- Что это вдруг? - удивился я. - Вроде еще ничего не случилось.
- Случилось. - Нина загадочно улыбнулась.
Настя повернулась в нашу сторону: это был немаловажный момент.
- Интересно, - тут же стремительно вступил в игру Сашка.
- Ребята, минуту внимания! - сказала Нина. - Во-первых, поздравляю вас с новым учебным годом!
- Уря-а-а! - закричал кто-то тоненьким голосом.
Я воспользовался тем, что Нина отвернулась, подмигнул Насте и сполз под парту.
- А во-вторых... - сказала Нина торжественным голосом.
После этого наступила тишина. Видно, Нина повернулась лицом к нашей парте, а меня нет, а я тю-тю! Сидел себе и похихикивал.
- А где Збандуто? - спросила Нина.
- Не знаю, - ответил Сашка. - Только что был тут.
В этот момент на меня напал чих. Я зажал рукой нос, сморщился и чихнул про себя, но не рассчитал и треснулся головой о парту. Гул пошел по всему классу. Ясно было, что теперь меня обнаружат.
И действительно, я увидел, что Нина лезет под парту. Я закрыл глаза и откинул голову на скамейку.
- Что с тобой, Збандуто? - участливо спросила Нина.
- Он сомлел, - сказал Сашка. - Здесь душно. Отвык за лето от школьной обстановки.
- Воды, - приказала Нина.
Я слышал, как кто-то услужливо побежал за водой и вернулся обратно. Потом этот кто-то приподнял мою голову и нахально ливанул полграфина воды мне за шиворот.
Тут я вскочил. Ну конечно, передо мной стоял Сашка. В руках у него был графин с водой. Он был очень доволен, потому что вызвал всеобщее веселье. Даже Настя хохотала. По-моему, он унизил меня ради нее. Я бы на его месте так не поступил.
- Ну, как ты себя чувствуешь? - спросила Нина участливо. - Получше?
- Ничего, - сказал я. - Только зачем же лить воду за шиворот? Разве нельзя было просто побрызгать в лицо?
- Хорошо, - сказала Нина, - в следующий раз.
Она надо мной издевалась.
- А теперь, ребята, я вам сообщу новость, - снова торжественно начала Нина. - Совет дружины назначил одного из вас вожатым в первый класс "А". - Она повернулась ко мне и объявила: - Бориса Збандуто.
И тут почему-то поднялся невообразимый шум. Все начали смеяться, а больше всех - мой друг Сашка. Каждый острил как мог, нарочно перевирая мою фамилию.
- Донато! Ха-ха-ха! - закричал Сашка. - Он научит их получать двойки.
- Бандито! Плакали деревья в школьном дворе!
- Надувато! Научи их лупить девчонок!
- Бить окна!..
- Играть в расшибалочку!..
Все ребята хохотали, и я тоже не отставал от них. Действительно, какой из меня вожатый!
- Ну, хватит. Посмеялись - и хватит! - серьезно сказала Нина. - Согласен, Збандуто?
- Нет, - ответил я. - У меня профессиональная негодность. Я от волнения заи... заи... заикаюсь.
Ребята снова засмеялись.
- То ты икаешь, - сказала Нина, - то ты заикаешься. Довольно валять дурака. Говори, согласен или нет?
- А что я буду с ними делать? - спросил я.
- Подготовишь в октябрята, - ответила Нина.
- Будешь их сажать на горшки и вытирать носы! - выкрикнул Сашка и посмотрел в спину Насти.
Он явно хотел ей угодить. И тут она оглянулась и сказала те самые слова, которые и втянули меня в эту историю. Потом-то оказалось, что она просто пошутила.
- Что здесь смешного? - сказала она. - Это ведь серьезное дело.
На секунду наши глаза встретились, и я вдруг, к своему величайшему удивлению, услышал собственный голос, который произнес:
- Я согласен.
- Несчастный Надувато, мне тебя жаль! Сашка корчился от смеха.
- Может, помолчишь? - спросил я. - А?
- Ну, вот и хорошо, Збандуто, сказала Нина. Мы знаем твои слабости, но доверяем. А ты должен оправдать это доверие.
- Можете на меня положиться, - громко ответил я и победно оглядел притихший класс.
- Подумай, о чем ты будешь говорить с ними на первом сборе. Для этого нужна какая-то находка, предупредила Нина.
По дороге домой я думал о первоклассниках. Мы с ними понаделаем дел. Можно, к примеру, перейти на ускоренное обучение: за год три класса. Вот будет пожар! Все обалдеют. Может быть, моим методом сможет воспользоваться наша школа или даже вся страна. А можно еще организовать для них учение во время сна. Они будут ночью спать и учиться, а днем гулять. Чем не жизнь?.. Идеи так и роились в моей голове.
Пусть теперь Н.Монахова скажет, что я ничем не увлекаюсь. Воспитать современного человека, подготовить его для жизни в двадцать первом веке - это поважнее, чем пищать на флейте.
И тут меня осенило: надо для первой встречи произнести речь. Это будет та самая "находка", о которой говорила Нина.
Я вытащил на ходу из портфеля тетрадь и, остановившись, быстро написал: "Дорогие ребята, пионерская организация..." Дальше у меня почему-то не пошло, хотя сама находка показалась мне блестящей. И, не в силах сдержать радость, я побежал домой, чтобы рассказать обо всем маме.
