- Мама, а у тебя там во что играют?
- В ручной мяч, - ответила мама.
- А я думал, в баскет или в волейбол.
- Нет, в ручной мяч. - Она подумала минутку и сказала: - Хочешь, приходи.
Я оглянулся и увидел унылую фигуру Сашки. Он подпирал дерево.
- Спасибо, - ответил я, - в другой раз. У меня важное дело.
- Ну ладно, - сказала мама. - И тебе спасибо. Я думала, ты забыл про сегодняшний день. Ничего, конечно, страшного, но почему-то обидно. - И повесила трубку.
Я вышел из будки. Настроение у меня ухудшилось. Стало непривычно грустно. Мне бы сейчас поехать к маме, а я должен возиться с Сашкой. Помахал этому дураку рукой - иди, мол, ко мне, а он опять, как загнанный заяц, бросился в сторону. Только пятки мелькнули.
Тогда я решил устроить Сашке ловушку. Зашел для этого в универмаг и спрятался недалеко от двери. Стою, жду. И вдруг кто-то меня спросил:
- Мальчик, тебе что надо?
- Мне? - Я оглянулся и обалдел.
Представьте, на месте продавщицы в отделе женских шляп стояла наша бывшая старшая вожатая Нина.
- Здравствуй, Збандуто, - сказала она. - Удивлен?
- Удивлен, - ответил я.
А я и правда был удивлен.
- Не хотите ли купить женскую шляпу? - спросила она.
- Хочу, - принял я ее игру, - для мамы. Тем более, у нее сегодня день рождения.
- А какой у нее размер головы?
- Естественно, как у меня.
Нина смерила сантиметром голову, взяла какую-то шляпку и напялила на меня. Я посмотрел в зеркало: на моей голове возвышалась какая-то дурацкая шляпа, какой-то самовар с трубой.
Мы оба рассмеялись.
- Между прочим, - сказала она, снимая с меня шляпу, - это смех сквозь слезы. Представляешь, некоторые женщины покупают эти трубы и носят... Ну, рассказывай, как там у нас... - она смешалась, - у вас.
- По-старому. Теперь вместо тебя Валька Чижова, из десятого.
- Знаю - Чижик. А твои малыши как?
- Ничего, растут. Зина Стрельцова заняла первое место в вольном стиле. А Лешка Шустов поступил в кружок по рисованию. Это новенький, ты его не знаешь. Не хотели его брать, говорят, мал, но я настоял... Только я ушел от них.
- Ушел?.. У тебя же настоящее призвание. Это я тебе говорю.
- Ничего не поделаешь. Я и сам о них скучаю. Не хватает мне их. Но не имею права... Помнишь контрольную, когда я заменял у них учительницу? Так эти примеры я за них решил.
- Честное слово, ты неуправляемый снаряд! Совершенно неизвестно, в какой момент взорвешься, - сказала она своим прежним тоном. - Ты извини, я по дружбе, теперь это меня не касается.
- Я сегодня решил начать новую жизнь, - сказал я. - Никогда не буду врать.
- Все мы начинаем новую жизнь, - ответила она. - Что там про меня судачат?
- Не знаю, - ответил я. - А что должны про тебя "судачить"?
Нина внимательно посмотрела на меня:
- Неужели ты ничего не слышал?
Я ответил, что нет. Я действительно ничего не слышал, а если бы слышал, разве стал бы так притворяться?
- Да, ты всегда был чудаком, - сказала она. - Это хорошо. Когда ты станешь управляемым, тебе цены не будет.
Я на всякий случай усмехнулся, потому что не разобрал, шутит она или говорит серьезно. Раньше она все говорила только серьезно и торжественно, а сейчас она мне понравилась. Оказалось, она умела шутить, и видно было, что она мне рада.
- Знаешь, почему я ушла из школы? Из-за любви без взаимности. К одному учителю, не скажу, к какому...
И не надо, подумал я, потому что вспомнил, как она рисовала мужчину с бородой. А у нас в школе бородатый всего один.
- Страшная штука любовь, - поддержал я ее. - Чего только люди ради нее не делают! Даже Пушкин из-за любви стрелялся на пистолетах.
- Что ты несешь, Збандуто? При чем тут Пушкин? - сказала Нина. - Там были социальные причины.
- Я сам читал, - сказал я виновато, - не по программе.
- А он на меня никакого внимания. Ночи не спала. Стихи сочиняла. Однажды не выдержала, пришла к нему домой и во всем созналась. А он говорит: "Это пройдет", - и угостил меня пирожным. Все привыкли, будто для меня самое главное еда. Колобок да Колобок. Ну, я съела пирожное и ушла. А на следующий день встретила его с какой-то дамой. Я когда увидела их вместе, у меня голова кругом пошла.
- Это от ревности, - сказал я.
И поискал глазами Сашку. Его нигде не было.
От волнения Нина из шляпы, которую я примерял, сделала гармошку, вот-вот она должна была на ней заиграть что-нибудь печальное. Я вырвал шляпу у нее из рук, расправил и отдал обратно. Она поставила ее на место и успокоилась.
- Ну, до свиданья, Збандуто, - сказала Нина. - Заходи. Не забывай. Ребятам привет. Я ведь, знаешь, в нашей школе провела всю свою жизнь. У меня мама еще работала старшей вожатой, и я к ней прибегала с четырех лет. Так что я там пробыла целых шестнадцать лет... А если хочешь купить своей маме хороший подарок, пойди в бижутерию и купи ей брошку. Женщины любят украшения.
- Спасибо за совет, - ответил я, - но у меня кончился капитал. Отец оставил десятку, а я истратил.
