Вдруг он снял пиджак, сорвал с себя очки, бросил их на диван (потом он минут десять искал их в своих карманах), разостлал на коленях автомобильную карту Америки и принялся вычерчивать на ней какие-то линии.
На наших глазах он превратился из сумбурного чудака в строгого и делового американца. Мы переглянулись. Не то ли это идеальное существо, о котором мы мечтали, не тот ли это роскошный гибрид, вывести который было бы не под силу даже Мичурину вместе с Бербанком?
В течение двух часов мы путешествовали по карте Америки. Какое это было увлекательное занятие!
Мы долго обсуждали вопрос о том, заехать в Мллвоки, штат Висконсин, или не заезжать. Там есть сразу два Лафоллета, один губернатор, а другой - сенатор. И к обоим можно достать рекомендательные письма. Завидное положение! Два москвича сидят в Нью-Йорке и решают вопрос о поездке в Милвоки. Захотят - поедут, не захотят - не поедут!
Старик Адамс сидел спокойный, чистенький, корректный. Нет, он не рекомендовал нам ехать к Тихому океану по северному пути, через Соулт-Лейк-сити, город Соленого озера. Там к нашему приезду перевалы могут оказаться в снегу.
- Сэры! - восклицал мистер Адамс. - Это очень, очень опасно! Было бы глупо рисковать жизнью. - Нет, нет, нет! Вы не представляете себе, что такое автомобильное путешествие.
- А мормоны? - стонали мы.
- Нет, нет! Мормоны - это очень интересно. Да, да, сэры, мормоны такие же американцы, как все. А снег - это очень опасно.
Как приятно было говорить об опасностях, о перевалах, о прериях! Но еще приятнее было высчитывать с карандашом в руках, насколько автомобиль дешевле железной дороги; количество галлонов бензина, потребного на тысячу миль; стоимость обеда, скромного обеда путешественника. Мы в первый раз услышали слова "кэмп" и "туристгауз". Еще не начав путешествия, мы заботились о сокращении расходов, еще не имея автомобиля, мы заботились о его смазке. Нью-Йорк уже казался нам мрачной дырой, из которой надо немедленно вырваться на волю.
Когда восторженные разговоры перешли в невнятный крик, мистер Адамс внезапно вскочил с дивана, схватился руками за голову, в немом отчаянии зажмурил глаза и простоял так целую минуту.
Мы испугались.
Мистер Адамс, не раскрывая глаз, стал мять в руках шляпу и бормотать:
- Сэры, все пропало! Вы ничего не понимаете, сэры!
Тут же выяснилось то, чего мы не понимали. Мистер Адамс приехал с женой и, оставив ее в автомобиле, забежал к нам на минутку, чтобы пригласить нас к себе завтракать, забежал только на одну минутку.
Мы помчались по коридору. В лифте мистер Адамс даже подпрыгивал от нетерпения, - так ему хотелось поскорей добраться под крылышко жены.
За углом Лексингтон-авеню, на 48-й улице, в опрятном, но уже не новом, "крайслере" сидела молодая дама в таких же очках с выпуклыми стеклами, как у мистера Адамса.
- Бекки! - застонал наш новый друг, протягивая к "крайслеру" толстые ручки.
От конфуза у него слетела шляпа, и его круглая голова "засверкала отраженным светом осеннего нью-йоркского солнца.
- А где зонтик? - спросила дама, чуть улыбаясь.
Солнце потухло на голове мистера Адамса. Он забыл зонтик у нас в номере: жену он забыл внизу, а зонтик наверху. При таких обстоятельствах произошло наше знакомство с миссис Ребеккой Адамс.
Мы с горечью увидели, что за руль села жена мистера Адамса. Мы снова переглянулись.
- Нет, как видно, это не тот гибрид, который нам нужен. Наш гибрид должен уметь управлять автомобилем.
Мистер Адамс уже оправился и разглагольствовал как ни в чем не бывало. Весь путь до Сентрал-парквест, где помещалась его квартира, старый Адамс уверял нас, что самое для нас важное - это наш будущий спутник.
- Нет, нет, нет! - кричал он. - Вы не понимаете. Это очень, очень важно!
Мы опечалились. Мы и сами знали, как это важно.
Дверь квартиры Адамсов нам открыла негритянка, за юбку которой держалась двухлетняя девочка. У девочки было твердое, литое тельце. Это был маленький Адамс без очков.
Она посмотрела на родителей и тоненьким голосом сказала:
- Папа энд мама.
Папа и мама застонали от удовольствия и счастья.
Мы переглянулись в третий раз.
- О, у него еще и ребенок! Нет, это безусловно не гибрид!
Глава седьмая. ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СТУЛ
Американский писатель Эрнест Хемингуэй, автор недавно напечатанной в СССР "Фиесты", которая вызвала много разговоров в советских литературных кругах, оказался в Нью-Йорке в то же время, что и мы.
Хемингуэй приехал в Нью-Йорк на неделю. Он постоянно живет в Ки-Вест, маленьком местечке на самой южной оконечности Флориды. Он оказался большим человеком с усами и облупившимся на солнце носом. Он был во фланелевых штанах, шерстяной жилетке, которая не сходилась на его могучей груди, и в домашних чеботах на босу ногу.
Все вместе мы стояли посреди гостиничного номера, в котором жил Хемингуэй, и занимались обычным американским делом - держали в руках высокие и широкие стопки с "гай-болом" - виски, смешанным со льдом. По нашим наблюдениям, с этого начинается в Америке всякое дело. Даже когда мы приходили по своим литературным делам в издательство "Феррар энд Рейнгардт", с которым связаны, то веселый рыжий мистер Феррар, издатель и поэт, сразу же тащил нас в библиотеку издательства. Книг там было много, но зато стоял и большой холодильный шкаф. Из этого шкафа издатель вытаскивал различные бутылки и кубики льда, потом спрашивал, какой коктейль мы предпочитаем - "Манхэттен", "Баккарди", "Мартини"? - и сейчас же принимался его сбивать с такой сноровкой, словно никогда в жизни не издавал книг, не писал стихов, а всегда работал барменом. Американцы любят сбивать коктейли.
Заговорили о Флориде, и Хемингуэй сразу же перешел на любимую, как видно, тему:
- Когда будете совершать свое автомобильное путешествие, обязательно заезжайте ко мне, в Ки-Вест, будем там ловить рыбу.
И он показал руками, какого размера рыбы ловятся в Ки-Вест, то есть, как всякий рыболов, он расставил руки насколько мог широко. Рыбы выходили чуть меньше кашалота, но все-таки значительно больше акулы.
Мы тревожно посмотрели друг на друга и обещали во что бы то ни стало заехать в Ки-Вест, чтобы ловить рыбу и серьезно, не на ходу поговорить о литературе. В этом отношении мы были совершенно безрассудными оптимистами. Если бы пришлось выполнить все, что мы наобещали по части встреч и свиданий, то вернуться в Москву удалось бы не раньше тысяча девятьсот сорокового года. Очень хотелось ловить рыбу вместе с Хемингуэем, не смущал даже вопрос о том, как управляться со спиннингом и прочими мудреными приборами.
Зашел разговор о том, что мы видели в Нью-Йорке и что еще хотели бы посмотреть перед отъездом на Запад. Случайно заговорили о Синг-Синге. СингСинг-это тюрьма штата Нью-Йорк. Мы знали о ней с детства, чуть ли не по "выпускам", в которых описывались похождения знаменитых сыщиков - Ната Пинкертона и Ника Картера.
Вдруг Хемингуэй сказал:
- Вы знаете, у меня как раз сидит мой тесть. Он знаком с начальником Синг-Синга. Может быть, он устроит вам посещение, этой тюрьмы.
Из соседней комнаты он вывел опрятного старичка, тонкую шею которого охватывал очень высокий старомодный крахмальный воротник. Старику изложили наше желание, на что он в ответ неторопливо пожевал губами, а потом неопределенно сказал, что постарается это устроить. И мы вернулись к прежнему разговору о рыбной ловле, о путешествиях и других прекрасных штуках. Выяснилось, что Хемингуэй хочет поехать в Советский Союз, на Алтай. Пока мы выясняли, почему он выбрал именно Алтай, и восхваляли также другие места Союза, совершенно забылось обещание насчет Синг-Синга. Мало ли что сболтнется во время веселого разговора, когда люди стоят с "гай-болом" в руках!
Однако уже через день выяснилось, что американцы совсем не болтуны. Мы получили два письма. Одно было адресовано нам. Тесть Хемингуэя учтиво сообщал в нем, что он уже переговорил с начальником тюрьмы, мистером Льюисом Льюисом, и что мы можем в любой день осмотреть Синг-Синг. Во втором письме старик рекомендовал нас мистеру Льюису Льюису.
Мы заметили эту американскую черту и не раз потом убеждались, что американцы никогда не говорят на ветер. Ни разу нам не пришлось столкнуться с тем, что у нас носит название "сболтнул" или еще грубее - "натрепался".
Один наш новый нью-йоркский приятель предложил нам однажды поехать на пароходе фруктовой компании на Кубу, Ямайку и в Колумбию. Он сказал, что поехать можно будет бесплатно, да еще мы будем сидеть за одним столом с капитаном. Больших почестей на море не воздают. Конечно, мы согласились.
- Очень хорошо, - сказал наш приятель. - Поезжайте вы в свое автомобильное путешествие, а когда вернетесь - позвоните мне. Все будет сделано.
На обратном пути из Калифорнии в Нью-Йорк мы почти ежедневно вспоминали об этом обещании. В конце концов и оно ведь было дано за коктейлем. На этот раз это была какая-то сложная смесь с большими зелеными листьями, сахаром и вишенкой на дне бокала. Наконец из города Сан-Антонио, Техас, мы послали напоминающую телеграмму. И быстро получили ответ. Он был даже немножко обидчивым:
"Ваш тропический рейс давно устроен".
Мы так и не совершили этого тропического рейса, - не было времени. Но воспоминание об американской точности и об умении американцев держать свое слово до сих пор утешает нас, когда мы начинаем терзаться мыслью, что упустили случай побывать в Южной Америке.
Мы попросили мистера Адамса поехать вместе с нами в Синг-Синг, и он, многократно назвав нас "сэрами" и "мистерами", согласился. На другой день утром мы поместились в адамсовский "крайслер" и после часового мыканья перед нью-йоркскими светофорами вырвались наконец из города. Вообще то, что называется уличным движением, в Нью-Йорке свободно может быть названо уличным стоянием. Стояния во всяком случае больше, чем движения. Через тридцать миль пути обнаружилось, что мистер Адамс забыл название городка, где находится Синг-Синг. Пришлось остановиться. У края дороги рабочий сгружал с автомобиля какие-то аккуратные ящики. Мы спросили у него дорогу на Синг-Синг. Он немедленно оставил работу и подошел к нам.