Смекни!
smekni.com

Дон Жуан 2 (стр. 50 из 70)

90

Тут был оратор; на последней сессии

Он с первой речью важно выступал:

От робости теряя равновесие,

Обширные проблемы освещал.

Потом прочел во всей английской прессе я

Его дебюту множество похвал:

Твердили все газеты в исступлении,

Что гениально это выступление!

91

Оратор этот был ужасно горд

И лавры предвкушал самовлюбленно;

Он был неглуп, в цитатах очень тверд

И наслаждался славой Цицерона.

К Амондевиллу в гости этот лорд

Был приглашен к открытию сезона,

И "гордостью отчизны" лести глас

Его провозглашал уже не раз.

92

Тут были два талантливых юриста,

Ирландец и шотландец по рожденью, -

Весьма учены и весьма речисты.

Сын Твида был Катон по обхожденью;

Сын Эрина - с душой идеалиста:

Как смелый конь, в порыве вдохновенья

Взвивался на дыбы и что-то "нес",

Когда вставал картофельный вопрос.

93

Шотландец рассуждал умно и чинно;

Ирландец был мечтателен и дик:

Возвышенно, причудливо, картинно

Звучал его восторженный язык.

Шотландец был похож на клавесины;

Ирландец, как порывистый родник,

Звенел, всегда тревожный и прекрасный,

Эоловою арфой сладкогласной.

94

К Амондевиллу съехались они -

Эстеты, и политики, и пэры

Конечно, жизнь дии сродни-

Смешны поступки, лица и манеры,

Но шутка увядает в наши дни;

Ни Конгриву, ни дерзкому Мольеру

Не оживить насмешкой прошлых лет

Прилизанный и чинный высший свет.

95

Смешные чудаки остепенились

И как-то отошли на задний план,

Профессию теряя, изменились

И хитрый шут, и ловкий шарлатан.

Ей-богу, все глупцы переродились,

Какой-то появился в них изъян.

Мы стали стадом, каждый это знает:

Толпа скучна, а меньшинство скучает.

96

Как рожь, я прежде Истину растил,

Теперь колосьев жалких мне довольно;

Коль ты намек, читатель, уловил,

Я буду - Руфь, ты - Вооз сердобольный.

Но я напрасно Библию открыл, -

Мне детство вспоминается невольно;

Я верю миссис Адаме больше всех:

"Упоминать Писанье всуе грех!"

97

В наш жалкий век мякины, сколь возможно,

Мы пожинать стремимся что-нибудь;

Так остряки стремятся осторожно

Свое словечко вовремя ввернуть.

Один хитрец придумал способ сложный,

Как вовремя находчиво блеснуть:

Цитаты он уж с вечера готовил

И по программе ловко острословил.

98

Но остроумец должен подводить

К удобной точке тему разговора:

Он должен слово хитрее пустить,

Как ловкий псарь - обученную свору,

Он должен случай вовремя схватить,

Он должен смело, выгодно и скоро

Соперника смутить или убрать,

Чтоб выгодных позиций не терять.

99

Хозяева - лорд Генри и миледи -

Гостей своих умели угостить;

И призраки для столь роскошной снеди

Могли бы воды Стикса переплыть!

Мечту о восхитительном обеде

Голодным смертным трудно подавить;

С тех пор как Ева яблоко вкусила,

Владеет всеми нами эта сила.

100

Так злачный край медово-млечных рек

Сулил господь голодным иудеям;

А ныне любит деньги человек;

Мы устаем, слабеем и стареем.

Но золото мы любим дольше всех:

С любовницами, с другом и лакеем

Проститься легче нам, чем потерять

Тебя, платежной силы благодать!

101

Итак, охотой занялись мужчины.

Охота в юном возрасте - экстаз,

А позже - средство верное от сплина,

Безделье облегчавшее не раз.

Французское "ennui"* не без причины

Так привилось в Британии у нас;

Во Франции нашло себе названье

Зевоты нашей скучное страданье.

{* Тоска, скука (франц.).}

102

А те, кому минуло шестьдесят,

Газеты в библиотеке читали,

Оранжереи, дом, старинный сад,

Портреты, статуи критиковали

И, устремив глаза на циферблат,

Шести часов устало ожидали.

В деревне, как известно, ровно в шесть

Дают обед тому, кто хочет есть.

103

Никто ни в чем не ощущал стесненья;

Вставали каждый кто когда желал,

И каждому, по мере пробужденья,

Лакей горячий завтрак подавал.

Иной предпочитал уединенье,

Иной в приятном обществе гулял,

И лишь веселый колокол обеда

Всех собирал на общую беседу.

104

Иные леди красились чуть-чуть,

Иные с бледным ликом появлялись;

Способные изяществом блеснуть

На лошадях в окрестностях катались;

В ненастный день читали что-нибудь,

Иль сплетнями о ближних занимались,

Иль сочиняли в пламенных мечтах

Посланья на двенадцати листах.

105

И другу сердца и подругам детства

Охотно пишут женщины, - и я

Люблю их писем тонкое кокетство,

Люблю их почерк, милые друзья!

Как Одиссей, они любое средство

Пускают в ход, коварство затая,

Они хитрят изысканно и сложно,

Им отвечать старайтесь осторожно!

106

Бильярд и карты заполняли дни

Дождливые. Игры азартной в кости

Под кровом лорда Генри искони

Не знали ни хозяева, ни гости!

