс Российской Федерации в качестве условия, определяющего возможность предъявления требования в рамках реституции, предусматривает недействительность сделки. Правовой режим принадлежности имущества ответчику по требованию в порядке реституции характеризуется как незаконное владение, но с позиции Закона это владение не квалифицируется как добросовестное или недобросовестное, так как законодатель не ставит применение последствий недействительности сделки в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершивших сделку. Отсюда следует, что лицо, получившее имущество по недействительной (ничтожной) сделке и являющееся добросовестным приобретателем в строгом соответствии с нормами Гражданского кодекса Российской Федерации, не получает защиты, основанной на указанном обстоятельстве. Безусловно, такое положение нельзя признать справедливым.
Виндикационный иск по российскому законодательству - это иск об истребовании собственником своего имущества из чужого незаконного владения (статья 301 ГК РФ). Отраслевая принадлежность виндикационного иска неоднозначна, в нем сильна процессуальная составляющая. В связи с этим особое значение приобретает распределение бремени доказывания основания иска и возражений на иск, а также связанные с этим презумпции.
В современной российской правовой практике распространено убеждение, в соответствии с которым употребление в Гражданском кодексе Российской Федерации термина «добросовестность» позволяет вести речь о едином понятии «добросовестность», а значит, презумпция добросовестности приобретателя и владельца вытекает из статьи 10 ГК РФ. Отечественные цивилисты в рамках виндикации уделяют особое внимание добросовестности приобретателя имущества от неуправомоченного лица. По представлению В.А.Дозорцева, презумпция добросовестности приобретателя вещи предполагает существование лица, на котором лежит бремя опровержения этой презумпции. Таким лицом может быть только истец, собственник вещи, который зачастую не располагает сведениями о способе и условиях приобретения вещи ответчиком. Напротив, ответчик располагает необходимыми данными. Поэтому обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на приобретателе вещи. Позиция В.А.Дозорцева нашла подтверждение в современной правоприменительной практике. В соответствии с разъяснениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, данными в постановлении от 25 февраля 1998 года №8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав», добросовестный приобретатель, претендующий в соответствии с условиями статьи 302 ГК РФ на отклонение виндикационного иска, должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение (абзац 3 пункта 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 №8).