Смекни!
smekni.com

Солнце мертвых (стр. 30 из 37)

хоть маэстро функций! сам товарищ Дерябин! Раньше парнишка с Путиловского

заводу наших профессоров пушил и учителям носы утирал, а они улыбались не

без приятности, а тут сам Дерябин! Все козыри ихние! Чтобы вся интеллигенция

явилась! Она любит "Голгофу"-то, ну, с ее вкусами-то и считаются. Ведь

они-то, центр-то, пси-хологи! Все перепоночки интеллигенции-то знают... Все

и явились. С зубками больными даже, с катарами... кашлю что было, насморку!

Они не являлись, когда их на борьбу звали, от Дерябиных-то защищать и себя,

и... Но тут явились на порку аккуратно, заблаговременно! Хоть и в лоскутках

пришли, но в очках! некоторые воротнички надели, может быть для поддержания

достоинства и как бы в протест. Без сапог, но в воротничке, но... покорен!

Доктора, учителя, артисты... Эти - с лицом хоть и насмешливо-независимым, но

с дрожью губ. В глазах хоть и тревожный блуд, и как бы подобострастие, но и

сознание гордое - служение свободному искусству! Кашлянет по театральному,

львенком этаким салонным, будто на сцене, и... испугается - будто

поперхнулся. Товарищ Дерябин в бобровой шапке, шуба внакидку, лисья... как у

Пугачева!

- Но... у него хорьковая шуба...

- Ну да! У него и хорьковая есть. А тут в лисьей. Фи-гу-ра! Или мясник

он был, или в борцах работал... а может быть, и урядник, в хлебном селе

такие попадаются... широкорылый, скуластый... Наган на стол! О просвещении

народа! Что уж он говорил!.. Ну... Да ка-ак зы-кнет!.. - так все и...

"Такие-сякие.... за народную пот-кровь... набили себе головы всяческими

науками! Требую!! раскройте свои мозги и покажите пролетариату! А не

рас-кро-ете... тогда мы их... раскроим!" И наганом! В гроб прямо положил!

Ти-ши-на... Ведь рукоплескать бы надо, а? Дождались какого торжества-то!

Власть ведь наконец-то на просвещение народное призывает! Ведь, бывало,

самоеды как живут, или как свободные американцы гражданские праздники

празднуют, и как отдыхают, и развлекаются, через волшебный фонарь народу

показать тщились, как бы хоть кусочком своего ума-знания-мозга поделиться,

на ушко шепнуть... из-под полы, за двадцать верст по грязи бежали, показать

истину-то как пытались... а тут все мозги требуется показать, а... И как

будто недовольны остались! Не то чтобы недовольны, а... потрясение!

Готовность-то изображают, а в кашле-то некоторая тень есть. Но... когда

пошли, подхихикивали! А доктор один, Шуталов... и говорит: "А знаете... мне

это нравится! Почвенно, а, главное, непосредственности-то сколько! Душа

народная пробуждается! Переварка! Рефлексы пора оставить, не угодно ли... в

черную работу!" И за товарищем Дерябиным побежал! ручку потрясти. Что это -

подлость или... от благородного покаяния?! В помойке пополоскаться?! Ведь

есть такие... Зовут полоскаться и претерпеть. Поклонимся голоте бесстыжей и

победим... помойкой! Чем и покажем любовь к народу! Правда, у таких головы

больше редькой... но если и редька начнет долбить и терзаться -

простим-простим и претерпим! - так... Источимся в страдании сладостном! Вот

она, гниль-то мозговая! Ну, с таким матерьяльцем только в помойке и

полоскаться. Во что Прометей-то, Каин-то прославленный вылился! - в босяка,

на сладостной Голгофе-помойке самозабвенно истекающего любовию! К зверям бы

ушел... не могу!..

Доктор пускает розовенькую бумажку, и она взмывает кверху и порхает

розовой бабочкой. Понесло ее к морю.

- Не спешите. Все хочу главное высказать, а мысли... мозг точат, как

мыши... все перегрызают. Не с кипарисами же говорить?! Не с кем говорить

стало... Боятся говорить! И думать скоро будут бояться. Я им пакетик хочу

оставить, в назидание. Здешние-то, конечно, и не поймут, мавры-то... а вот

бы господам журналистам-то бывшим... Они ведь все по журналистике до

кровопуска-то... Интересно, когда они один на один с собой?.. Не волк же они

или удав? когда пожрет, только бурчание свое слушает в дремоте... Если у них

человеческое что-то имеется, не могут они, когда перед зеркалом с глазу на

глаз... Плюют в себя? как вы думаете... или ржут?!! Или и перед зеркалом

себе успокоительные речи произносят? Во имя, дескать... И шахтер-махер - во

имя?! И - все? Этот вот смокинг - от всенародного портного, не носят?

человечины не едят? Как же не едят?! На каждого из них... сколько сотен

тысяч головушек-то российских падает? А они их речами, речами засыпают,

песочком красным... Так-таки и не возмерится?! О, как возмерится!.. до

седьмого колена возмерится! Вот и об этом во сне мне было... Те - не

задавят! Эти, здешние, что! Но и они наводят нa выводы... Вчера иду по

мосту. Трое звездоносцев обгоняют, в лыках витязей... в издевке-то этой над

давним нашим, - когда лыком сшивали Русь! Про пенсне мое, как полагается,

го-гочут! Молчу. И вот непристойные звуки стали производить, нарочно! Воздух

отравили и го-го-чут! Только человеку может такое в башку прийти... Животное

есть, вонючка... Так она от смерти этим спасается, жидкостью-то своею! Эти

так, а те... слово, душу заразили, все завоняли! и еще весь мир приглашают:

дружно будем... вонять! И есть, идут!! В вони этой даже какое-то искупление

и пострадание находят! возрождение через вонь ждут! Могий вместити! -

говорят!! Франциски Ассизские какие... суп себе из вышвырнутых мощей будут

кушать и... плакать! А потому - пострадание-то сладостно! Словоблудие-то

каково! Что же, уходите?

