На закате, когда горнист сыграл вечернюю зорю и был спущен крепостной флаг, пришел Биркенштакк. Послали за Галькой. Он встретился с главным советником магистрата у левой башни, под зажженным фонарем командирского поста.
Биркенштакк был в дорожном сюртуке и плаще, мягкой и мятой шляпе (тоже цвета дорожной пыли). Он показался Гальке совсем усохшим. Только покрытый жилками клюв был прежним.
Биркенштакк сказал:
- Господин Тукк. У меня есть полтора часа до окончания срока, в который я должен покинуть город. И мне хотелось бы...
- Меня зовут Галиен. Галь... Галька, если нравится. Что вам хотелось бы, господин Биркенштакк?
- Поговорить. Пять минут...
- Пойдемте.
Красса в камере не было. Солдат внес горящую лампу. Дверь осталась открытой. Было тихо, с реки сладко пахло осокой. Где-то кричали лягушки.
- Садитесь, господин главный советник, - не то сказал, не то вздохнул Галька. И сел на край кровати. А Биркенштакк опустился в кресло. Шляпу положил на колени, как в церкви.
- Я недолго задержу вас, гос... Галиен. - Жилки на носу Биркенштакка вспухли. - Ваше решение справедливо. И хотя я родился и вырос в Реттерхальме и немало сделал для города, я не прошу о снисхождении. Сейчас я уеду в деревню и...
- Может, хоть перед отъездом вы скажете мне правду? - перебил Галька.
- Я за этим и пришел.
Галька перебил опять:
- Я думал все эти дни. Трамвай стал тормозить раньше, чем я бросился к рельсам, Брукман сам прнался, и вы всё знали. Зачем вы меня выгнали, если я не виноват?! - Галька закашлялся, в горле заскребло.
- Я скажу... Вы виноваты, хотя и невольно. В том-то и дело. Вы не хотели, чтобы трамвай ехал дальше, и он встал.
Галька непонимающе моргал.
- Да, гос... Галь. Это так. Мало того. Несколько человек видели, как один вагонов завис над обрывом, но вдруг опрокинулся назад, хотя по всем законам тяготения должен был покатиться вн. Его тоже задержали вы, Галь.
- Как?!
- Видимо, силой взгляда и воли... Или еще как-то. Откуда мне знать природу этих явлений? Я не мадам Валентина. Но я знаю другое: жнь в городе сбалансирована, отношения в нем ясны и просты, люди счастливы, насколько это можно в наше время. Такое благополучие достигнуто немалыми трудами. Легко ли было добиться, чтобы все притерлись друг к другу, чтобы всё было налажено, чтобы даже мадам Валентина вписалась в этот уравновешенный быт. И вдруг появляется еще один койво!
- Кто?
- Койво. Вы не знаете? Так называли в старину людей, обладающих необъяснимыми свойствами.
- Какими?
- Разными. Одни умеют читать чужие мысли, другие видят, что напечатано в закрытой книге, третьи могут взглянуть на человека и сказать ему, чем он болен. При некоторых светятся или загораются предметы. А бывают такие, как вы. Койво не всегда знают о своих свойствах и не всегда умеют ими распоряжаться. Не все мудры, как мадам Валентина. Но все - опасны. Случается, что -за них на город сыплются молнии, а над реками рушатся мосты.
- И вы решили от меня бавиться! Таким образом!
- Я отвечал за город, Галь. А сказать правду я не мог ни вам, ни другим. Кто знает, к чему бы это привело?
- А по-моему, вы просто трус!
- Возможно... - вздохнул Биркенштакк. - Но трусость тоже бывает доблестью. Особенно когда один отвечаешь за многих. Когда вы станете старше, Галиен... вы поймете, что быть трусом порой гораздо труднее, чем смелым.
- Да ну? - насмешливо сказал Галька.
- Да, мой друг. Впрочем, сейчас я понимаю, что в случае с вами моя трусость была неоправданна. Думал, что имею дело с обычным мальчишкой, а вы проявили взрослую смелость, находчивость и гражданское мужество. Вы настоящий мужчина.
Галька медленно покачал головой.
- Я мальчик, господин Биркенштакк... На мужчин я насмотрелся в эти дни, ну их к черту. Они и предать могут, и убить беззащитного. Слава Хранителям, я еще ни в чем таком не замешан. И нечего меня сравнивать с мужчинами. Тоже мне похвала...
- Возможно, вы и правы... Но вот что хочу сказать перед уходом. Может быть, на решение о вашем гнании меня толкнула сама судьба. Не будь этого, вы не спасли бы город.
- Так можно что угодно свалить на судьбяу.
- Я не оправдываю себя. Я благодарю судьбу и Хранителей... Галь, я вчера в городе говорил с форт-лейтенантом Зубом. Он передал мне, что рассказывали пленные моряки. Подмоченный порох они заменили, а бомба все-таки не долетела... Галь, вы смотрели на летящий снаряд?
"Да! - эхом отдалась в нем разгадка. - Да! Я смотрел! Я старался удержать снаряд! Неужели такое возможно?!" Галька взглядом уперся в лампу. Есть у него такая сила? Что же лампа не шевельнется?
Биркенштакк проследил за его взглядом. Осторожно сказал:
- Видимо, это случается лишь в отчаянные минуты, при большом напряжении души.
Галька прикрыл глаза. В них мелькали темные бабочки. Он услышал:
- Я сказал вам все. Прощайте, господин Галиен Тукк.
- Стойте! - Галька вскинул веки.
Биркенштакк был уже на ногах. Его тень на стене напоминала громадную птицу тукана учебника зоологии. Тень замерла.
Галька, давя в себе неловкость, сказал:
- Не все ли мне равно теперь! Оставайтесь в городе, если хотите.