Она полезла в карман форменного платья - она была похожа в этом платье на стюардессу, - и тут я догадался, что с нею произошло. Из толстухи, из колобка, она превратилась в худенькую, стройную девчонку. Вот что значит любовь и страдания. А тем временем она вытащила из кармана два рубля и сказала:
- Купишь маме цветы.
- Да что ты! - возмутился я. - Не возьму.
- Брось дурака валять, Збандуто, - сказала она своим прежним тоном. - Бери. А будут деньги, вернешь.
Когда я вышел из магазина, Сашки уже не было. Я его нашел дома. Он сидел в полном одиночестве и, не стесняясь, плакал.
Он пошел к Насте, чтобы помириться, а ему сказали, что она улетела на Дальний Восток. Неожиданно приехал ее отец и забрал ее с собой.
- Плачь не плачь, - сказал я, - а она уже на другом конце земли.
- Но у меня есть адрес, - сказал Сашка. - Я могу ей написать письмо. Если она захочет, я расскажу правду всем ребятам. - И с грустью добавил: - Я предатель. Вот что меня убивает.
- Это кого хочешь убьет.
Сашка помолчал-помолчал, а потом с обидой в голосе ответил:
- Тоже друг, не можешь даже успокоить!
- Не могу я тебя успокаивать, - сказал я. - Я сам подлец и предатель.
И я рассказал Сашке про контрольную в первом классе, и про Наташку, и про то, как я размотал десять рублей, и про мамин забытый день рождения.
- Про первоклашек - это ерунда, - сказал Сашка. - Плевать тебе на них.
- Это ты зря. Их обманывать нельзя. Они всему верят.
- Все равно они научатся врать, - упрямо сказал Сашка. - Все люди врут, особенно в детстве.
- Нет, не научатся. Эти не будут врать. А если кое-кто из них соврет, то мне бы не хотелось к этому прикладывать руку.
- Ну, а как же нам теперь дальше жить? - спросил Сашка. - Придумай что-нибудь, ты же умеешь.
- Можно дать клятву, что мы больше никогда не будем предателями.
- Давай клятву или не давай, - сказал Сашка, - а старого не воротишь.
Мы вспомнили обо всех своих неприятностях, и нам расхотелось давать клятву.
За окнами темнело, а затем эта темнота проникла в комнату.
Зазвонил телефон. Это была моя мама. Вдвоем с тетей Олей они ждали меня на именинный пирог!
- Пошли, - сказал я, - у нас именинный пирог.
Мы вышли на улицу, и нам сразу стало лучше. Горели огни, сновали и толкались люди. Шел мелкий дождь: такая зима стояла.
Мы купили маме цветы на Нинины деньги и пошли есть именинный пирог.
Несколько дней прошло в полном затишье. К первоклассникам не ходил, но они прибегали ко мне чаще, чем раньше. Все, кроме Наташки. Каждую перемену по нескольку человек.
Только теперь в нашем классе никто надо мной не смеялся. Я думаю, что некоторые из наших даже завидовали, что эти дети так ко мне привязались. А тут на одной из перемен ко мне пришел новичок, Леша Шустов, принес в подарок пирогу, слепленную из пластилина, и в ней сидело двадцать пять индейцев с перьями на голове и серьгами в ушах и носу. Двадцать четыре человека сидели на веслах, и один был рулевой. Крохотные такие фигурки, непонятно, как он их слепил.
Забавный он парень, сосредоточенный и молчаливый.
Я с ним познакомился недавно. Как-то зашел в первый класс, по привычке, и нарвался на него.
- А чего ты здесь сидишь? - спросил я его.
- Леплю, - ответил он. - Дома ругаются, что я все пачкаю.
Честно говоря, меня это возмутило. Что ж, они не понимают, что ему охота лепить?
- А кто ругается? - спросил я.
- Бабушка, известно кто, - ответил он. - Говорит, лучше делом займись. Читай или уроки делай.
- Складывай книги, - приказал я. - Пойдем к твоей бабушке.
- Нет, - сказал он, - я лучше здесь. Не люблю я, когда она меня пилит. - Потом внимательно посмотрел на меня и спросил: - А ты кто?.. Боря?
- Да, - признался я.
И тут он без слов быстро стал запихивать в портфель книги и тетради и уронил кусок пластилина на пол, раздавил его и виновато посмотрел на меня.
- Вот всегда у меня так, - сказал он.
- Ничего, - приободрил я Лешу. - В большом деле у всех бывают накладки.
Хороший он паренек оказался, и бабушка тоже ничего. Только они друг друга не всегда понимали.
Все наши набросились и стали рассматривать эту пирогу и удивляться. А Лешка от смущения убежал. А тут, кстати, появилась старшая вожатая Валя Чижова, взяла пирогу в руки и сказала:
- Да он талантище! Збандуто, ты должен отвести его во Дворец пионеров. Его надо учить.
Потом, уже на ходу, так, между прочим, бросила:
- Да, с тобой все решили. Зайди ко мне, расскажу. - И убежала.
Только я вскочил, чтобы бежать за Валей и узнать, что там со мной решили, как ворвались Толя и Генка и сказали, что Наташку увезли в больницу.
У меня прямо все похолодело внутри.
- У нее заболел живот, и ее увезли, - сказал Генка. - "Скорая" приезжала.
Я побежал в учительскую. Я бежал так быстро, что Генка и Толя отстали от меня. Когда я вышел из учительской, весь первый "А" стоял около дверей.
- У нее аппендицит. Ей сейчас делают операцию. Через два часа я пойду в больницу, - сказал я. - Кто хочет, может пойти со мной.
Потом я побежал вниз и из автомата позвонил Наташкиной бабушке и соврал ей, что Наташка задержалась в школе. Не мог же я сказать, что Наташке вот сейчас делают операцию.