Души и мысля тайные движенья -
Искусство тирский пурпур добывать
Так позабыли наши поколенья.
Но пусть же в мире сгинут поскорей
И пурпурные мантии царей!
11
Одеться перед балом, говорят,
Всем трудно, но труднее после бала
Надеть хандрой пропитанный халат,
Как Нессов плащ, и повторять устало,
Что вслед за Титом юноши твердят:
"Опять потерян день, и ночь пропала!"
По мне, однако, было бы умней
Вести учет удачных наших дней.
12
Мой Дон-Жуан один в своем покое
Большое беспокойство ощущал;
Глаза Авроры были ярче вдвое,
Чем он со слов миледи ожидал,
И знай он, что творится с ним такое,
Он, верно, философствовать бы стал;
Но, к философии не прибегая,
Он попросту мечтал, порой вздыхая.
13
Жуан вздыхал. А тут еще луна,
Богиня всех вздыхающих, сияла,
Настолько ослепительно ясна,
Насколько наше небо позволяло.
Лирической тоской уязвлена,
Душа героя нашего пылала,
В ней разгорался пафос нежных слов
И томно - восклицательных стихов.
14
Любовник, астроном и сочинитель,
Поэт или влюбленный свинопас
Луну - фантазий давнюю обитель -
Почтили вдохновеньями не раз,
Когда она, блестящая в зените,
Рождает и простуду и экстаз,
Приливами морей повелевает
И томные сонеты навевает.
15
Лирическим раздумьем обуян,
В готическом покое горделивом
Не думал о покое Дон-Жуан,
Он видел, как мерцает прихотливо
Гладь озера сквозь призрачный тумана
Вдали, конечно, наклонялась ива,
И водопад срывался с крутизны,
Сверкая пеной снежной белизны.
16
На столике - верней, на туалете
(Я точности придерживаться рад;
О самом незначительном предмете
Я говорить не стану невпопад!) -
Свеча горела тускло. В мутном свет"
Героя моего усталый взгляд
Встречал картины, вазы, гобелены
И темные готические стены.
17
Он вышел в зал. В багетах темных рам,
В неясной мгле таинственного света
Мерцали величаво по стенам
Прекрасные старинные портреты
Давно почивших рыцарей и дам, -
Кольчуги, шлемы, розы, кастаньеты -
Портреты мертвых под лучом луны
Особенно печальны и страшны.
18
Суровый рыцарь и седой монах
При лунном свете будто оживают;
Шаги твои на дремлющих коврах
Таинственные шорохи рождают;
Во всех углах гнездится смутный страх,
Причудливые блики выплывают:
"Как смеешь ты блуждать в ночной тени,
Когда не спят лишь мертвые одни?"
19
Неуловимо - призрачно смеется
Красавица, почившая давно;
Ее истлевший локон резво вьется,
Ее лицо луной озарено...
Портрет навеки юным остается,
Ему бессмертье странное дано;
Ведь и при жизни все портреты наши
Всегда моложе нас - и часто краше!
20
Итак, Жуан мечтательно вздыхал
О том, что все подвластно изменению -
И женщины ч чувство Он шагал,
Стараясь заглушить свое волненье, -
И вдруг неясный шорох услыхал...
Быть может, мышь? Быть может, привиденье?
(Никто не любит слышать в час ночной
Шуршанье между шторой и стеной!)
21
Но то была не мышь, а тень немая
Монаха в темной мантии, в шлыке;
Он подвигался, глаз не поднимая,
Сжимая четки в призрачной руке,
Ныряя в тень и снова выплывая
На лунный свет, как лодка на реке, -
И только поравнявшись с Дон-Жуаном,
Его пронзил каким-то взором странным.
22
Жуан окаменел; хоть он слыхал
О призраках в старинных замках этих,
Но как-то никогда не допускал,
Что человек способен лицезреть их.
Он россказням совсем не доверял:
Что призраки? Вранье! Ведь мы не дети!
Но что-то вдруг мелькнуло перед ним,
Как облако иль стелющийся дым.
23
Три раза кряду это порожденье
Земных, небесных или темных сил
Прошло по галерее; без движенья
За ним Жуан испуганный следил,
И волосы его, как дуновенье,
Неизъяснимый ужас шевелил.
Остановить монаха он пытался...
Увы! Язык ему не подчинялся!
24
На третий раз таинственная мгла
Глубокого глухого коридора
Монаха поглотила. Там была
Простая дверь, а может быть, и штора;
Бесплотные и плотные тела
Способны от внимательного взора
Вдруг исчезать неведомо куда
Без явственной причины и следа.
25
Встревоженный Жуан не шевелился,
Не отрываясь глядя в полутьму,
В которой непонятно растворился
Ужасный дух, явившийся ему.
И каждый бы, я думаю, смутился,
Увидев непонятное уму.
Рассеянный и бледный, еле - еле
Он ощупью добрался до постели.
26
Здесь он протер глаза и поспешил
Взглянуть вокруг: свеча на туалете
Горела безмятежно. Он решил
Найти забвенье в лондонской газете,
Где дипломат, и критик, и зоил
Охотно судят обо всем на свете -
О короле, о ваксе, о балах,
О внешних и о внутренних делах.
