Ну, пригляделся, вижу - двойник мой заметно похудел, однако жи а на животе у него зияет огромная рана и из нее пух летит по всему берегу...
Тут, знаете, кортик у го отобрали, взяли под белые руки довольно вежливо и повели. И команду его повели. А мы не успели опомниться, смот- рим - качают нас.
Ну, покачали, успокоились, выяснили отношения, потом пош яхту ос- матривать.
Я вижу - не моя яхта, однако очень похожа. Не обошел бы я на своей весь мир - сам мог бы перепутать. Да. Ну, заприходовали эту посудину, как полагается, а на другой день и пароход пришел.
Распрощались мы. Потом я с Фуксом уехал и вот, видите, до сих пор жив, здоров и молод душой. Фукс исправился, поступил на кинофабрику зло- деев играть: у него внешность для этого подходящая. А Лом там остался, командовать этой яхтой.
Вскоре я от него письмо получил. Писал он, что ничего, справляется, и яхта неплохо ходит. Конечно, эта "Беда" не "Беда". Ну, да это не беда, все-таки плавает... Да.
Вот так-то, молодой человек. А вы говорите, что я не плавал. Я, ба- тенька мой, плавал, да еще как плавал! Вот, знаете, стар стал, память слабеет, а то бы я вам рассказал, как я плавал.
Глава XXII, дополнительная, без которой иной читатель мог бы и обой- тись
До позднего вечера сидел я тогда и слушал, боясь пророни слово. А когда Врунгель закончил свой необыкновенный рассказ, я спросил почти- тельно и скромно:
- А что, Христофор Бонифатьевич, если бы записать эту историю? Так сказать, в назидание потомства и вообще...
- Ну что же, - ответил он, подумав, - запишите, пожалуй. Мне скрывать нечего, правду не утаишь... шите, голубчик, а как закончите, я посмот- рю и поправлю, если что не так...
В ту же ночь я сел за работу, и вскоре объемистый труд, начисто пере- писанный крупным почерком, лежал у Врунгеля на столе.
Христофор Бонифатьевич внимательно просмотрел мои записки, кое-где сделал незначительные, но весьма ценные поправки, а через два дня, возв- ращая мне ропись, сказал несколько огорченно:
- Записали вы все правильно, слово в слово... Вот только с вами-то я по-свойски говорил, как моряк с моряком, а иной попадется бестолковый читатель и, может случиться, не так поймет. У меня у самого в молодости презабавный был случай: я еще тогда только-только на море пришел, юнгой плавал. И вот стояли мы как-то на якоре... урман был у нас - серьезный такой человек, не дай бог. И вот собрался он на берег. Прыгнул в шлюпку и кричимне:
- Эй, малый, трави кошку, да живо!
Я услышал и ушам не верю: у нас на судне кот был сибирский. Пушистый, мордастый, и хвост, как у лисы. Такой ласковый да умный, только что не говорит. И вдруг его травить! За что? Да и чем травить, опять же? Я в этом смысле спросил у штурмана... Ну и выдрали меня тогда - как говорит- ся, линьков отведал. - Да-с. Вот я и боюсь: станут люди читать, напутают в терминологии, и тут такая может получиться двусмысленность, что я пе- ред читателем прстану в нежелательном виде. Так что уж вы, батенька, потрудитесь: все морские слова в отдельный списочек, по порядку русского алфавита, подберите и мне представьте. А я на досуге займусь, обдумаю это дело и дам свои объяснения.
Я не пренул выполнить это указание и вскоре представил Врунгелю не- большой список, слов в шестьдесят. Он просмотрел, обещал к утру написать объяснения, потом попросил неделю сроку, потом заявил, что раньше чем через месяц не управится, а когда год спустя я как-то напомнил об этом злополучном сларике, Христофор Бонифатьевич рассердился не на шутку, обозвал меня мальчишкой и дал понять, что дело это серьезное и торо- питься с ним не следует.
Так и вышла книжка без словарика. И ничего, читали люди и, в общем, кажется, правильно все понимали. Но вот недавно, когда готовилось новое издание "Приключений капитана Врунгеля", Христофор Бонифатьевич вызвал меня и торжественно передал свой последний научный труд.
Мы тщательно изучили эту интересную работу, оценив ее по досто- инству, решили напечатать полностью.
Рассуждение капитана дальнего плавания Христофора Бонифатьевича Врун- геля о морской терминологии
Мною и дрими наблюдателями неоднократно было замечено, что человек, вдоволь испивший соленой влаги из бездонной чаши океана поражается странной болезнью, в результате которой со временем наполовину теряет бесценный дар человеческой речи.
Такой человек вместо слов родного языка, вполне точно обозначающих тот или иной предмет, применяет вокабулы, столь затейливые, что порой с личностью, не зараженнойтой болезнью, уже и объясниться не может. Ког- да же такая личность в непонимании разводит руками, больной глядит на нее с презрением и жалостью.
В ранней молодости недуг этот поразил и меня. И сколь настойчиво ни пытался я излечиться, меры, принятые мною, не принесли желанного исцеле- ния.
