И вот, представьте себе, воспоминание о дало мне ключ к спасению.
Еще будучи мальчиком, я любил клеить иапускать воздушных змеев. Ну, и вспомнив об этом прекрасном занятии, я воспрянул духом. Змей! Бумажный змей - вот спасение!
Корзины от прощальных подношений пошли на каркас. Ну, а потом мы сва- рили клейстер, собрали все бумажное, что было нсудне - газеты, книжки, разную коммерческую корреспонденцию, - и принялись клеить. И скажу вам, не хвастаясь, змей получился на славу. Уж кто-кто, а я-то в этом деле специалист. Ну, а когда высохло это сооружение, мы выбрали канат подлин- нее, выждали ветерок, запустили...
И ничего, знаете, прекрасно потянуло, пошла наша яхта и снова стала слушать руля.
Я развернул карту, выбираю место, куда зайти для ремонта. Вдруг слышу странные какие-то звуки. Потрескивает что-то на палубе. Встревоженный, поднимаюсь и вижу страшную картину: конец, на котором держался н змей, зацепился за брашпиль и к моменту моего прихода перетерся и, как гово- рится, на волоске держится.
- Аврал! Все наверх! - скомандовал я.
Лом и Фукс выскочили на палубу. Стоят, ждут моих распоряжений.
Но распорядиться было нелегко. Тут, сами понимаете, нужно бы наложить узел. Но ветер усилился, канат натянулся, как струна, а струну, знаете, не завяжешь.
И я уже думал - все кончено. Но тут исполинская сила Лома нашла над- лежащ применение. Он, понимаете, хватается одной рукой за канат, дру- гой за скобу на палубе, напрягает бицепсы. На канате появляется слаби- на...
- Так держать, не отпускать ни в коем случае! - скомандовал я, а сам стал накладывать узел.
Но тут вдруг неожиданно шквал налетает на нас с кормы, змей рванулся, скоба вылетела из палубы, как морковка игрядки, и Лом взвился в обла- ка, едва успев крикнуть:
- Есть так держать!
Ошеломленные, мы с Фуксом посмотрели вслед. А Лома уже и не видно совсем. Мелькнула в облаках черная точка, и наш храбрый товарищпокинул нас среди океана...
Наконец я пришел в себя, взглянул на компас, заметил направление, оценил на глаз погоду. И, должен сказать, выводы получились неважные: свежий ветер силою в шесть баллов со скоростью до двадцати пяти миль в час уносил моего старшего помощника к берегам Страны восходящего солнца. Мы же снова беспомощноолтались по волнам, лишенные двигателя и управ- ления.
Я расстроился, ушел с горя спать и, только немного забылся, слышу - Фукс меня будит. Ну, я протер глаза, поднимаюсь и, оверите ли, вижу: коралловый остров справа по курсу. Все как полагася: пальмы, лагуна... Тут, знаете, если пристать, можно и парусишки кое-как соорудить. Словом, фортуна, как говорится, нам улыбнулась, но, увы, улыбка-то эта оказалась фальшивой.
Посудите сами: ветерок гонит нас не спеша, вот мы поравнялись с ост- ровом, вот он рядом, рукой подать... Но ведь это только так говорится, а поди- найди руку в двести сажен... Словом, ясно: проносит мимо.
Другой бы на моем месте растерялся, но я, знаете, н таков. Морская практика рекомендует в подобных случаях забрасывать на берег якорь на конце. Рукой, конечно, не забросишь: тут нужна пушка или рета. Ну, по- нятно, я бросаюсь в каюту, ищу указанные предметы, перерыл, перекопал все - нет, понимаете, ни ракет, ни пушки: недосмотрел, не захватил при отправлении. Лезут под руки все большие предметы туалета: галстуки, под- тяжки... Из них, знаете, пушки не сделаешь.
Но тут нельшая экскурсия в прошлое подсказала мне план дальнейших действий.
Я, видите ли, не могу сказать, чтобы в детстве отличался примерным поведением. Напротив, с общепризнанной точки зрения, я хотя хулиганом и не был, но озорником был, не скрою. И такой инструмент, как рогатка, ни- когда не покидал моего кармана... Да.
Вспомнил я это дело, и меня как осенило: пушку, конечно, из подтяжек не соорудишь, а рогатку - почему же? И вот я хватаю шесть пар тугих ре- зиновых подтяжек и устраиваю на палубе этакую рогатку увеличенных разме- ров.
Ну, а дальше понятно; заряжаю ее небольшим якорем, затем мы вместе с Фуксом лебедкой натягиваем ее потуже. Я командую:
- Внимание!
Затем обрубаю конец, и якорвзвивается, унося с собой тонкий, но прочный канат. И вижу - порядок! Якорь взял.
А полчаса спустя мы уже были на берегу, и наши топоры звенели, нару- шая торжественную тишину девственного леса.
Конечно, тяжеленько пришлось вдвоем, но справились. Отлично справи- лись.
Тайфун потрепал нас изрядно, пришлось, знаете, заново проконопатить борта, просмолить всю яхту, главное, поставить новый рангоут и таке- лаж. Пришлось потрудиться на славу. Но зато все поправили. А с мачтой так просто прекрасно унас уладилось: выбрали небольшую стройную пальмочку, выкопали вместе с корнями, да так и поставили целиком. Сверху укрепили, как полагается, вантами, а внизу, в трюме, вместо балласта на- сыпали земли, полили, и, знаете, принялась наша мачта.
Ну, потом скроили паруса, сшили, пняли и пошли.
