(Она таких готова покрывать!)
Спешил домой и волновался очень,
И что поутру стали толковать,
И как Альфонсо, зол и озабочен,
Развод затеял. Обо всем как есть
В газетах все вы можете прочесть.
189
Расскажет вам назойливая пресса,
Как протекал процесс и сколько дней,
Какие были новые эксцессы,
Что говорят о нем и что о ней.
(Среди статей, достойных интереса,
Гернея стенограмма всех точней:
Он даже побывал для этой цели
В Мадриде, как разведать мы успели.)
190
Инеса, чтобы как-нибудь утих
Ужасный шум великого скандала
(В Испании уж не было таких
Со времени нашествия вандала!),
Двенадцать фунтов свечек восковых
Святой Марии-деве обещала,
А сына порешила отослать
В чужих краях забвенья поискать.
191
Он мог бы там набраться новых правил,
Узнать людей, усвоить языки,
В Италии б здоровье он поправил,
В Париже излечился б от тоски.
Меж тем Альфонсо Юлию отправил
Замаливать в монастыре грехи.
Я чувств ее описывать не стану,
Но вот ее посланье к Дон-Жуану.
192
"Ты уезжаешь. Это решено
И хорошо и мудро, - но ужасно!
Твое младое сердце суждено
Не мне одной, и я одна несчастна!
Одно искусство было мне дано.
Любить без меры! Я пишу неясно,
Но пятна на бумаге не следы
Горячих слез: глаза мои горды.
193
Да, я любила и люблю - и вот
Покоем, честью и души спасеньем
Пожертвовала страсти. Кто поймет,
Что это я пишу не с огорченьем?
Еще теперь в душе моей живет
Воспоминанье рядом со смиреньем
Не смею ни молить, ни упрекать,
Но, милый друг, могу ли не вздыхать?
194
В судьбе мужчин любовь не основное,
Для женщины любовь и жизнь - одно,
В парламенте, в суде, на поле боя
Мужчине подвизаться суждено.
Он может сердце вылечить больное
Успехами, почетом, славой, но
Для нас одно возможно излеченье:
Вновь полюбить для нового мученья!
195
Ты будешь жить, ласкаем и любим,
Любя, лаская и пленяя многих,
А я уйду с раскаяньем моим
В молчанье дней молитвенных и строгих.
Но страсти пыл ничем непобедим:
Я все еще горю, я вся в тревоге!
Прости меня! Люби меня! Не верь
Моим словам: все кончено теперь!
196
Да, я слаба и телом и душой,
Но я способна с мыслями собраться.
Как волны океана под грозой,
Мои мечты покорные стремятся
Лишь к одному тебе. Одним тобой
Могу я жить, дышать и наслаждаться:
Так в компасе настойчивый магнит
К заветной точке рвется и дрожит.
197
Все сказано, но у меня нет силы
Проститься навсегда с моей весной.
Я так тебя любила, друг мой милый,
Такой жестокий жребий предо мной!
Зачем меня страданье не убило?
Мне суждено остаться вновь одной,
Разлуку пережить и удалиться,
Тебя любить и о тебе молиться!"
198
Она писала это billet doux*
На листике с каемкой золотою:
Казалось, было ей невмоготу
Скрепить письмо печатью вырезною
С девизом нежным "Elle vous suit partout"**,
Что означает: "Я всегда с тобою",
С подсолнечником, верности цветком,
Который всем любовникам знаком.
{* Любовная записка (франц.).}
{*"Она всюду следует за вами" (франц.).}
199
Вот первое Жуана приключенье.
О новых я не смею продолжать:
Мне нужно прежде умное сужденье
И вкусы нашей публики узнать:
Их милость укрепляет самомненье,
А их капризам надо потакать.
Но если одобренье заслужу я,
То через год даю главу вторую.
200
Эпической была наречена
Моя поэма. В ней двенадцать книг,
Любовь, страданья, бури и война,
И блеск мечей, и тяжкий лязг вериг,
Вождей, князей, героев имена,
Пейзажи ада, замыслы владык:
Все без обмана, в самом лучшем стиле,
Как нас Гомер с Вергилием учили.
201
Давно мы с Аристотелем друзья:
Сей vade mecum* каждому годится.
Его поэтов дружная семья
Влюбленно чтит, им хор глупцов гордится.
Прозаик любит белый стих, но я
За рифму, дело мастера боится!
А у меня запас всегда готов
Сравнений, и цитат, и острых слов.
{* Путеводитель; буквально: иди за мной (лат.).}
202
Есть у меня отличие одно
От всех, писавших до меня поэмы,
Но мне заслугой кажется оно:
Ошибки предков замечаем все мы,
И эту доказать не мудрено:
Они уж слишком украшают тему,
За вымыслом блуждая вкривь и вкось,
А мне вот быть правдивым удалось!
203
А ежели вы склонны сомневаться,
Узнаете вы правду из газет,
Могу и на историю сослаться,
На оперу, на драму, на балет;
Да наконец, уж если признаваться,
Я расскажу вам (это не секрет!):
Я видел сам недавно, как в Севилье
Жуана черти в бездну утащили!
204
Уж если я до прозы снизойду,
То заповеди напишу поэтам:
Я всех моих собратий превзойду,
Подобным занимавшихся предметом,
Всем вкусам я итоги подведу
И назову сей ценный труд при этом:
"Лонгин с бутылкой", или "Всяк пиит
Будь сам себе закон и Стагирит".