Дверь мне открыла Полина Харитоньевна. С тех пор как я ее спас от неминуемой смерти, она зачастила к нам: пьет с нами чай или обедает. Ей нравилось, что из наших окон хорошо видно, кто куда пошел, кто что понес, кто как одет. Мама ее жалела и говорила, что в ней, в Полине Харитоньевне, сильны пережитки прошлого, что она из буржуазной среды. Конечно, ей ведь восемьдесят лет.
Вид у Полины Харитоньевны был испуганный, особенно в этом странном салопе, который она натянула на себя. А в тот момент, когда она открыла дверь, меня как раз снова посетило вдохновение, и я выпалил ей прямо в лицо продолжение своей речи.
- "Дорогие ребята! - крикнул я торжественно-торжественно. Я теперь начинал понимать Нину. - Пионерская организация, известная своим благородством..."
- Что-нибудь случилось? - спросила Полина Харитоньевна, отступая.
- Случилось, - ответил я.
- Что? - Полина Харитоньевна всего боялась.
- Меня назначили вожатым! - крикнул я и пролетел мимо нос в комнату, чтобы записать продолжение речи.
Она вошла следом за мной:
- Вожатым? Тебя?
Я вырвал листок из тетради и быстро стал записывать речь.
- В первый класс "А", - ответил я.
- Ну, что ж, Бока, теперь ты должен будешь показывать пример другим.
- Не называйте меня больше Бокой, - попросил я, - я уже не маленький.
- Хорошо, - согласилась Полина Харитоньевна. - Может быть, пообедаешь?
- Нет, - твердо ответил я, - я буду сочинять речь... и развивать силу воли. Волевой человек может добиться чего угодно.
Я склонился к столу, потому что почувствовал, что меня опять осенило.
В это время хлопнула входная дверь. Пришла мама. Я выскочил ей навстречу.
- Мама! - закричал я. - У меня хорошая новость!
- Тише, тише, не кричи так, - попросила она.
- Меня назначили вожатым в первый класс, - с ходу перешел я на шепот.
Мама скептически поджала губы. До чего же все-таки взрослые скучный народ! Я думал, она закачается или хотя бы улыбнется. Ну ничего, когда она узнает, какие я задумал дела, поверит в меня.
- Только не называй меня больше Бокой, - предупредил я и удалился в свою комнату.
Речь была написана, и теперь, нежно разглаживая эту драгоценную бумагу, я учил ее наизусть.
- "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своими славными делами, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам..."
Я перестал читать, подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине, чтобы послушать, что обо мне говорят мама и Полина Харитоньевна.
- Неужели исправится? - долетел до меня голос мамы. - Неужели возьмется за ум?
- А что вы думаете, - ответила Полина Харитоньевна. - Обещал развивать силу воли.
- Боже мой! - вздохнула мама. - Чего он только не обещал развивать: и силу воли, и память, и внимательность, и не лгать, и не драться, и, наконец, помогать мне!
Я решил напомнить о себе и прокричал в замочную скважину:
- "Чтобы я закалил вас и подготовил нам достойную смену..." - На слове "смена" у меня сорвался голос, и получилось не очень красиво.
Тем не менее я прильнул глазом к скважине: Полина Харитоньевна и мама были передо мной как на ладони. Представьте, они с аппетитом обедали, пока я страдал на благо общества. Я с возмущением открыл дверь.
- А, Бока, - сказала мама. - Может быть, все же пообедаешь?
- Опять "Бока"! - возмутился я. - Это, наконец, надоело.
Но за стол я сел. От этой речи я здорово проголодался.
После обеда я вновь вернулся к своей работе. Пробежал речь глазами и остался доволен. Вот только нет в ней упоминания о мужестве. Вставил в нескольких местах слово "мужество".
- Борька! - крикнул кто-то за окном. - Збандуто!
Я узнал Сашкин голос.
"А-а-а, притащился! - подумал я. - Ну покричи, покричи. Только теперь мне не до тебя. Я занят серьезным делом, это тебе не этюды для флейты".
- "Дорогие ребята! Пионерская организация, известная своим мужеством, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам, мужественным, мужественным..." продолжал я повторять одно слово, как испорченный проигрыватель, явно выжидая, позовет меня Сашка еще или нет.
Нет, не зовет. Неужели ушел? Предатель! Бросает друга в трудную минуту! Чтобы убедиться, что Сашка действительно предатель, я подошел к окну - мы живем на первом этаже - и открыл его.
Сашка стоял на своем обычном месте.
- Ну, скоро ты? - спросил он.
- Не мешай, - ответил я. - Я занят.
- А как же я? - удивился Сашка. - Что же мне делать в полном одиночестве?
- Действительно, - я посмотрел на его постную физиономию, - а как же ты? - и, не раздумывая, полез в окно.
От сквозняка совсем некстати широко распахнулась дверь, и мама с Полиной Харитоньевной увидели меня сидящим верхом на подоконнике.
- Ты куда? - закричала мама. - А как же твоя речь?
- Ничего, - ответил я, - даже министры читают свои речи по бумаге, - и прыгнул вниз.
Через несколько дней, когда все ребята и я, между прочим, уже забыли, что меня назначили вожатым, в нашем классе появились две маленькие девочки. Все, конечно, тотчас уставились на них. Это ведь необычное событие.
А я в это время стоял на голове на спор с Сашкой. Стоял, поглядывал на Настю и болтал ногами. На этот раз победителем выходил я. Сашка отстоял до ста, а я пошел на вторую сотню. Между прочим, это полезно. Только учителя этого не понимают. Говорят - хулиганство. А как же йоги?