Биркенштакк не скрыл радости. Стрельнул птичьими глазами:
- В самом деле? Вы благородный человек!.. Но ведь фан Ригену нужен документ.
- У вас есть бумага?
Биркенштакк суетливо достал кармана сюртука блокнот и вечную ручку с золотым пером - толстую, как палец пекаря Клауса. Вырвал листок.
Галька написал:
"Пусть советник Биркенштакк остается.
Галиен Тукк".
- Вы благородный человек, - опять сказал Биркенштакк. Он протянул руку за документом. Галька придержал бумагу.
- Одна только просьба, - хмуро проговорил он. - Никогда больше не выгоняйте ребят дома. Пусть они хоть какие будут - не выгоняйте...
Тень закивала клювом. Потом Биркенштакк виновато сообщил:
- Но от меня уже ничего не будет зависеть. На днях меня переберут.
Галька отдал бумагу и встал:
- Прощайте.
- До свидания... Галь.
- Прощайте.
В город Галька так и не вернулся. Еще три дня прожил в форте. Прибегали Вьюшка и Лотик, приносили от мадам Валентины разноцветные леденцы. Галька спросил у Лотика:
- Так и живешь у мадам Валентины?
- Ага... Тетки зовут назад, но я пока не иду, хотя она меня вчера нашлепала. - Он забавно сморщил нос.
- За что? - засмеялся Галька.
- А я желтой бумаги окошко сделал, нарисованное. И на кристалл налепил. Ну, помнишь, тот, что в горшке растет. Она же сама говорила: это Вселенная, дом всего человечества. А если дом, почему без окошка?.. Она потом сама засмеялась и говорит: "Ладно, пусть так и будет..." Галька, а ты скоро домой вернешься?
Вьюшка тоже спрашивала: "Ты скоро домой?"
Галька рассеянно улыбался и лохматил Вьюшке и Лотику волосы.
Форт-майор Дрейк предлагал Гальке стать барабанщиком. Обещал ему через полгода чин капрала, а к пятнадцати годам офицерское звание форт-прапорщика.
- Я подумаю, - кивнул Галька.
Вечером на верхней площадке бастиона к нему подошел барабанщик Ведди.
- Галь... я спросить хочу... Если не так, ты не сердись.
Галька улыбнулся: чего, мол, сердиться-то?
- Там, на мониторе... - неловко сказал Ведди. - Когда расстрелять хотели, очень страшно было?
Галька подумал. Даже зажмурился, чтобы лучше вспомнить.
- Тогда? Нет, казалось, что не страшно. А сейчас, когда вспоминаю, кажется, что было страшно. Понимаешь, я будто в двух человек превратился. Будто один стоит у мачты и ему наплевать, гордый такой... - Галька усмехнулся. - А другой в сторонке и боится. Страх - он как бы отодвинулся. Ну, как в школе, на математике, множитель за скобки выносят...
Ведди серьезно вздохнул:
- Кажется, я понимаю. Видишь ли, для меня это очень важно. Ты уже испытал такое, а я еще нет. А ведь придется, наверно. Мы люди военные.
Галька опять улыбнулся:
- Это ты военный, а я пока не решил.
...Наутро Галька ушел форта. Рано, до побудки. Оставил на кровати форму барабанщика, надел старые штаны и голландку и ушел.
Никто не знает куда. Следы его в этой истории теряются. Одни говорят, что он отправился в столицу, где учился старший брат. Другие - что просто пошел бродить по дорогам, искать..."
- Что искать? - слегка недовольно спросил мальчик.
- Кто его знает. Может, приюта... желтого окошка, вроде того, которое наклеил на кристалл мадам Валентины Лотик. А то ведь как получается: Вселенная - она, конечно, общий дом, но у каждого ли есть в этом доме свой угол и окошко с огоньком?.. Впрочем, слышал я еще одну версию. Будто Галька ушел форта с капитан-командором Крассом.
- Значит, Красс бежал?
- Нет, здесь проще. Он и Бенецкий дали подписку не участвовать больше в этой войне, и фан Риген их освободил. Бенецкий отправился к семье, а Красс... кто его знает.
- Может, он стал опять командовать клипером? А Галька сделался юнгой?
- Ты знаешь, это тоже вариант. Хотя, пожалуй, лишне романтический... А точно ничего не вестно. Жители Реттерхальма, благодарные Гальке за спасение города, воздвигли ему памятник.
"Местный скульптор вылепил Гальку глины в натуральный рост. Потом отлил бронзы. И поставили его на нком, почти незаметном постаменте, на краю обрыва. Впереди бастиона. Хорошо получилось. Галька стоял в своей старой голландке с закинутым на плечо галстуком, в мятых штанах с пуговицами у колен, босой, с неровно подстриженными, упавшими на уши волосами. Чуть исподлобья смотрел на реку, где за островом ржавел на сваях монитор со своей чудовищной мортирой.
Всем памятник нравился. Только Вьюшка говорила, что осенью и зимой Гальке холодно. Когда она приходила в форт, обязательно набрасывала бронзовому Гальке на плечи белую куртку. Вернее, китель. Его забыл в камере капитан-командор Красс.
У кителя были тяжелые медные пуговицы, их любил разглядывать Лотик. А потом одну даже оторвал украдкой. Лотику нравилась эмблема на пуговице: якорь, за ним скрещенные шпаги, а сверху - не то корона с острыми зубцами, не то встающее -за горонта солнце.
Лотик вместе с Вьюшкой часто бывал в форте. Майор Дрейк уговаривал его записаться в барабанщики, когда подрастет, и Лотик обещал подумать. Но скоро форт разоружили, а гарнон перевели в крепость Ной-Турм: город стало не от кого охранять.