205
Чти Мильтона и Попа; никогда
Не подражай мужам Озерной школы:
Их Вордсворт - безнадежная балда,
Пьян Колридж, а у Саути слог тяжелый;
У Кэмбела стихи - одна вода,
А трудный Крабб - соперник невеселый;
От Роджерса ни строчки не бери
И с музой Мура флирта не твори.
206
Не пожелай от Созби ни Пегаса,
Ни музы, ни всего его добра,
Не клевещи на ближних для прикрасы
И сплетнями не оскверняй пера,
Пиши без принужденья, без гримасы,
Пиши, как я (давно уже пора!),
Целуй мою лозу, а не желаешь -
Ты на своей спине ее узнаешь!
207
Уж если вы хотите утверждать,
Что этот мой рассказ лишен морали,
То мне придется искренне сказать,
Что вы его ни разу не читали!
Рассказ мой весел, не хочу скрывать.
(Я враг нравоучительной печали!)
В двенадцатой же песне я хотел
Изобразить всех грешников удел.
208
Но тем из вас, чей извращенный разум,
Улик и сплетен разбирая хлам,
Все доводы опровергая разом,
Не веря мне и собственным глазам,
Твердит про "аморальную заразу", -
Я вам скажу - пиитам и попам:
"Вы просто лжете, дорогие сэры!
Точнее - заблуждаетесь без меры!"
209
Я рад во вкусе бабушек писать.
Я ссориться с читателем не смею,
Мне все же лавры хочется стяжать
Эпической поэмою моею.
(Ребенку надо что-нибудь сосать,
Чтоб зубки прорезались поскорее!)
Я, чтоб читатель-скромник не бранил,
"Британский вестник" бабушкин купил.
210
Я взятку положил в письмо к издателю
И даже получил его ответ:
Он мило обещал (хвала создателю!)
Статью - хвалебных отзывов букет!
Но если он (что свойственно приятелю)
Обманет и меня, и целый свет
И желчью обольет меня язвительно, -
Он деньги взял с меня, ему простительно.
211
Но верю я: священный сей союз
Меня вполне спасет от нападенья,
И ублажать журналов прочих вкус
Не стану в ожиданье одобренья!
Они не любят наших юных муз,
И даже в "Эдинбургском обозренье"
Писатель, нарушающий закон,
Весьма жестокой каре обречен.
212
"Non ego hoc ferrem calida juventa"*, -
Гораций говорил, скажу и я:
Лет семь тому назад - еще до Бренты -
Была живее вспыльчивость моя:
Тогда под впечатлением момента
Удары все я возвращал, друзья.
Я б это дело втуне не оставил,
Когда Георг, по счету третий, правил.
{* "Я не стерпел бы этого в дни пылкой юности" (ит.).}
213
Но в тридцать лет седы мои виски,
Что будет в сорок - даже и не знаю:
Поглядывать я стал на парики.
Я сердцем сед! Еще в начале мая
Растратил я хорошие деньки,
Уж я себя отважным не считаю:
Я как-то незаметно промотал
И смелости и жизни капитал.
214
О, больше никогда на сердце это
Не упадет живительной росой
Заветный луч магического света,
Рождаемый восторгом и красой!
Подобно улью пчел, душа поэта
Богата медом - творческой весной;
Но это все - пока мы сами в силах
Удваивать красу предметов милых!
215
О, никогда не испытаю я,
Как это сердце ширится и тает,
Вмещая все богатства бытия,
И гневом и восторгом замирает.
Прошла навек восторженность моя.
Бесчувственность меня обуревает,
И вместо сердца слышу все ясней
Рассудка мерный пульс в груди моей.
216
Минули дни любви. Уж никогда
Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
Меня не одурачат, господа!
Я образ жизни избираю новый:
Все вина заменяет мне вода,
И всех страстей отбросил я оковы,
Лишь скупости предаться я бы мог,
Поскольку это - старческий порок.
217
Тщеславию я долго поклонялся,
Но божествам Блаженства и Печали
Его я предал. Долго я скитался,
И многие мечты меня прельщали;
Но годы проходили, я менялся.
О, солнечная молодость! Не я ли
Растрачивал в горячке чувств и дум
На страсти - сердце и на рифмы - ум...
218
В чем слава? В том, чтоб именем своим
Столбцы газет заполнить поплотнее.
Что слава? Просто холм, а мы спешим
Добраться до вершины поскорее.
Мы пишем, поучаем, говорим,
Ломаем копья и ломаем шеи,
Чтоб после нашей смерти помнил свет
Фамилию и плохонький портрет!
219
Египта царь Хеопс, мы знаем с вами,
Для памяти и мумии своей
Себе воздвиг над многими веками
Гигантский небывалый мавзолеи.
Он был разграблен жадными руками,
И не осталось от царя царей,
Увы, ни горсти праха. Так на что же
Мы, грешные, надеяться-то можем?
220
Но все же, философию ценя,
Я часто говорю себе: увы,
Мы - существа единственного дня,
И наш удел-удел любой травы!
Но юность и у вас и у меня
Была приятна, согласитесь вы!
Живите же, судьбу не упрекая,
Копите деньги. Библию читая!..
221
Любезный мой читатель (а верней -
Любезный покупатель), до свиданья!
Я жму вам руку и на много дней
Вам искренне желаю процветанья.
Мы встретимся, пожалуй, попоздней,
Коль явится на то у вас желанье.
(Я от собратьев отличаюсь тем,
Что докучать я не люблю совсем!)