Управлять судном с таким вооружением, конечно, нескоко непривычно, но зато есть и удобства: листья над головой шумят, зелень ласкает глаз... Потом плоды на пальме созрели, и так это приятно, знаете: стоишь на вахте, жара, мучает жажда, но стоит вам несколько подняться по мачте, и в руке у вас молодой кокосовый орех, полный свежего молока. Прямо не яхта, а плавучая плантация...
Да. Ид так, поправляемся на фруктовой диете, держим курс к месту предполагаей посадки Лома. День идем, два идем. И вот на третий день по носу у нас открылась земля. В бинокль видно: порт, входные знаки, го- род на берегу... Зайти бы, конечно, недурно, но я, знаете, воздержался, не пошел. Там вообще-то иностранцев не очень ласково тогда принимали, а у меня, тем более, личные счеты с господином Кусаки. Ну о к свиньям.
Глава XVIII Самая печальная, так как в ней "Беда" гибнет, на этот раз уже безвозвратно
Вот я и пошел сторонкой. Иду. День прошел - ничего, а к ночи пал ту- ман. Такой туман - ничего не видно, хоть глаз выколи. Со всех сторон сигналы, гудки, сирены воют, звонят колокола... Тревожно, но зато, знае- т весело. Да только недолго продолжалось это веселье. Слышу, летит на нас быстроходное судно. Пригляделся, вижу - миноносец на полном ходу. Я - вправо на борт. Смотрю, и он право на борт. Я влево, и он влево...
И вот, пониете, страшный удар, борта затрещали, вода хлынула на па- лубу, и "Беда", рассеченная пополам, стала медленно погружаться в пучи- ну.
Ну, вижу, конец!
- Фукс, - говорю я, - берите спасательный круг и плывите прямо на вест. Здесь недалеко.
- А вы? - спрашивает Фукс.
- А мне, - говорю, - некогда. Вот запись нужно сделать в журнале, с судном попрощаться, а главное, мне туда не по дороге...
- И мне, Христофор Бонифатьевич, тоже не по дороге. Не тянет меня ту- да.
- Напрасно, Фукс, - возражаю я, - там все-таки берег, различные кра- соты, священная гора Фудзияма...
- Да что красоты! - отмахнулся Фукс. - Там с голоду ноги протянешь. Работы не найдешь, а по старой специальности, по карточной части, мы против них никуда не годимся. Обдерут, как липку, по миру пустят. Уж я лучше с вами.
И так меня тронула эта верность, что я ощутил прилив сил. "Эх, - ду- маю, - рано панихиду петь!" Осмотрел размеры повреждений, достал топор.
- Аврал! - командую. - Все наверх! Снасти долой, рубить мачту!
Фукс рад стараться. Такую энергию проявил, что я просто удивился. Да и то сказать: ломать - не делать, душне болит.
Ну, и не успели мы оглянуться, пальма наша уже за бортом. Фукс прыг- нул туда, я ему передал кое-какие ценности. Бросил спасательный круг, компас вместе с нактоузом, пару весел, анкерок воды, из гардероба кое-что...
А с все на палубе, на "Беде". И вот чувствую, настает последняя ми- нута: корма вздыбилась, корпус погружается, сейчас нырнет...
У меня слезы брызнули из глаз... И тут, знаете, я хватаю топор и собственной рукой вырубаю кормовую доску с буквами...
Ну, а затем в воду и - к Фуксу на пальму. Сажусь верхо и наблюдаю, как океан поглощает остатки моего многострадального судна.
И Фукс наблюдает. И вижу - у него тоже слезы на глазах.
- Ничего, - говорю, - не унывайте, еще с вами поплаваем. То ли еще бывает...
Да. Ну, знаете, посмотрели еще на то место, где волны сомкнулись над судном, и стали устраиваться. И, представьте, устроились не без удобств.
Конечно, после яхты чуввуется некоторый недостаток комфорта, но все же самое необходимое было у нас. Установили компас, соорудили кое-как парусишко из старой тельняшки, спасательный круг на ветку повесили, а кормовую доску я вместо письменного стола приспобил.
В общем, все хорошо, вот только ногам мокро.
И вот однаждвидим - сзади, за кормой, дымок. Я уж думал - опять тот миноносец, но окалось, что это просто "купец" - бродячий пароход под английским флагом. Я не хотел просить помощи: как-нибудь, думаю, сам до- берусь. Но тут так получилось.
Я, как заметил судно, сейчас же достал письменные принадлежности и стал делать соответствующую запись в вахнном журнале. А капитан этого парохода, со своей стороны, заметив нас, взял подзорную трубу и, понят- но, обнаружил не совсем блестящее пожение нашего судна, если можно назвать судном подобное сооружение.
Но он все же сомневался, идти ли на помощь, поскольку мы не проявля признаков паники и не подавали соответствующих сигналов...
Вот тут-то, понимаете, обстоятельства и сложились так, что он неожи- данно изменил свое решение.
Я, видите ли, как раз в это время закончил запись и поставил свой времный стол, так сказать, стоймя. И вот буквы блеснули. Капитан уви- дел слово "Беда" и принял его за призыв на помощь или за сигнал бедствия, что ли. Ну, повернул к нам, а полчаса спустя нас уже подняли наорт, и мы с капитаном за чаркой рома обсуждали этот забавный слу- й...
Да. Пальму я ему подарил, он ее в салоне приказал поставить, весла, компас тоже отдал, а себе оставил круг и кормовую надпись. Все-таки, знаете, память.
Ну, посидели. Он рассказал, что идет в Канаду за лесом, потом о но- востях поговорили, потом он ушел, а я остался еще почитать свежие новос- ти.