— Ай, пани Ковальска, РІС‹ стали специалисткой РїРѕ-СЂСѓСЃСЃРєРё? Так СЃ вас же РѕРЅ РІСЃСЋ жизнь будет говорить «койбаса» Рё «уоС?адь». РќСѓ скажите РјРЅРµ, мадам Урлауб, разве СЏ РіРѕРІРѕСЂСЋ неправду?
— Мадам Алексеева — артистка, РѕРЅР° была РІ Париже Рё Р·Р° границей, Рё РѕРЅР° РІСЃРµ РѕР±СЉСЏСЃРЅРёС‚, — СЂРµС?ает третья гостья.
— Не так важно, как говорить, Р° важно, что говорить, — вступает бабуС?РєР°, Рё РІСЃРµ вежливо перестают пить чай. — Рђ люди делятся только РЅР° мужчин Рё женщин, Рё если ты родился мужчиной, то Р±СѓРґСЊ РёРј, Р° если женщиной, то тем более.
Рђ СЏ РіСЂРѕРјРєРѕ читаю, еще РЅРµ ведая, что плыву РЅР° плоту Рё что люди делятся РЅРµ РЅР° СЂСѓСЃСЃРєРёС…, поляков, евреев или литовцев, Р° РЅР° тех, РЅР° РєРѕРіРѕ можно положиться Рё РЅР° РєРѕРіРѕ положиться нельзя. Рто проверенное деление: плот только-только оправился РѕС‚ урагана, РёРјСЏ которому «гражданская война», Рё его пассажиры очень С…РѕСЂРѕС?Рѕ знают, что значит всегда быть настоящим мужчиной, РЅСѓ Р° женщиной — тем более.
…Я люблю тебя, старый Смоленск, РёР±Рѕ ты — колыбель детства моего. Ныне РѕС‚ тебя остались осколки, как РѕС‚ греческих амфор, Р° еще проще — как РѕС‚ моего детства. РўРІРѕСЏ крепость выдержала пять осад, РЅРѕ РѕРЅР° РЅРµ могла выдержать РЅРё последней РІРѕР№РЅС‹, РЅРё лихорадочного послевоенного строительства. Р? если знаменитые Молоховские ворота взорваны давно, то твоя еще более знаменитая Варяжская улица — твоя благородная седина, знак твоей древности — переимено-вана РІ Краснофлотскую совсем недавно, Р° РІ десятке С?агов РѕС‚ СЂРІРѕРІ бывС?его Королевского бастиона, РіРґРµ РєРѕРіРґР°-то насмерть стояли твои жители РІРѕ главе СЃ воеводой Михаилом Шеиным, построен танцевальный зал…
Нет, РЅРµ танцзалом запомнилось РјРЅРµ детство, Р° Храмом. Двери этого Храма были распахнуты РІРѕ РІСЃРµ стороны, Рё никто РЅРµ стремился узнать РёРјСЏ твоего Р±РѕРіР° Рё адрес твоего исповедника, Р° назывался РѕРЅ Добром. Р? детство, Рё РіРѕСЂРѕРґ были насыщены Добром, Рё СЏ РЅРµ знаю, что было вместилищем этого Добра — детство или Смоленск.
— РР№, ребятиС?РєРё, донесите-РєР° бабуС?РєРµ РєРѕС?елку РґРѕ РґРѕРјР°!
Так РјРѕРі сказать — Рё РіРѕРІРѕСЂРёР»! — любой прохожий любым ребятам, игравС?РёРј РЅР° горбатых смоленских улицах. Прохожий РјРѕРі быть СЂСѓСЃСЃРєРёРј или эстонцем, поляком или татарином, цыганом или греком, Р° старуС?РєР° — тем более: это было РЅРѕСЂРјРѕР№. Помощь была РЅРѕСЂРјРѕР№, РёР±Рѕ жизнь была неласкова. Конечно, помощь — простейС?ая форма Добра, РЅРѕ любой подъем начинается СЃ первого С?ага.
РњС‹ снимали РґРѕРјРёРє РЅР° РџРѕРєСЂРѕРІСЃРєРѕР№ РіРѕСЂРµ; РІ нем СЏ родился, Р° почтовый адрес его тогда писался так: «Покровская РіРѕСЂР°, РґРѕРј Павловых». Напротив, через овраг, почти осеняя РґРѕРјРёРє ветвями, СЂРѕСЃ огромный РґСѓР±. Сегодня такое дерево непременно обнесли Р±С‹ оградой Рё снабдили табличкой: «ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ», РЅРѕ РґСѓР± РЅРµ дожил РґРѕ РЅР°С?РёС… дней: РІ РІРѕР№РЅСѓ его спилили немцы. РќРµ знаю, уцелел ли пень, — СЏ РЅРµ хочу видеть останков прекрасного, потому что РїРѕРјРЅСЋ это прекрасное живым. Рто СЃ него упал Метек Ковальский Рё сломал СЂСѓРєСѓ; это СЃ него меня снимал РґСЏРґСЏ Сергей Р?ванович; это РІ его ветвях запуталась Альдона, Рё это ее спасал РњРѕРЅСЏ РњРѕР№С?ес, Рё всем тогда было очень СЃРјРµС?РЅРѕ. Альдона каким-то образом повисла РІРЅРёР· головой, выставив для обозрения розовые панталончики, Рё так орала, что сам РґСѓР± РѕС‚ хохота вздрагивал РґРѕ самой макуС?РєРё. Могучий РґСѓР±, РїРѕРґ сенью которого РјРёСЂРЅРѕ уживались СЂСѓСЃСЃРєРёРµ Рё поляки, евреи Рё цыгане, татары Рё венгры: РЅРµ РїРѕ этой ли причине Рё спилили тебя проклятые наци?
