Автор: Крапивин В.П.
Плановое донесение спецгруппы "Кристалл-2", №142-д
В течение последних трех суток наблюдалось локальное возмущение межузловых четырехмерных полей. В пространстве "Бэта" (максимально приближенная гипотетическая грань) имел место кольцевой ретросдвиг с суточным радиусом. На границе сдвига зафиксировано перемещение малой (ок. 1,7 г) металлической массы - предположительно с характеристикой типа "прокол". Данное явление могло быть как причиной, так и следствием возникновения Т-кольца. Могло быть также и случайностью, не имеющей связи с ретросдвигом.
(Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: "Последнее исключается. Связь несомненна".)
Далее (в пределах амплитуды) отмечено "эхо" поля "VITA", совпадающее с теоретическими расчетами М.А. Мохова. Тем не менее группа не считает этот факт достаточным, чтобы рассматривать "эхо" как резонанс явлений типа "переход" или "бросок" (по М.А. Мохову - "Мёбиус-вектор" ).
Примечание: мл. науч. сотр. М. Скицын считает, что "эхо" есть именно резонанс "Мёбиус-вектора".
Что касается понятий, предложенных нам Центром под шифрами "Дорога", "Окно" и "Командор", группа считает, что данные абстрактно-философские категории программированию и аналу не подлежат и к теме "Кристалл-2" отношения не имеют.
(Особое мнение мл. науч. сотр. М. Скицына: "Имеют".)
* * *
...Сюжеты о Командоре - продукт студенческого (в основном стройотрядовского) фольклора периода активной реставрации исторических памятников и увлечения модными, хотя и псевдонаучными, идеями о многомерности миров и явлений. Заметного влияния на молодежное самодеятельное творчество не имели.
(Из реферата доцента Т-ского пединститута У.О. Валуевой, данного на правах рукописи.)
Часть первая. ИЗГНАННИКИ
ПАРОХОД "КОБУРГ"
Пристань Лисьи Норы построена у нкого травянистого берега, недалеко от поселка с тем же названием. Поселок большой. Можно сказать, городок. Но "метеоры" и "кометы" минуют Лисьи Норы, не сбавляя хода. И когда кто-нибудь хочет попасть на такое быстрое судно, он должен ехать на пристань Столбы. Отсюда на теплоходе с подводными крыльями можно за четыре часа добраться до самого устья. Но это - если повезет с билетом...
В разгар лета, когда в здешних краях полно рыбаков, туристов и прочего отдыхающего народа, купить билет на скоростное судно не так-то легко. Поэтому три колесных пароходика местной линии тоже не остаются без работы.
Здешние жители называют их "смолокурами" (потому что пароходики давно уже работают не на угле, а на мазуте). "Смолокурам" не меньше чем по полсотни лет. Но они еще бодро шлепают гребными досками и громко, хотя и сипловато, гудят у сельских пристаней. Уж они-то, в отличие от "комет" и "метеоров", не пропускают ни одного деревенского дебаркадера. С дебаркадеров спешат на пароход неразговорчивые бабки с гогочущими гусями в корзинах, гладко выбритые районные уполномоченные, которых командировали в глубинку, а иногда и местные мальчишки - они не прочь зайцами прокатиться до соседней деревни.
В "смолокурах" не чувствуется смущения перед современными судами. В их неторопливости - солидность пожилых работников, занятых не очень заметным, но необходимым делом. И может быть, даже усмешка по поводу нынешней суетливой жни.
От Лисьих Нор до устья "смолокур" добирается через двое суток. Если северо-западный ветер гонит с залива крутую мутно-желтую волну, пароход швартуется в Лесном Заводе, у деревянного пирса под защитой Мохнатого мыса. А когда в заливе тихо, он шлепает до самого Кобурга - к большой радости туристов, которым не терпится осмотреть развалины здешней крепости.
Развалинами крепость сделалась в последнюю войну. А в начале позапрошлого века ее, целехонькую, после неутомительной двухнедельной обороны, галантно сдал генералу Кобургу не то шведский, не то прусский гарнон. Малозаметный и не балованный победами генерал-майор был так упоен свалившейся на него удачей, что присвоил крепости и городку свое имя. Сенат и Морская коллегия посмотрели на это мелкое самоуправство сквозь пальцы, и потому имя сохранилось до наших дней. И не только сохранилось, но и дало название одному "смолокуров" (два других называются "Декабрист" и "Кулибин").
Второго августа "Кобург" подошел к Лисьим Норам после полудня и полтора часа попыхивал у дебаркадера, поджидая пассажиров. На сей раз их оказалось немного. Устроилась на кормовой палубе компания стройотрядовских ребят. Потом поднялся по сходням пассажир в серовато-белой парусиновой куртке.
Пассажир был высок, прям, но еле заметно прихрамывал. Он словно хотел иногда опереться на трость, но вспоминал, что ее нет, и выпрямлялся еще больше, неловко дернув правой рукой. В левой он держал клеенчатый чемодан. Лицо у пассажира было длинное, в резких складках, с мясистым носом, который нависал над впалым прямым ртом. Гладкие волосы, почти сплошь седые, разделял несовременный пробор. Брови, тоже с сединой, торчали мелкими клочками. Из-под этих бровей пассажир быстро, но цепко оглядел небритого капитанского помощника с полинялой синей повязкой на рукаве, когда тот спросил билет.