А то порой в безветрие они

Удили рыбу, сидя на помосте.

(Ах, если б Уолтон, злобный старичок,

Форелью сам был пойман на крючок!)

107

По вечерам с приятным разговором

Соединялись вина. Мисс Баллетт -

Четыре старших - томно пели хором,

А младшие, еще незрелых лет,

С румянцем на щеках и с нежным взором

На арфах элегический дуэт

Играли, обольстительно вздыхая

И ручками лебяжьими сверкая.

108

Порою танцы затевались там,

Когда не уставали свыше меры

Охотники от скачки по лугам...

Тогда изящной грации примеры

Являли туалеты милых дам

И ловкостью блистали кавалеры.

Но ровно в десять, должен вам сказать,

Все гости чинно уходили спать.

109

Политики, собравшись в уголку,

Проблемы обсуждали мировые,

И остроумцы были начеку,

Чтоб в нужный миг, как стрелы громовые,

Свои bons mots вонзить на всем скаку

В чужую речь; но случаи такие

Бывают, что теряет аромат

Bon mot, коль собеседник туповат.

110

Их жизни равномерное теченье

Сверкало чистым блеском форм холодных,

Как Фидия бессмертные творенья.

Мы Уэстернов лишились благородных,

И Фильдингова Софья, без сомненья,

Была наивней леди наших модных,

Том Джонс был груб - зато теперь у нас

Все вышколены, словно напоказ.

111

К рассвету день кончается в столицах,

А в деревнях привыкли много спать:

И дамы, и прелестные девицы

Чуть смерклось - забираются в кровать,

Зато цветут их свеженькие лица

Бутонам роз полуденных под стать.

Красавицам ложиться нужно рано,

Чтоб меньше денег тратить на румяна.

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1

Когда бы мироздания пучина

Открыла нам великие законы,

Путь к истине нашли бы мы единый,

Отвергнув метафизики препоны.

Друг друга поедают все доктрины,

Как сыновей Сатурн во время оно, -

Хотя ему супруга иногда

Подсовывала камни без труда.

2

Доктрины тещ отличны от титана,

Что старшее съедают поколенье;

Сие рождает споры постоянно

И разума вредит пищеваренью.

Философы нас учат, как ни странно,

Свидетельству простого ощущенья

Не доверять: хотя чего верней

Порука плоти собственной моей!

3

Что до меня - я ничего не знаю

И ничего не буду утверждать

И отвергать; мы все живем, считая,

Что рождены мы с тем, чтоб умирать.

Придет, быть может, эра золотая,

Бессмертья и покоя благодать.

Нам смерть страшна, но сну без колебанья

Мы уступаем треть существованья.

4

Блаженство услаждающего сна

Дает нам от трудов отдохновенье,

Но вечного покоя тишина

Пугает всех живых без исключенья;

Самоубийце - и тому страшна

В последнее жестокое мгновенье

Не жизнь, с которой он кончает счет,

А бездна смерти, что его влечет.

5

Из ужаса рождается дерзанье,

Когда несчастного со всех сторон

Теснят невыносимые страданья,

Когда он до предела доведен.

Так возникают дикие желанья

У путника, когда посмотрит он

С откоса в пропасть на тропинке горной,

Влеченью безотчетному покорный!

6

Конечно, хладным ужасом объят,

Отступит он от грозного обрыва,

Но почему в душе его горят

Такие непонятные порывы?

Нас тайны неизвестности манят,

Ужасного тревожные призывы;

Нас тянет глубина - куда? зачем?

Доселе не разгадано никем.

7

Вы скажете - к чему сия тирада,

Досужий плод досужих размышлений?

Люблю я поболтать, признаться надо,

И даже не чуждаюсь отступлений.

Мне самая высокая награда -

Порассуждать в минуты вдохновений

О том, о сем и даже ни о чем:

Ведь мне любая тема нипочем!

8

"По стебельку, - сказал великий Бэкон, -

Мы направленье ветра узнаем!"

Поэт, поскольку страстный человек он,

Колеблет мысли творческим огнем

Былинки слов. Ныряет целый век он,

Как змей бумажный в небе голубом.

А для чего, вы спросите, - для славы?

Нет! Просто для ребяческой забавы.

9

Огромный мир за мной и предо мной,

И пройдено немалое пространство;

Я знал и пылкой молодости зной,

И ветреных страстей непостоянство.

Неразделим со славою земной

Глас отрицанья, зависти и чванства.

Когда-то славой тешился и я,

Да муза неуживчива моя.

10

Поссорился я с тем и с этим светом

И, стало быть, попам не угодил:

Их обличенья, грозные запреты

Мой вольный стих навлек и заслужил.

В неделю раз бываю я поэтом -

Тогда строчу стихи по мере сил;

Но прежде я писал от страстной муки -

Теперь писать приходится от скуки.

11

Так для чего же книги издавать,

Когда не веришь славе и доходу?

А для чего, скажите мне, читать,

Играть, гулять, придерживаться моды?

Нам это позволит забывать

Тревоги и ничтожные невзгоды:

Я что ни напишу, тотчас же рад

Пустить по воле ветра наугад.

12

Когда б я был уверен в одобренье,

Ни строчки новой я 6 не сочинил;

Да, несмотря на битвы и лишенья,

Я милым Девяти не изменил!

Такое состоянье, без сомненья,