- А! - произнес Николай Старкос. - Стало быть, речь идет о пирате?..
- О пирате, о корсаре, о морском разбойнике! - отозвался толстый англичанин. - Да! Сакратиф заслужил все эти имена и другие, еще более ужасные! Никакими словами не передать его злодеяний!
Выпалив все это, англичанин с минуту отдувался и, переведя дыхание, продолжал:
- Меня удивляет, сударь, что еще существует европеец, не слыхавший о Сакратифе!
- Не стану отрицать, милостивый государь, - ответил Николай Старкос, - имя это мне знакомо, но я не знал, что именно оно так взбудоражило сегодня весь город. Разве пират намерен высадиться в Корфу?
- Посмел бы только! - вскричал негоциант. - Он никогда не отважится ступить на землю нашего острова.
- В самом деле? - усомнился капитан "Каристы".
- Разумеется, сударь, а если бы он решился на это, то виселицы, слышите, виселицы, вырастали бы сами собой на его пути и петля захлестнула бы его на каком нибудь перекрестке.
- Ну коли так, то почему же такие волнения? - переспросил Николай Старкос. - Я здесь около часа - и никак не могу взять в толк, чем вызвана общая тревога…
- Я вам это мигом объясню, - ответил англичанин. - С месяц тому назад Сакратиф захватил два коммерческих судна: "Three Brothers" и "Carnatic"; больше того, он продал на рынках Триполитании матросов обоих экипажей, уцелевших после боя.
- О! - вскричал Николай Старкос. - Вот черное дело, и Сакратифу, должно быть, придется когда нибудь раскаяться в нем!
- Тогда, - продолжал корфиот, - несколько негоциантов соединились и общими силами снарядили великолепный военный корвет, весьма быстроходный, с отборным экипажем под командой отважного моряка капитана Страдены, который начнет охоту на Сакратифа, и теперь уж можно надеяться, что пират не избежит заслуженной кары и перестанет, на конец, мешать торговле в Архипелаге.
- Ну, изловить его не так то просто, - пробормотал Николай Старкос.
- Весь город в волнении, - снова заговорил английский купец, - все жители собрались на эспланаде, чтобы восторженными криками проводить "Сифанту", когда она поплывет вниз по Корфскому проливу.
Николай Старкос, видимо, выведал все, что хотел. Он поблагодарил своих собеседников; затем, выйдя из за стола, снова смешался с толпой, наводнившей эспланаду.
Англичанин и корфиоты ничего не преувеличивали. Они сказали сущую правду! Вот уже несколько лет, как разбойничьи действия Сакратифа становились все более дерзкими. Множество торговых судов, плававших под различными флагами, попало в руки этого пирата, наглого и кровожадного. Откуда он взялся? Кто был родом? Принадлежал ли он к корсарам - выходцам с берберийских берегов? Трудно было сказать! Его никто не знал. Его никто никогда не видел. Те, кто попадали под огонь его пушек, не возвращались; их или убивали, или продавали в рабство. Как было опознать его корабль? Сакратиф каждый раз плавал на другом. Он совершал свои нападения всегда под черным флагом, то на быстром левантском бриге, то на одном из тех легких корветов, которым нет равных в скорости. Если при встрече с грозным противником - военным кораблем - сила была не на его стороне, он искал спасение в бегстве и внезапно исчезал. В каком скрытом убежище, в каком никому неведомом уголке Архипелага, следовало искать его? Он знал самые потайные проходы на этом в ту пору еще мало изученном побережье, гидрография которого оставляла желать многого.
Сакратиф сочетал в себе черты отличного моряка и безжалостного бандита. Он возглавлял преданную ему команду, готовую на все, ибо она после боя неизменно получала свою "чертову долю" - несколько часов резни и грабежа. Поэтому сообщники следовали за ним куда бы он их ни вел. Они выполняли любые его приказания. Они готовы были умереть за него. Никакие угрозы, никакие пытки не заставили бы корсаров выдать своего вожака, имевшего над ними поистине чудесную власть. Редкое судно могло устоять перед натиском этих головорезов, устремлявшихся на абордаж; особенно беззащитны были слабовооруженные торговые корабли.
Надо сказать, что, если бы Сакратифа, вопреки его ловкости, все же настиг какой нибудь военный корабль, пират скорее взорвал бы свое судно, чем сдался. Рассказывали даже, что однажды, когда ему в разгар боя не хватило ядер, он будто бы зарядил орудия головами, отрубленными у трупов, валявшихся тут же на палубе.
Вот каков был человек, чье ненавистное имя возбуждало столько страстей в городе Корфу, грозный пират, в погоню за которым устремлялась "Сифанта".
Вскоре грянул выстрел. Яркая вспышка - и над земляным валом крепости поднялись клубы дыма. То был сигнал к отплытию. "Сифанта" снялась с якоря и вошла в пролив Корфу, направляясь в южную часть Ионического моря.
Вся толпа подалась на край эспланады, к террасе, украшенной статуей сэра Мэтланда.
Старкос, властно побуждаемый чувством, возможно, более сильным, чем простое любопытство, вскоре очутился в первом ряду зрителей.
Корвет с зажженными отличительными огнями медленно выплывал в лучах луны. Он шел круто к ветру, держа курс на южную оконечность острова - мыс Бианко. Из крепости послышался второй выстрел, за ним третий, "Сифанта" ответила столькими же залпами, осветившими ее орудийные порты. Грому пушек вторило тысячеголосое "ура", последние раскаты которого донеслись до корвета в ту минуту, когда он уже огибал бухту Кардакио.
Затем все снова погрузилось в тишину. Толпа мало помалу редела, расходясь по улицам предместья Кострадес; теперь здесь попадались лишь редкие прохожие, которых дела или развлечения удерживали на эспланаде.
Целый час еще Николай Старкос задумчиво стоял на обширной и почти безлюдной площади. Но ни в голове у него, ни на душе не было покоя. В глазах его горел огонь, и он не мог скрыть его под опущенными веками. Взгляд его невольно уносился за корветом, который только что скрылся за еле различимой громадой острова.
Когда на церкви св.Спиридиона пробило одиннадцать, Николай Старкос вспомнил, что условился в этот час встретиться около карантинного бюро со Скопело. Он поднялся по улице, которая вела к Новой крепости, и вскоре вышел на набережную.
Скопело уже ждал его.
Подойдя к нему, капитан сказал:
- Корвет "Сифанта" только что отплыл!
- А! - проронил Скопело.
- Да… в погоню за Сакратифом!
- Он либо другой, - не все ли равно!.. - коротко ответил Скопело и указал затем на гичку, качавшуюся внизу, возле лестницы, на последних волнах прибоя.
Несколько минут спустя лодка подошла к "Каристе", и Николай Старкос поднялся на палубу со словами:
- До завтра, у Элизундо!
7. НЕОЖИДАННОСТЬ
На следующее утро, около десяти часов, Николай Старкос высадился у мола и направился к дому банкира. Уже не в первый раз являлся он в контору, где его всегда принимали как клиента, чьими делами не пренебрегают.
Элизундо хорошо знал Старкоса. Пожалуй, он мог бы многое порассказать о его жизни. Банкиру было известно даже то, что он - сын героини, патриотки, спасенной Анри д'Альбаре. Но в городе никому больше не было, да и не могло быть известно, что представлял собою в действительности капитан "Каристы".
Старкоса, очевидно, ждали. Его сразу приняли, едва он вошел. Ведь письмо, полученное Элизундо из Аркадии двое суток назад, было от него. Клиента немедленно ввели в кабинет банкира, который тут же предусмотрительно запер дверь на ключ. Теперь Элизундо и Старкос очутились с глазу на глаз. Никто не мог им помешать. Никто не мог подслушать, о чем они говорили.
- Добрый день, Элизундо, - сказал капитан "Каристы", непринужденно опускаясь в кресло с видом человека, чувствующего себя, как дома. - Скоро полгода, как мы с вами не виделись; правда, вы частенько получали от меня вести! Поэтому, проезжая так близко от Корфу, я не утерпел, чтобы не заехать сюда: мне очень хотелось пожать вам руку!
- Не для того, чтобы повидаться со мной и расточать мне любезности приехали вы сюда, Николай Старкос! - возразил банкир глухим голосом. - Чего вы от меня хотите?
- Эх, - воскликнул капитан, - узнаю моего старого друга Элизундо! Поменьше чувств, побольше дела! Видно, вы давным давно запрятали свое сердце в самый потаенный ящик своей кассы, а ключ от ящика потеряли.
- Скажите, что вас сюда привело и зачем вы мне писали? - спросил Элизундо.
- В самом деле, вы правы, Элизундо! Шутки в сторону! Будем серьезны! Нам с вами надо потолковать сегодня о вещах важных и не терпящих отлагательства!
- В вашем письме говорится о двух делах, - продолжал банкир, - одно из них принадлежит к разряду обычных наших сделок, другое касается вас лично.
- Совершенно верно, Элизундо!
- Ну, что ж, говорите, Николай Старкос! Мне не терпится узнать, о чем идет речь.
Банкир выражался весьма определенно. Как видно, он хотел заставить своего посетителя объясниться начистоту, не прибегая к уверткам. Но его глухой голос как то не вязался с прямо поставленными вопросами. Перевес сил в этом поединке был явно не на стороне банкира.
Поэтому капитан "Каристы" не мог скрыть полунасмешливую улыбку, но Элизундо, не поднимавший глаз, не заметил ее.
- Какое же дело мы обсудим в первую очередь? - спросил Старкос.
- То, которое касается вас лично, - быстро ответил банкир.
- А я предпочитаю начать с другого, - резко возразил капитан.
- Извольте! Говорите.
- Так вот, мы хотим выкупить в Аркадии транспорт невольников. Двести тридцать семь человек - мужчин, женщин и детей, - которых сперва отвезут на остров Скарпанто, откуда я берусь переправить их на берберийское побережье… Нам ведь с вами не впервые заключать подобные сделки, и вы, Элизундо, знаете, что турки уступают свой товар либо за наличные деньги, либо под векселя, гарантированные подписью надежного человека. За этим я и приехал к вам и рассчитываю, что, когда Скопело прибудет с заготовленными векселями, вы не откажете нам в своей подписи. Это вас не затруднит, не правда ли?
Банкир молчал, но его молчание могло означать лишь согласие. Такие операции совершались уже не раз, и это обязывало Элизундо.