Смекни!
smekni.com

Солнце мертвых (стр. 11 из 37)

интеллигенты, и все вокруг - только бывшее! В Ялте его на днях видали: носит

себе и показывает - "Гладстоун"! Получил ордер на двадцать ведер вина из

пролетарских подвалов, в вознаграждение себе, да только увезти не может,

лошадей нет. Можете у татар проверить, из общественного подвала! За

хлопоты-с! за - "Гладстоун"-с! Да ведь этот - младенчик! Ему бы часики и

винца, с девочками гульнуть. А то... Ну, думал ли когда Великий Гладстоун,

что его "луковица"!? Мистическое нечто... А его папаша - не Гладстоуна,

конечно, - или дядя, или, быть может, брат там... - размахнулся доктор за

горы, - оп-тик! и часиками торгует!.. Отлично я такой магазинчик помню на

Екатерининской, а может быть и Пушкинской - тоже хорошо! - улице, фамилия

врезалась, траурная такая фамилия - Крепc! Уж не ирландская ли фамилия?!

Может быть даже - Краб-с! Глубин, так сказать, морских фамилия! И вот,

часики мои попадут, быть может, в эту "оптическую лавочку"?! А что?! Очень и

очень вероятно! И вдруг, представьте себе, какой-нибудь сэр доктор Микстоун,

скажем, приедет в страну нашу, "свободную из свободных", и гражданин Крепc,

с хрящеватым носом и тоже ры-жий, продаст ему эти часы "с уступочкой", и

увезет наивный доктор Микстоун эти часы в свою Англию, страну отсталую и

рабовладельческую, и они до-хо-дят до "великой революции" в Англии?! А

какой-нибудь уже ихний сэр Крепc опять отберет назад?!!.. И так далее, и так

далее... в круговороте вселенной!

Доктор немного "тово", конечно... Сидит на краю балки, глядит в

глубину, где камни и ливнем снесенные деревья, и все потирает лоб. От него

уже пахнет тленьем, он скоро уйдет, и тяжело его слушать... но он и не

собирается уходить.

Индюшка привела курочек, стоит-ждет.

- Ого, - говорит доктор, захватывая покорную индюшку, - препарат для

орнитологического кабинета. - Два фунта! Ну, постойте. Мы теперь все на

одной ступеньке, и почему бы не одолжить и вам!? И дети, и вы, и мы... скоро

- тю-тю!

Он развязывает мешочек и дает горсточку горошку. Мы смотрим, оба

голодные, как курочки сшибаются в кучку, а индюшка, "мать", наблюдает

стойко. Когда горошина падает к ней, она нерешительно вытягивает головку,

выжидая, не клюнет ли какая-нибудь из курочек, и всегда теряет.

- Учитесь... вы! вы!! - кричит в пустоту доктор. - А я у вас

засиделся... Но... надо же нанести визиты. Наношу визиты и подвожу, так

сказать, итоги. На многое открылись глаза, поздно только. И вот делюсь,

чтобы не испарилось... Подсчитываю итоги своего о-пыта! И знаете, к чему я

пришел?

- К чему вы пришли, доктор? Впрочем, теперь это, кажется, не имеет

никакого значения...

- Да, конечно. "Нос габебит гумус"! Но... исповедаться, вырвать из

себя, душу облегчить...

- Говорите, доктор.

- Если найдутся силы, я изложу на бумаге, а теперь... И озаглавлю так:

"САДЫ МИНДАЛЬНЫЕ"

Когда я сюда приехал, я выбрал пустырь, голый бугор, на котором нельзя

было стоять, когда задует от Чатырдага... Прошло лет сорок. Вы знаете, что

вышло. Миндальные сады насажены по округе, и теперь не смеются. То есть

теперь... ну, теперь скоро и некому будет смеяться... Нет, тяжело говорить.

И так везде и на всем - итоги интеллигенции. Теперь будут начинать сызнова,

когда прозреют. А может, и некому будет прозревать. Ну, пожил я в миндальных

своих садах... светлых и чистых... Знаю, что и ошибки были, и много

странного было в моем характере и укладе, но были миндальные сады, каждую

весну цвели, давали радость. А теперь у меня - "сады миндальные", в

кавычках, - итоги и опыт жизни!..

Я привык по часам ложиться, а теперь... как я могу без четверти десять?

И потому бессонница. И память слабнет. Я вам говорил, что недавно забыл, как

читается "Отче наш"... Вы представьте только, что все, все забудут, как

читается "Отче наш"?! Помойка ведь надвигается. И уходят из этой помойки - в

ничто!! Досадно. Досадно, что я, как и теперь есть, не имею логического

права верить! Ибо, как после такой помойки поверишь, что там есть что-то?! И

"там" обанкротилось! Провалиться с таким треском, с таким балаганным

дребезгом, кинуть под гогот и топот, и рык победное воскресение из животного

праха в "жизнь вечно-высокочеловеческую", к чему стремились лучшие из людей,

уже восходивших на белоснежные вершины духа, - это значит уже не

провалиться, а вовсе не быть! Никаких абсолютов нет? Нет. И надо допустить,

что над человеком можно смело поставить крест по всей Европе и по всему

миру, и вбить в спину ему осиновый кол. А самое скверное, что иск-то

вчинить-то не к кому! И суда-то не будет, да и не было его никогда! И это

скоро все узнают, все человекообразные, и пойдет разлюли-гармонь. Сорвали

завесу с "тайны"! Дрессировщики-то, водители-то пусть даже пустое место

прятали от непосвященных, чтобы на пути стада вывести, а теперь хулиган

пришел и сорвал... до сроку сорвал, пока превращение из скотов не

закончилось. Нет, теперь в школу-то не заманишь. "Отче-то наш" и забыли. И

учиться не будут. С привода сорвалось - качай! Кончилась славная поэма. А

знаете... - у меня весь миндаль оборвали! Миндальные мои сады рубят... а вот

зимой и все доведут до точки... У вас что-то еще болтается, а у меня весь

миндаль, пудов восемь оборвали. А было бы на всю зиму.