— Боря, РєРѕРіРґР° РїРѕР№РґРµС?СЊ гулять, занеси РґСЏРґРµ Янеку соль, скажи тете Фатиме, что СЏ РЅР°С?ла для нее выкройку, Рё РїРѕРїСЂРѕСЃРё Сѓ Матвеевны стакан РїС?ена РІ долг…
Голос мамы РґРѕ сей РїРѕСЂС‹ звучит РІ моей РґСѓС?Рµ; стремясь СЃ самого нежного возраста заронить РІРѕ РјРЅРµ РёСЃРєСЂСѓ ответственности, мама попутно, РїРѕС…РѕРґСЏ, без РіСЂРѕРјРєРёС… слов прививала РјРЅРµ великое чувство повседневного бытового интернационализма. Р? СЏ ел РёР· РѕРґРЅРѕРіРѕ котла СЃ РјРѕРёРјРё РґСЂСѓР·СЊСЏРјРё-татарчатами, Рё тетя Фатима наравне СЃ РЅРёРјРё одаривала меня СЃСѓС?еными РіСЂСѓС?ами; венгр РґСЏРґСЏ Антал разреС?ал РјРЅРµ торчать Р·Р° его СЃРїРёРЅРѕР№ РІ кузнице, РіРґРµ легко ворочали молотами цыгане Коля Рё РЎР°С?Р°; Матвеевна поила меня РєРѕР·СЊРёРј молоком, РІ Альдону СЏ сразу влюбился Рё множество раз дрался РёР·-Р·Р° нее СЃ Реном Педаясом. Рђ еще были старая бабуС?РєР° Хана Рё строгая мадам Урлауб, немец РґСЏРґСЏ Карл Рё слепой цыган Самойло, доктор Янсен Рё ломовой извозчик РўРѕР№РІРѕ Лахонен и… Господи, РєРѕРіРѕ только РЅРµ осеняли твои ветви, старый славянский РґСѓР±?!
Р’ С?есть лет СЏ расстался СЃ РґСѓР±РѕРј: после очередного переезда РІ какой-то РіРѕСЂРѕРґРёС?РєРѕ РјС‹ РІРЅРѕРІСЊ вернулись РІ Смоленск, РЅРѕ жили уже РІ центре РіРѕСЂРѕРґР°, РЅР° улице Декабристов. Рђ встретился СЃ РЅРёРј совсем неожиданно через РіРѕРґ — РїСЂРёС?ел РЅР° СЌРєСЃРєСѓСЂСЃРёСЋ. Первую СЌРєСЃРєСѓСЂСЃРёСЋ РІ жизни.
РњРѕСЋ первую учительницу звали… Рљ стыду своему, СЏ РЅРµ РїРѕРјРЅСЋ, как ее звали, РЅРѕ РїРѕРјРЅСЋ ее. Худощавая, строгая, ровная, безулыбчивая, всегда одетая РІ темное, РёР· которого ослепительно вырывались белоснежные воротнички Рё манжеты, РѕРЅР° представлялась нам, первоклаС?кам, очень старой, РёР· РїСЂРѕС?лого века. Р? РІ РѕРґРёРЅ РёР· общевыходных РѕРЅР° велела собраться Сѓ С?колы, РЅРѕ РЅРµ всем, Р° тем, кто хочет «пойти РЅР° СЌРєСЃРєСѓСЂСЃРёСЋВ». РЇ хотел, РїСЂРёС?ел РѕРґРЅРёРј РёР· первых; учительница пересчитала нас, вывела Рє знаменитым смоленским часам, РїРѕРґ которыми назначались РІСЃРµ свидания Рё РѕС‚ которых С?ло измерение РІРѕ всех направлениях, Рё погрузила РІ маленький, С?устрый Рё Р·РІРѕРЅРєРёР№ смоленский трамвай. Р? РјС‹ покатили РІРЅРёР·, Рє Днепру, РїРѕ БольС?РѕР№ Советской. Миновали РЎРѕР±РѕСЂРЅСѓСЋ РіРѕСЂСѓ, выбрались через Пролом РёР· старого Смоленска, переехали РїРѕ мосту через Днепр Рё СЃРѕС?ли Сѓ рынка. Р? РїРѕРґ предводительством первой учительницы переулками, садами Рё дворами РІС‹С?ли… Рє РґСѓР±Сѓ.