Он провожает меня, доводит до бассейна и останавливает.

- Тут потише. Я уж в свой... склеп-то и не зову. Да и все прибираюсь,

бумажки какие... Да... я вчера Кука читал, про дикарей, и плакал! Живот

болел от коллегина пирожка... Милые дикари, святые! Тоже, угощали Кука

человечинкой... от радушия угощали! по-медвежьи... и ящерицу на жертвенном

блюде подали! Как эти горы - святы в неведении своем. Горы, падите на нас!

Холмы, покройте! От них уходить жалко. Хожу по садам, каждое деревцо

оглядываю, прощаюсь. Скверно, что так с трупами, валяются там неделями! И

кладбище гнусное, на юру, ветрено... Эту вот руку собаки обгрызут...

- Ведь вce же - химия, доктор?

- А неприятно. Эстетика-то... стоит чего-нибудь? Вон художник знакомый

говорит...- лучше бы хоть удавили! Приказали плакаты против сыпняка

писать... вошей поярче пролетариату изобразить! Написал пару солидных,

заработал фунт хлеба... да дорогой детям отдал: не могу, говорит, от этого

кормиться! Нет, не говорите... Море-то, море-то каково! И блеск, и трепет...

- у Гоголя недавно где-то. Сколько прекрасного было! Ах, на пароход бы

сейчас... где-нибудь в Индийском океане... куда-нибудь на Цейлон пристать...

в джунгли, в леса забраться... Храмы там заросли, в зеленой тишине дремлют.

И Будда, огромный, в зеленом сумраке. Жуки лесные ползают по нем, райские

птицы порхают... то на плечо к нему сядут, то на ухо, чирикают про свое... и

непременно ручеек журчит... А он, давний-давний... с длинными глазами,

смотрит-смотрит, бесстрастно. Я на картинках его таким видал. Чувствуется,

что он все знает! И все молчит! Не мелкое, гаденькое, конечное... но великую

силу "четыреххвостки" или "диктатуру пролетариата", который звуками воздух

отравляет, а... Все знает! Стать бы перед ним так вот... с книгами со всеми

в голове, что за целую жизнь прочитал, с муками, какими накормили... и... -

он бы все понимал! - и сказать только глазами, руками так... "Ну, что? как с

ду-мой-то ты своей, своей?! А он бы - ни ресничкой! Зрячий и мудрый Камень!

Вот так подумаю - и не страшно! Ничего не страшно! Мудрый камень - и вниду в

он! Хоть бы полчаса, для внедрения в... сущее. Ведь я теперь уж кипарисам

молюсь! Горам молюсь, чистоте ихней и Будде в них! Если бы я теперь,

теперь... миндали сажал, миндальному бы богу молился! Ведь и у миндаля есть

свой бог, миндальный. Есть и кипарисный, и куриный. И все - в Лоне

пребывает... Там бы, у подножия, и скончать дни... упереться в Него глазами

и... отойти с миром. Может быть, "тайну" ухватишь - и примиришься. Понимаю,

почему и Огню поклоняются! Огонь от Него исходит, к Нему возвращается! И

ветер... Его дыхание!

Доктор словно хватает ветер, руками черпает. - Чатырдагский, чистый.

Теперь уж он как приятель... Сегодня ночью как зашумел по крыше...

Здравствуй, говорю, друг верный. Шумишь? и меня, старика, не

забываешь?.. А вот... с помойкой не примирюсь! Я умирать буду, а они двери с

крюков тащить! Вчера две рамы и колоду выворотили в том доме, ночью слышал.

А они чужих коров свежевать... а они с девками под моими миндалями валяться?

А они граммофон заведут и "барыню" на все корки? Каждый вечер они меня

"барыней" терзают! Только-только с величайшим напряжением в свое

вглядываться начнешь, муку свою рассасывать... - "барыню" с перехватом! Ужас

в том, что они-то никакого ужаса не ощущают! Ну, какой ужас у бациллы, когда

она в человеческой крови плавает? Одно блаженство!.. И двоится, и

четверится, ядом отравляет и в яде своем плодится! А прекрасное тело юного

существа бьется в последних судорогах от какого-то подлого менингита! Оно -

"папа, мама... умираю... темно... где же вы?!" - а она, бацилла-то, уж в

сердце, в последнем очажке мозга-сознания канкан разделывает под "барыню"!

На автомобилях в мозгу-то вывертывает! У бациллы тоже, может быть,

какие-нибудь свои авто имеются, с поправочками, понятно... Я себе такие

картины по ночам представляю... череп горит! И не воображал никогда, что в

голоде и тоске смертной такие картины приходить могут. На миндале настояно!

Нет, вы скажите, откуда они - такие?! Бациллы человечьи! Где Пастер Великий?

Где сильные, добрые, славные? Почему ушли?! Молчат... Нет, вы погодите, не

уходите... Я вам последнее дерзание покажу... символ заключительный!..

Доктор бежит к водоему: за сарайчик, где у него две цистерны - для лета

и для зимы. Таинственно манит пальцем.

- Всем известно, что у меня особо собранная вода - всегда прозрачная и