- В третью каюту, - буркнул помощник, но потом почему-то подтянулся, кашлянул и добавил: - Пожалуйста...
В полутемном коридоре, где были двери шести кают, стоял особый "пароходный" запах: старой масляной краски, теплого железа, машинной смазки, речной воды и блкого буфета. Пассажир поморщился и чемоданом двинул внутрь приоткрытую дверь.
Каюта оказалась узкая, с двумя деревянными койками - одна над другой. Напротив коек привинчен был к стене белый крашеный стол, рядом стояло старомодное кресло с вытертым красным плюшем, у окна - конторский стул. У двери светился белым фаянсом умывальник со старинным медным краном. Из крана капало.
- Милая эпоха Сэмюэла Клеменса, - глуховато сказал пассажир. Он был, видимо, доволен тем, что оказался в каюте один. Поставил чемодан под стол, медленно сел в кресло и прислонился затылком к плюшевой спинке. Прикрыл глаза.
Пока человек так сидит, скажем о нем еще несколько слов. Договоримся называть его просто Пассажиром. Во время бесед с мальчиком они так и не узнали имен друг друга. То ли мешало какое-то смущение, то ли, наоборот, возникло внутреннее согласие, при котором ясно, о чем спрашивать можно, а о чем не надо...
Итак - Пассажир. Можно было бы назвать его и Стариком, но это не совсем точно. Был он очень пожилой, но полным стариком не казался даже мальчику.
Мальчик появился на пристани перед самым отчаливанием "Кобурга". Невысокий, в синей круглой кепчонке с большим козырьком и белой надписью "Речфлот", с такой же синей спортивной сумкой на ремне с кольцами. Ремень был длинный, сумка сердито ширкала по пыльно-загорелой ноге, когда мальчик шел от кассового домика к дебаркадеру по тропинке среди подорожников и луговой кашки.
Он шел независимо.
Кепка на нем была надета козырьком назад. Из-под нее на затылок и виски спускались темные сосульки давно не стриженных волос.
В трех шагах позади мальчика так же независимо и молчаливо шла старая женщина. Сухая, рослая, в беретике.
Тропинка привела к мутной луже посреди травы. Это была, видимо, постоянная лужа, через нее перекинули сходню - две доски с поперечными брусками. Мальчик решительно ступил на доски, они хлопнули, вода выплеснулась щели и забрызгала кеды. Бесцветно-ровным голосом, но отчетливо женщина сказала:
- Промочишь обувь и носки, а запасных у тебя нет.
Худые лопатки мальчика шевельнулись под выцветшей, в бело-розовую клетку рубашкой. Это неуловимое движение стоило нескольких фраз: "Зачем говорить чепуху - какие-то несколько капель; и вообще я как-нибудь сам о себе позабочусь; и я же понимаю, что дело не в брызгах, а просто вам надо что-то сказать, потому что идти вот так и молчать вам тошно; но уж если кто-то виноват в этом, то никак не я..."
Перешли лужу, и спутница мальчика заговорила опять:
- Все-таки я не понимаю: почему ты не взял чемодан с вещами...
Не обернувшись, но оч-чень вежливо мальчик сказал:
- Ведь я же объяснил, Анна Яковлевна: я оставил чемодан в залог за испорченные часы.
- В конце концов, это просто нелепо... Ты ставишь меня перед своими родителями в двусмысленное положение.
Мальчик опять шевельнул лопатками.
Пассажир открыл глаза, когда мальчик и его спутница вошли. Он был, без сомнения, джентльмен и, увидев женщину, хотел было встать. Но поморщился и остался в кресле.
- Извините, - сказала Анна Яковлевна, - мы вас побеспокоили. Судя по билету, здесь место мальчика... Я понимаю, вам, наверно, приятнее путешествовать одному, но что поделаешь...
Пассажир все-таки поднялся. Прямой, седая голова под самый плафон.
- Ничего... - Он даже улыбнулся. Он, видимо, сперва решил, что в каюте поселится эта пожилая дама, и теперь был доволен: мальчик - более удобный сосед. - Я думаю, мы поладим.
Анна Яковлевна посмотрела на мальчика:
- Я уверена: ты будешь вести себя так, чтобы не стеснять взрослого человека.
- Я тоже в этом совершенно уверен... - Мальчик аккуратно устроил кепку на вешалке у двери и поставил на стул сумку. Она, полупустая, мягко осела.
Анна Яковлевна сухо сказала:
- Папе я вечером позвоню.
Мальчик наклонил и опять поднял голову, поправил на стуле сумку. Анна Яковлевна проговорила:
- Я думаю, у тебя нет оснований на меня обижаться.
- Ни в малейшей степени, - сказал мальчик сумке.
Анна Яковлевна коротко вздохнула:
- Что поделаешь, раз мы оба - люди принципов...
Пароход басовито гукнул два раза.
- Вы можете опоздать на берег, Анна Яковлевна.
- Прощай.
Он аккуратно кивнул опять и, когда она ушла, вдруг обмяк, неуловимо повеселел. Теперь стало заметно, что лицо у него не твердое, не упрямое, а живое и готовое к улыбке.
Это был мальчишка лет одиннадцати, узкоплечий, но круглолицый, толстые губы, нос сапожком, глаза цвета густого чая. В глазах этих еще держалась недавняя напряженность и досада, но на Пассажира мальчик глянул без хмурости, с нерешительным любопытством: что вы за человек? Правда поладим?