27
Здесь все напоминало мир живых,
Но все - таки его дрожали руки;
Прочел он несколько столбцов пустых
И, кажется, статью о Хорне Туке;
Под одеялом съежился, притих,
Ловя тревожно все ночные звуки;
И скоро сон - целитель слабых сил -
Его глаза усталые смежил.
28
Но часто просыпался он тревожно,
Не понимая, что же видел он:
Виденье ль? Сновиденье ль? Все возможно,
Хоть суеверный страх уже смешон.
К утру он задремал, но осторожно
Слуга прервал его недолгий сон,
Предупредив почтительно и чинно,
Что время одеваться господину.
29
Мой Дон-Жуан оделся. Сей обряд
Обычно развлекал его немало,
Но в этот день его унылый взгляд
И зеркало почти не занимало.
Он локоны расправил наугад
И застегнул жилет довольно вяло,
И галстук у него на левый бок
Подвинулся - почти на волосок.
30
Он появился к утреннему чаю,
Рассеянно к столу придвинул стул
И, на приветствия не отвечая,
Рассеянно из чашки отхлебнул,
Обжегся - и, смешков не замечая,
За ложечкою руку протянул
Тут сразу угадала Аделина.
Что тайная тоска всему причина.
31
Он бледен был - она еще бледней.
Она украдкой что - то прошептала,
Лорд Генри невпопад ответил ей,
Что на тартинках масла слишком мало.
Графиня шалью шелковой своей
Спокойно и задумчиво играла,
Аврора же - святое существо -
Во все глаза глядела на него.
32
Печали без достаточной причины,
Как водится, не терпит высший свет.
"Здоровы ль вы?" - спросила Аделина.
Жуан ответил: "Да... Немножко... нет..."
Домашний врач осведомился чинно
По части сердца и других примет,
На что Жуан ответил лаконично,
Что, право, чувствует себя отлично.
33
"Да", "нет", "отлично" - странные слова,
И выглядел Жуан довольно странно:
У бедного кружилась голова,
Да и в глазах темнело непрестанно.
Он отвечал врачу едва - едва,
И понял тот по виду Дон-Жуана,
Что ежели недуг его лечить,
То не врача бы надо пригласить.
34
Лорд Генри между тем разговорился,
Свой шоколад откушав превосходный,
Сказал, что гость, наверно, простудился,
Хотя погода не была холодной, -
Потом к графине мило обратился:
"Что граф? И как недуг его природный -
Подагра, эта ржавчина господ,
Суставы благородные грызет?"
35
Жуану, как хозяин благосклонный,
Он улыбнулся: "Вид у вас такой,
Как будто наш монах неугомонный
Нарушил ваш полуночный покой!"
С гримасою притворно - удивленной,
Но все-таки бледнея, мои герой
Сказал, тревогу тайную скрывая:
"Какой монах? Я ничего не знаю!"
36
"Помилуйте! Фамильный наш монах!
Легенда, впрочем, часто привирает;
Но все - таки хоть в нескольких словах
Вам рассказать об этом подобает,
Хотя уже давно в моих стенах
Сей древний посетитель не бывает
Не знаю - он ли стал смирней, чем был,
Иль наше зренье разум притупил".
37
"Ax, милый мой! - миледи возразила
(Взглянув на Дон-Жуана моего,
Она весьма легко сообразила,
Что эта тема трогала его), -
Я много раз, уж кажется, просил
Не говорить об этом ничего;
Шутить на эти темы неуместно,
А древнее преданье всем известно",
38
"Да я шутить совсем и не желал" -
Сказал милорд. - Припомни, дорогая,
Как нас он после свадьбы напугал,
По галерее в сумерки блуждая!"
Но тут он поневоле замолчал,
Увидев, что супруга молодая
Взялась за арфу, в струнах пробудив
Задумчивый и жалобный мотив.
39
"Баллада о монахе! Это мило! -
Вскричал милорд - Но ты прибавь слова,
Которые сама же сочинила"
Без текста эта музыка мертва!"
Все общество тотчас же попросило
Хозяйку спеть, на что она сперва
Поколебалась, несколько смутилась
И под конец, понятно, согласилась.
40
Прелестные певицы каждый раз
Разыгрывают милое смятенье,
Обычно умиляющее нас, -
И Аделина, начиная пенье,
Ни на кого не поднимала глаз,
Но проявила тонкое уменье
И высший дар изящной простоты
(Что для меня дороже красоты).
Песня леди Амондевилл
Спаси нас, помилуй, пречистая сила!
Монах на могиле сидит,
В полночной тиши за помин души
Молитвы и мессы твердит.
Когда разорил лорд Амондевилл
Обитель отцов честных,
Один не забыл священных могил
Почивших братьев своих.
Губя и деля мечом короля
Угодья господних слуг,
Топтали солдаты леса и поля
И села сжигали вокруг.
Но, строг и суров, не боясь оков,
Печален, угрюм и упрям,
В часовню и в дом, невидимый днем,
Монах приходил по ночам.
Порожденье злых или добрых сил -
Не нам рассуждать о том, -
Он в замке лордов Амондевилл
Обитает ночью и днем;
Он тенью туманной мелькает, незваный,
На свадебных их пирах
И в смертный их час, не спуская глаз,
Стоит у них в головах.
Встречает он стоном, страданьем бессонным
Рожденье наследников их;
Предвидя невзгоду, грозящую роду,
Является в залах пустых.
Тревожною тенью скользит привиденье,