Смекни!
smekni.com

Дон Жуан 2 (стр. 30 из 70)

Грузинку и любовника ее!

Чтоб лодка у калитки ожидала...

Ты понял приказание мое?"

Но тут она невольно замолчала -

Слова застряли в горле у нее;

А он молился бороде пророка,

Чтоб тот остановил десницу рока!

114

"Молчу и повинуюсь, - он сказал, -

Я, госпожа, не возражал ни разу,

Всегда я неуклонно выполнял

Твои - порой жестокие - приказы;

Но не спеши; я часто наблюдал,

Что, повинуясь гневу, можно сразу

Себе же принести великий вред.

Не об огласке говорю я, нет, -

115

О том, что ты себя не пожалела!

Губительна морская глубина,

Уж не одно безжизненное тело

Укрыла в темной пропасти она,

Но извини, что я замечу смело:

Ты в этого красавца влюблена...

Его убить - нетрудное искусство,

Но, извини, убьешь ли этим чувство?"

116

"Как смеешь ты о чувствах рассуждать, -

Гюльбея закричала. - Прочь, несчастный!"

Красавицу не смея раздражать,

Баба смекнул, что было бы опасно

Ее приказу долго возражать;

Оно еще к тому же и напрасно.

Притом он был отнюдь не из таких,

Что жертвуют собою для других.

117

И он пошел исполнить приказанье,

Проклятья по-турецки бормоча,

На женские причуды и желанья

И на султаншу гневную ропща.

Упрямые, капризные созданья!

Как страстность их нелепо горяча!

Благословлял он, видя беды эти,

Что пребывает сам в нейтралитете.

118

Баба велел немедля передать

Двум согрешившим, чтоб они явились,

Чтоб не забыли кудри расчесать

И в лучшие шелка принарядились, -

Султанша, мол, желает их принять

И расспросить, где жили, где родились.

Встревожилась Дуду. Жуан притих,

Но возражать не смел никто из них.

119

Не буду я мешать приготовленью

К приему высочайшему; возможно,

Окажет им Гюльбея снисхожденье;

Возможно, и казнит; неосторожно

Решать: неуловимое движенье

Порой решает все, и очень сложно

Предугадать, каким пойдет путем

Каприза гневной женщины излом.

120

Главу седьмую нашего романа

Пора писать; пускаюсь в новый путь.

Известно - на банкетах постоянно

Порядок блюд варьируют чуть - чуть;

Так пожелаем милому Жуану

Спастись от рыбьей пасти как-нибудь,

А мы с моею музой в то время

Досуги посвятим военной теме.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

1

О вы, любовь и слава! С давних пор

Вы радостно витаете над нами.

Так пламенно-блестящий метеор

Слепит и жжет волшебными лучами

Угрюмый путь среди ледовых гор,

А мы глядим на вас, но знаем сами,

Что все равно в ночной последний час

В морозной мгле покинете вы нас...

2

Вот и мое капризное созданье,

Игривое и странное на вид,

Как яркое полярное сиянье

В холодном нашем климате горит.

Конечно, все достойно порицанья,

И не шутить, а плакать надлежит,

Но и смеяться допустимо тоже -

Все в нашей жизни на спектакль похоже!

3

Подумайте, они меня винят -

Меня, вот эти пишущего строки,

Как будто я смеюсь над всем подряд,

Хуля добро, превознося пороки!

Мне очень злые вещи говорят

(Вы знаете, как ближние жестоки), -

А я сказал лишь то, я убежден, -

Что Дант, Сервантес или Соломон,

4

Что Свифт, Ларошфуко, Макиавелли,

Что Лютер, Фенелон или Платон, -

Ведь цену жизни все уразумели, -

И Уэсли, и Руссо, и Тиллотсон;

Гроша она не стоит, в самом деле,

Но я не Диоген и не Катон;

Я знаю: мы живем и умираем,

А что умней - ни вы, ни я не знаем.

5

Сократ сказал: "Я знаю лишь одно -

Что ничего не знаю!" Сколь приятно

Такое знанье! Делает оно

И мудрецов ослами, вероятно.

А Ньютон заявил уже давно:

"Вселенная для знаний - необъятна!

Лишь камешки сбираем мы, друзья,

На бреге океана Бытия!"

6

"Все суета!" - Екклесиаст твердит,

А с ним и все новейшие пророки.

Святой, мудрец, наставник и пиит

Изобличают страсти и пороки;

Любой найти примеры норовит

Того, что все мы низки и жестоки;

Зачем же мне велите вы молчать?

И низости людской не замечать?

7

О, люди-псы! Но вам напрасно льщу я:

И псами вас не стоит называть;

Ваш гнусный род вам честно покажу я,

Но музу вам мою не испугать!

Напрасно волки воют, негодуя

На ясную луну; ее прогнать

Визгливым лаем хищники не в силах:

Спокойно блещет вечное светило.

8

И я пою могущество страстей,

"Любви жестокой и войны бесчестной"

(Так выразился, кажется, о ней

Один поэт, достаточно известный);

Осада будет темою моей.

Глава, пожалуй, будет интересной:

Ее герой любил кровавый бой,

Как олдермены - ростбиф кровяной.

9

На левом берегу реки Дуная,

От моря в ста верстах, построен был,

Великий водный путь оберегая,

Восточный город - крепость Измаил.

Цела ли эта крепость - я не знаю,

Или ее указом упразднил

Завоеватель; город был не новый,

Но крепостью считался образцовой.

10

На возвышенье с левой стороны

Предместье к бастионам подходило,

Чего, по новым правилам войны,

Стратегия б никак не допустила.

А палисад у крепостной стены

При штурме облегчал осаду с тыла

Сей палисад возвел какой-то грек, -

Глупец иль очень умный человек.

11

Таланты хитроумного Вобана

Строитель в этом деле показал, -

Хоть ров был вряд ли мельче океана

И высился над ним огромный вал,

Зато подходы выглядели странно:

Прикрытий, верков инженер не знал

(Читатель мне простит из снисхожденья

Саперского жаргона выраженья).

12

Там был отменно крепкий бастион,

Как плотный череп старого солдата:

Как добрый наш Сент-Джордж вооружен,

Имел барбетты он и казематы.

Дуная берег сильно защищен

Был этою громадой сероватой,

И двадцать пушек с правой стороны

Топорщились над выступом стены.

13

Но в город был открыт свободный вход

Со стороны Дуная, из расчета,

Что в реку флот российский не войдет -

Ни смелости не станет, ни охоты;

А потому и войско и народ

При виде неожиданного флота

В испуге закричали: "Бисмилла!",

Предчувствуя, что гибель подошла.

14

Но русские готовились к атаке.

Увы, богиня Слава! Как мне быть?

Достойны восхваления казаки,

Но как их имена произносить?

Сам доблестный Ахилл в бессмертной драке

Не мог бы пылкой смелостью затмить

Сих воинов великого народа,

Чьи имена не выговорить сроду!

15

Но нескольких я все-таки готов

Назвать - хотя бы ради упражненья:

Чокенофф, Львофф, Арссеньефф, Чичакофф -

Взгляните, каково нагроможденье

Согласных? Строкнофф, Стронгенофф, Чичшкофф!

Туга на ухо слава, без сомненья!

А впрочем, подобает, может быть,

Ей эту какофонию любить.

16

Не в силах я ввести в мои октавы

Московские фамилии. Так что ж,

Я признаю - они достойны славы,

Как похвалы достойна молодежь!

Министры наши льстивы и лукавы,

Произнося фамилии вельмож

На "ишкин", "ушкин", "ашкин", "ивский", "овский",

Но мне годится только Разумовский.

17

Куракин, Мускин-Пускин, Коклобской,

Коклотский, Шерематов и Хремахов -

Взгляните: что ни имя, то герой!

Ни перед чем не знающие страха,

Такие молодцы бросались в бой

На муфтиев и самого аллаха

И кожей правоверных мусульман

Свой полковой чинили барабан.

18

Тут были развращенные наградами

Солдаты чужеземные; война

Прельщала их мундирами, парадами

И щедро им дарила ордена.

Сраженьями, победами, осадами

Всегда пленяет юношей она.

Там было, признаюсь, немало бриттов:

Пятнадцать Томсонов и двадцать Смитов!

19

Там были Томсон Джек и Томсон Билл,

Тринадцать остальных носили имя

Певца, который англичанам мил,

А нам известен под названьем Джимми.

Трех Смитов звали Питер; Смитом был

И тот, кто с гренадерами своими

Врага под Галифаксом отразил;

На этот раз татарам он служил.

20

Там были Джеки, Билли, Вилли, Джили,

Но старший Джек - конечно, тоже Смит -

Родился в Камберленде, где и жили

Его родные. Был он знаменит

Участием в бою, как сообщили.

Он пал героем у села Шмаксмит

В Молдавии; британские газеты

Ему бессмертье выдали за это.

21

Всегда я Марса богом почитал,

Но все-таки раздумывал, признаться,

О тех, кто в списки доблести попал:

Приятно ль им сей славой наслаждаться,

Имея пулю в сердце? Я слыхал

В одной из пьес, которыми гордятся

Любители шекспировских цитат,

Такую ж мысль, чему я очень рад!

22

Там были и веселые французы,

Но я - неукротимый патриот:

В столь славный день моя британка-муза

Зазорных их имен не назовет!

Я мира с ними враг и враг союза;

По-моему, изменник даже тот,

Кто говорить о них дерзает честно.

В подобном деле правда неуместна!

23

Две батареи русских с двух сторон

Грозили Измаилу в день осады

Амфитеатром был построен он,

Чему артиллеристы были рады.

Одна должна разрушить бастион,

Другая - зданья, улицы и склады

С живым инвентарем: в подобный день

И он являл отличную мишень!

24

Второю целью было - не зевать,

Воспользоваться общим замешательством

И в гавани врасплох атаковать

Турецкий флот; подобным обстоятельством

Цель достигалась третья - страх нагнать,

Который служит лучшим доказательством,

Что время сдаться; воин ведь - и тот,

В отличье от бульдога, устает!

25

Есть у иных наклонность предурная

Презрения к противнику порой.

И губит зря заносчивость такая

Всех, кто отмечен прозвищем "герой".

Так именно погибли, я считаю,

И некий Чичичков и Смит - второй

Из двадцати, - но их ведь очень много:

Адам и тот был Смитом, ей-же-богу!

26

Все батареи русских впопыхах

Сооружались - спешка, вероятно,

Частенько портит дело и в стихах

(Ведь Лонгмену и Мерри неприятно,

Когда их книжки новые никак

Не продаются) и, вполне понятно,

Вредит тому, что ныне бард иной