По сей день выстрел для меня не громкий звук огнестрельного оружия, а рангоутное дерево, поставленное перпендикулярно к борту; беседка - не уютная садовая постройка, а весьма неубное, шаткое висячее сиденье; кошка в моем представлении, хотя и имеет от трех до четырех лап, являет- ся отнюдь не домашним животным, но маленьким шлюпочным якорем.
С другой стороны, если, выходя из дому, я спускаюсь по лестнице, на бульваре отдыхаю на скамейке, а придя домой, рогреваю чай на плите, то, стоит мне попасть на судно (хотя бы и мысленно), эти предметы сразу превращаются в трап, банку и камбуз соответственно.
Поразмыслив над этим, я решил было вовсе инать все морские термины из своего лексикона, заменив их теми словами, которые с давних пор су- ществуют в обычном нашем живом языке.
Результат, однако, получился весьма нежелательный: первая же лекция, прочитанная мною в соответствии с принятым решением, доставила много не- нужныогорчений как мне, так и моим слушателям.
Начать с того, что лекция эта продолжалась втрое дольше против обыч- ной, ибо оказалось, что в морском языке есть немало терминов, вовсе не имеющих заны. Я же, не желая отступать от принятого решения, каждый раз пытался заменить эти термины их пространными толкованиями. Так, к примеру,место слова рея я каждый раз говорил: "Круглая деревянная бал- ка, неолько утолщенная в средней части, горизонтально подвешенная на высоком тонком столбе, вертикально установленном на судне..." Вместо слова руль я принужден был повторять: "Вертикальная пластина, с помощью рыча или нового специального привода поворачивающаяся на вертикальной оси, укрепленной на подводной части задней оконечности судна, служащая для изменения направления движения последнего..."
Сожалея при этом о напрасной трате времени, потребного для неоднок- ратного произнесения этих определений, я старался выгаривать их одним духом, скороговоркою. А так как слов, требующих подобных разъяснений, попадалось немало, лекция моя стала походить на заклинание волшебника или на камлание шамана. И вполне естественно, что слушатели мои, несмот- ря на все старание, в котором я не имею оснований сомневаться, ничего из моих объяснений не усвоили и, более того, не поняли.
Огорченный неудачей, я тем не менее не пал духом. Терпеливо и внимательно я снова проработал этот вопрос, и после всестороннего изучения имеюхся на эту тему трудов и литературных источников, сопоставив их с собственными наблюдениями, я пришел к выводу, что: морская терминология есть не что иное, как специальный морской инструмент, которым каждый мо- ряк обязан владеть столь же уверенно и искусно, сколь уверенно плотник владеет топором, врач - ланцетом, а слесарь - отмычкой.
Но, как во всяком деле, инструмент непрерывно совершенствуется, час- тично вовсе исключается из обихода, частично заменяется новым, более простым и удобным в обращении, нередко заимствованным из другого ремес- ла, так и в морской практике - одни термины широко входят в состав об- щегражданского живого языка, как то произошло, например, со словами: мачта, руль,турман; другие же, напротив, вовсе утрачивают свое былое значение и заменяются новыми, общепринятыми, как то было со словами ант- ретно или триангль, которые не так еще давно прочно держались в морском словаре, аынче совсем забыты, уступив свое место словам приближенно и треугольник соответственно.
Изложенное позволяет рассчитывать, что со временем, путем взаимных разумных уступок, моряки и сухопутные люди придут наконец к одному об- щепринятому языку. Надеяться, однако, о такое слияние произойдет в ближайшем будущем, нет оснований. А посему сегодня при чтении всякой серьезной работы по морскому делу, такой, например, как описание моих приключений во время плавания на парусной яхте "Беда", для человека, не овладевшего вполне морским языком, обязательно (!) пользование хотя бы небольшим пояснительным словариком, который и предлагается мною читате- лю.
ТОЛКОВЫЙ МОРСКОЙ СЛОВАРЬ ДЛЯ БЕСТОЛКОВЫХ СУХОПУТНЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ Состав- н X.Б. Врунгелем
Анкерок. - Не случайно многие морские словари начинаются у нас этим словом, с которым некоторым образом связано самое чало русского флота. Как известно, в строительстве первых русских кораблей принимали участие голландские специалисты - мастера корабельного дела и мастера выпитьНельзя сказать, однако, что пили они без меры. Мерой для вина как раз и служил анкер - крепкий деревянный бочонок ведра на два, на три. Такой бочонок - анкерок - и сейчас держат на каждой спасательной шлюпке, только хранят в нем не вино, а пресную воду.
Балл. - Не следт путать со словом "бал"! Бал - это вечер с танцами, а балл - отметкакоторую моряки ставят погоде, мера силы ветра и волне- ния. О баллов - штиль, полное безветрие... 3 балла - слабый ветер... 6 баллов - сильный ветер... 9 баллов - шторм, очень сильный ветер. Когда дует орм, и судну и экипажу тоже порой приходится потанцевать! 12 бал- лов - ураган. Когда небольшое судно попадает в зону урагана, случается, что моряки говорят: "Кончен бал!", - и бодро идут ко дну.