- Значит, еще хотите жить, доктор?

- Только разве как экспериментатор. Веду, например, записи голодания.

На себе изучаю, как голод парализует волю, и постепенно весь атрофируешься.

И вот какое открытие: голодом можно весь свет покоить, если ввести в

систему. Сейчас даже лекции читаются там, - показал он за горы,

перекувыркнув ладонь, - "Психические последствия голодания". Талантливый

профессор читает. Сам голодает и - читает. И голодная аудитория набивается

дополна! Всем занятно! Ги-по-тезы создаются! Как бы в потустороннее

заглядывают. Ведь объект с субъектом сливаются. Новый, необычайный курс

медицинского факультета. Садизм научный! Как если бы подвальным смертникам

профессор, и он же смертник, о психологии казнимых читать взялся! Науку-то

как обогащаем! Да, "Психология казнимых: лабораторное и кли-ни-ческое

исследование на основании изучения свыше миллиона, может быть, свыше двух

миллионов, казненных, с применением разных способов истязания, физических и

психических, всех возрастов, полов и уровней умственного развития!" Курс-то

какой! Со всего света приедут слушать и поражаться мастерством грандиозного

опыта! Лабораторного материала - горы. Что до нашего опыта у Европы было?

Ну, инквизиция... Но тогда научной постановки не было. И потом, там

как-никак, а судили. А тут... - никто не знает, за что! Но каждый в подвале

знает, знает! - что вот, еще день или два дня будет слабнуть - ведь им, как

общее правило, в наших, в здешних-то, крымских подвалах и по четверке хлеба

соломенного не давали, а так... теплую воду ставили - для успокоения

нервов?! может быть, ихний профессор присоветовал, для опыта?! - так вот,

каждый в подвале знает, что вот и эту или в ту ночь начнет истлевать. Где

только? В яме ли тут, в овраге, или в море? И судей своих не видал, нет

судей! А потащут неумолимо, и - трах! Я даже высчитал: только в одном Крыму,

за какие-нибудь три месяца! - человечьего мяса, расстрелянного без суда, без

суда! - восемь тысяч вагонов, девять тысяч вагонов! Поездов триста! Десять

тысяч тонн свежего человечьего мяса, мо-ло-до-го мяса! Сто двадцать тысяч

го-лов! че-ло-ве-ческих!! У меня и количество крови высчитано, на ведра

если... сейчас, в книжечке у меня... вот... альбуминный завод бы можно...

для экспорта в Европу, если торговля наладится... хотя бы с Англией,

например... Вот, считайте...

- Постойте, доктор... Вам не кажется, что все небо в мухах? Мухи все,

мухи...

- А-а! ... мухи! И у вас мухи? Так это же анемия выражается в зрении...

Если разрезать глазное яблоко голодающего животного...

- Чем вы теперь занимаетесь, доктор?..

- Думаю. Все думаю: сколько же материала! И какой вклад в историю...

социализма! Странная вещь: теоретики, словокройщики ни одного гвоздочка для

жизни не сделали, ни одной слезки человечеству не утерли, хоть на устах

всегда только и заботы, что о всечеловеческом счастье, а какая кровавенькая

секта! И заметьте: только что начинается, во вкус входит! с земным-то богом!

Главное - успокоили человеков: от обезьяны - и получай мандат! Всякая вошь

дерзай смело и безоглядно. Вот оно, Великое Воскресение... вши! Нет, какова

"кривая"-то!? победная-то кривая!? От обезьяны, от крови, от помойки - к

высотам, к Богу-Духу... и проникновению космоса чудеснейшим Смыслом и

Богом-Слово, и... нисхождение, как с горы на салазках, ко вши, кровью

кормящейся и на все с дерзновением ползущей! И кому сие новое Евангелие-то с

комментариями преподнесли, карт-блянш выдали, и кто?! помните, у Чехова, в

"Свадьбе", телеграфист-то Ять, "Ять"-то эта самая, как рассуждает про

электричество и про... какие-то два рубля и жилетку? Вот теперь эти самые

"яти" и получили свое Евангелие и "хочут свою образованность показать". И от

кого получили? От тех же "ятей"! И вот показывают "образованность".

Потому-то на эту подлюгу "ять" и поход. Прообраз, конечно, я разумею.

Стереть ее, окаянную! мешает! исконную, сла-вян-скую! Всем вошам теперь

раздолье, всем - мир целокупно предоставлен: дерзай! Никакой ответственности

и ничего не страшно! На Волге десятки миллионов с голоду дохнут и трупы

пожирают? Не страшно. Впилась вошь в загривок, сосет-питается - разве ей

чего страшно?! И все народы, как юный студентик на демонстрации, взирают с

любопытством, что из "вшивого" ве-ликого дела выйдет. Такой-то опыт - и

прерывать! Ведь полтораста миллиончиков прививают к социализму! И мы с вами