- Но не совсем, - заметил белобрысый немногословный Вафля.
- Все равно понятно, - сказал Хансен. - Свободный город Светлая Звезда.
- Такого нет, - заявил длинный Вилли Кофельнагель.
- Как же нет, если вот монетка, - заспорил Жук. - Он где-то есть. Или раньше был... Тут чей портрет?
Пригляделись к профилю.
- Пфе, да это мальчишка, - сказал Кофельнагель.
- Ты перекупался, Нагель, - заметил Жук. - Это же тетенька. Королева или принцесса.
- Ты сам принцесса. Гляди хорошенько, это мальчик, - храбро сказал Лотик. Он чувствовал себя героем дня.
И правда, профиль был явно ребячий: курносый, с короткой стрижкой. И с улыбкой, спрятанной на губах и во взгляде. Будто веселый мальчишка лишь на миг притворился серьезным - для важного дела, чтобы на монете отпечатали.
- Небось какой-нибудь наследный принц, - заметил Вафля.
- Наследных принцев на монетах не чеканят, - возразил Галька. - Только королей.
- А разве бывают короли-мальчики? - удивился Лотик.
- Иногда... Возьми, Лотик, денежку, не потеряй.
- Он все равно потеряет, - сказал Кофельнагель. - Лучше подари ее, Лотик, мне.
- Фиг, - отозвался Лотик (по-реттерхальмски это звучит в точности как по-русски). - Я ее Гальке подарю. На, Галька.
- Да? Спасибо... - Гальке стало тепло от благодарности. Не то чтобы нужна была ему монетка, а так... Он погладил денежку минцем. - А все-таки интересно: десять чего? Грошей, пфеннигов, копеек? Пенсов? И каких она времен, а?
- Надо спросить учителя истории, - предложил рассудительный Вафля.
- Он зажилит ее для своей коллекции, - заметил Жук.
- А отчего бы нам не пойти к мадам Валентине? - сказал круглый Хансен. - Она знает все.
- Ура! К мадам Валентине, к мадам Валентине! - закричали мальчишки и кинулись вплавь на Китовый остров. Галька, с монеткой за щекой, плыл позади всех. Поглядывал на Лотика: не пустил бы головастик пузыри..."
- Несколько слов о мадам Валентине, - сказал Пассажир. - В начале, где описание нравов и жителей, у меня говорится о ней подробно. А если коротко, то так. Мадам Валентина была пожилая дама со странностями. Она торговала леденцами, но это занятие было для отвода глаз. Основное время мадам Валентина посвящала наукам, иногда печатала статьи в столичном философском журнале (и статьи эти каждый раз вызывали скандал в среде университетской профессуры). Кроме того, у нее был ящик с треногой и объективом, и она по заказу реттерхальмских жителей делала фотопортреты на твердом, как доска, картоне.
Жила мадам Валентина одна, если не считать рослого рыжего кота, канареек и жабы Жанетты, которая обитала в стеклянной банке -под маринада.
"...Когда мальчишки явились к мадам Валентине, она развешивала на дворе выстиранные цветастые юбки и вела перебранку с соседкой. Двор соседки был выше по склону, и та кричала через каменный, заросший плющом забор:
- Я пойду в магистрат, уважаемая мадам Валентина! Я терпела все, даже неприличные песни вашего граммофона, но этот последний фокус! Дым от пережженного сахара для ваших отвратительных леденцов так и лез мне в окна, хотя ветер дул в другую сторону! А ваш бессовестный кот вчера весь день гонялся за моими курами!..
- Сударыня! - отвечала мадам Валентина и взмахивала тяжелыми юбками, как матадор плащом. - Опомнитесь! На меня вы можете ливать любые недостойные вымыслы, но как совесть позволяет вам клеветать на беззащитную Божью тварь? Где свидетели? Вы уверены, что это был мой Бенедетто?
- А кто же еще! Весь город знает вашего рыжего бандита!
- Рыжего?! Мадам Анна-Элабет фан Раух! Где и когда вы видели у меня рыжего кота?
Беззащитная Божья тварь сидела в двух шагах от хозяйки. При последних словах мадам Валентины Бенедетто вздыбил шерсть, и она апельсиновой стала седовато-лиловой.
- Тьфу! - сказала наверху мадам Анна-Элабет. - В прежние времена вас сожгли бы на костре.
- В прежние времена, уважаемая соседка, я сделала бы так, чтобы ваш язык приморозило к нёбу, как лошадиный помет к февральской мостовой! Лишь глубокое почитание конституции Реттерхальма, запрещающей лишать права слова кого бы то ни было, останавливает меня... Но поспешите в дом, сударыня, у вас там от перегрева лопнула бутыль с уксусом!..
Посмеявшись вслед соседке, мадам Валентина повернулась к мальчишкам:
- О! Здесь всегда рады гостям, но должна заметить, что время утреннего кофе давно прошло. А чай с леденцами у меня подают несколько позже.
- Мы по делу, мадам Валентина. - Галька вынул -за щеки монетку. - Добрый день... Вот...
- Бакалавр философских и естественных наук Валентина фан Зеехафен не занимается делами на дворе. Прошу в дом.
Каждый раз, когда ребята попадали к мадам Валентине, у них открывались рты. На стенах висели пучки трав и громадные птичьи крылья, в углу свалены были книги-великаны в потрескавшейся коже. Из помятой трубы граммофона смотрело удивительно живыми глазами чучело крокодила. Желтели чертежи тугих воздушных шаров и лодок с перепончатыми крыльями. Облокотившись на шкаф с минералами, стоял на железных ногах полный набор рыцарских доспехов. Из-под приподнятого забрала глядел белый череп. Мадам Валентина утверждала, что это ее предок, первый владелец приморского замка Зеехафен.
С темного портрета в бронзовой раме смотрела сама хозяйка дома - в квадратной шапочке с кистью и в черной мантии.
Про мадам Валентину рассказывали всякое. Говорили даже, что она училась в Бразилии и совершила кругосветное путешествие. Впрочем, по другим слухам, она всю жнь провела в родном Реттерхальме, лишь редка выезжая в столицу. Одно было вестно точно: много лет назад она преподавала географию в гимназии, и оттуда ее уволили с большим скандалом. Наивный и потому бесстрашный Лотик однажды спросил ее: правда ли это?
- Да, - гордо сказала мадам Валентина. - Скандал помнили долго. А я десять дней даже просидела по указу магистрата в тюрьме. Вернее, на офицерской гауптвахте артиллерийского форта. Все офицеры и сам форт-майор Хорн ухаживали там за мной напропалую, это были чудесные дни.
- А... за что же вас? - нерешительно спросил тогда Галька.
- Из-за линейки, всего-навсего... В те времена был еще обычай воспитывать детей линейкой. И вот директор гимназии маленькому мальчишке приказал подставить ладонь и хлестнул его по этой ладошке... На глазах у меня, у Валентины фан Зеехафен! Ударить ребенка!.. Я выхватила линейку и сломала ее на три части!
- И за это под арест? - недоверчиво сказал Галька.
- Ну, сударь мой... Линейка была тяжелая, пальмового дерева, а сломала я ее о высокоученую директорскую лысину...
Когда мальчики кончили хохотать, мадам Валентина заметила:
- Все к лучшему. Освободившись от должности, я наконец-то в полную меру занялась научными проблемами.
Что за проблемы решает мадам Валентина, понять было невозможно. Однако леденцы у нее получались восхитительные: яркие, как стеклышки от калейдоскопа, и по вкусу - самые разные: лимонные, земляничные, ананасные... В своей лавке на площади Королевы Анны мадам Валентина продавала их не считая. Пригоршню - за медный грош. В дни такой торговли у школьников был праздник.
- Какое же дело привело ко мне столь почтенную компанию? - спросила мадам Валентина, когда мальчишки пооглядывались и прикрыли рты.
- Вот... - Галька протянул на ладони подарок Лотика.
- О-о... - Мадам Валентина укрепила на носу пенсне. - А-а... Лехтенстаарн, Союза городов Млечного Пути. Семнадцатый век... Десять колосков... Когда-то за такие деньги можно было купить верховую лошадь...
- А что это за мальчик? - сунулся -за спины Лотик.
- Да, мальчик... Он уже в те времена был легендой. Это один Хранителей, маленький трубач. Он спас Лехтенстаарн, когда в него хотели тайно пробраться враги, заиграл тревогу... Любопытная находка, хотя не такая уж редкость... На что меняем, Галиен Тукк? А?
- Не, это подарок, - быстро сказал Лотик. - Это я Гальке подарил.
- Да... - вздохнул Галька.
- Ну, это другое дело... Поскучайте здесь без меня, а я, так и быть, заварю свежий чай.
Мальчики разбрелись по комнате. Галька подошел к подоконнику. На мраморной доске стояли горшки с кактусами. Кактусы цвели белыми и красными звездами и колокольчиками. Среди них поднимался горшочка с землей странный кристалл: синеватый, полупрозрачный, с искорками. Он был похож на толстый граненый карандаш, закрученный на пол-оборота по спирали.
- Мадам Валентина, а что это? - спросил Галька, когда хозяйка вернулась кухни. - Раньше здесь этого не было.
- А! Это я выращиваю модель Мироздания. Довольно скучный опыт, потому что бесконечный... Прошу за стол, господа. Я рада вам, вы меня развлекли. А то эта ду... эта неразумная особа, мадам Анна-Элабет, выбила меня колеи... Галиен Тукк, за стол.
- Иду... А разве Мироздание... оно такое?
- Боже! Это ведь модель... Мироздание - разное, сударь мой. И проявлений у него, как и вариантов у судеб человеческих, - множество. Как и граней у Вечного Кристалла. Но меня беспокоит не число граней, а есть ли смысл определять гипотетический радиус гиба, когда... Ох, не толкайте меня на ученую беседу, иначе останетесь без чая! Галька, негодник, ты пойдешь за стол?.. Хансен, вот тебе большая кружка. Лотик, не толкай леденцы в карман про запас, я потом насыплю в кулек. А то карманы слипнутся, как в прошлый раз, и тетушки опять возьмутся за тебя с трех сторон...
В эту секунду круглый Хансен взвгнул и поддал стол тяжелыми коленями. Чашки подскочили, расплескался чай. Оказалось, что жаба Жанетта, выбравшись банки, гуляла под столом и мокрым животом плюхнулась Хансену на босую ногу. Вафля и Жук подавились от хохота леденцами. Кофельнагель стал равномерно бить их по спинам.
- Ай как стыдно, - сказала мадам Валентина. - Бояться такой красавицы и умницы... - Покачивая седым узлом прически, она составила чашки на поднос и отправилась на кухню - за новой порцией.
Она там задержалась, и все уже перестали смеяться. Хансен стыдливо сопел. Лотик все-таки совал в карман леденцы. Галька укорненно поглядел на него. Лотик торопливо сказал: