2‑й мужик. Да уж возьму, коли так малый усетился, чтобы беспременно ее взять. Тоже с немилой жить беда! Со старухой посоветуюсь, да и с богом.
Федор Иваныч. Ну, и по рукам.
2‑й мужик. Да уж видно, что так.
1‑й мужик. И как тебе фортунит, Захар: приехал за совершением дела, а глядь – сноху за сына какую кралю высватал. Только бы спрыснуть, значит, чтобы хворменно было.
Федор Иваныч. Этого совсем не нужно.
Неловкое молчание. Я ведь вашу жизнь крестьянскую очень понимаю. Я, вам скажу, сам подумываю, где бы землицы купить. Домик построил бы да крестьянствовал. Хоть бы в вашей стороне.
2‑й мужик. Разлюбезное дело!
1‑й мужик. Двистительно, при деньгах можно в деревне себе всякое удовольствие получить.
3‑й мужик. Что и говорить! Деревенское дело, скажем, во всяком разе слободно, не то, что в городу.
Федор Иваныч. Что ж, примете в общество, коли у вас поселюсь?
2‑й мужик. Отчего же не принять? Вина старикам выставишь, сейчас примут.
1‑й мужик. Да питейное заведение, примерно, или трактир откроете, житье такое будет, что умирать не надо. Царствуй, и больше никаких.
Федор Иваныч. Там видно будет. А только хочется на старости лет спокойно пожить. Жить мне и здесь хорошо – жалко и оставить: Леонид Федорович ведь редкой доброты человек.
1‑й мужик. Это двистительно. Да что же он наше‑то дело? Ужели ж так, без последствий?
Федор Иваныч. Он‑то бы рад.
2‑й мужик. Видно, он жены боится..
Федор Иваныч. Не боится, а тоже согласия нет.
3‑й мужик. А ты бы, отец, постарался, а то как нам жить? Земля малая…
Федор Иваныч. Да вот посмотрим, что выйдет от Татьяниных хлопот. Ведь она взялась.
3‑й мужик(пьет чай). Отец, помилосердствуй! Земля малая, не токмо скотину, – курицу, скажем, и ту выпустить некуда.
Федор Иваныч. Да кабы в моих руках дело было. (Ко 2‑му мужику.) Так так, братец, сваты мы с тобой будем. Кончено дело об Тане‑то?
2‑й мужик. Да уж сказал коли я, и без пропою назад не попячусь. Только бы дело наше вышло.
Те же, входит кухарка, заглядывает на почку, делает туда знаки и тотчас же начинает оживленно говорить с Федором Иванычем.
Кухарка. Сейчас из белой кухни позвали Семена вверх; барии да энтот, что вызывает с ним, лысый‑то, посадили его да велели на место Капчича действовать.
Федор Иваныч. Что ты врешь!
Кухарка. Как же! сейчас Тане Яков сказывал.
Федор Иваныч. Чудно это!
Те же и кучер.
Федор Иваныч. Ты что?
Кучер(к Федору Иванычу). Так и скажите, что я не нанимался с собаками жить. Пускай другой кто живет, а я с собаками жить не согласен.
Федор Иваныч. С какими собаками?
Кучер. Да привели от Василья Леонидыча трех кобелей к нам в кучерскую. Напакостили, воют, а приступиться нельзя – кусаются. Злые, черти! – того и гляди, сожрут. И то хочу поленом ноги им перебить.
Федор Иваныч. Да когда же это?
Кучер. Да нынче привели с выставки, какие‑то дорогие, пустопсовые, что ль, леший их знает! Либо собакам в кучерской, либо кучерам жить. Так и скажите.
Федор Иваныч. Да, это непорядок. Я пойду спрошу.
Кучер. Их бы сюда, что ль, к Лукерье.
Кухарка(горячо). Тут люди обедают, а ты кобелей запереть хочешь. Уж и так…
Кучер. А у меня кафтаны, полости, сбруя. А чистоту спрашивают. Ну, в дворницкую, что ль.
Федор Иваныч. Надо Василью Леонидычу сказать.
Кучер(сердито). Повесил бы себе на шею кобелей этих, да и ходил бы с ними, а то сам‑то небось на лошадях ездить любит. Красавчика испортил ни за что. А лошадь была!.. Эх, житье! (Уходит, хлопая дверью.)
Те же, без кучера.
Федор Иваныч. Да, непорядки, непорядки! (К мужикам.) Ну, так так‑то, пока прощайте, ребята!
Мужики. С богом.
Федор Иваныч уходит.
Те же, без Федора Иваныча. Как только Федор Иваныч уходит, на печке слышно кряхтенье.
2‑й мужик. Уж и гладок же, ровно анарал.
Кухарка. Да что и говорить! Горница особая, стирка на него вся от господ, чай, сахар – это все господское, и пища со стола.
Старый повар. Как черту не жить, – накрал!
2‑й мужик. Это чей же, на печке‑то?
Кухарка. Да так, человечек один.
Молчание.
1‑й мужик. Ну, да и у вас, посмотрел я давеча, ужинали, капиталец дюже хорош.
Кухарка. Жаловаться нельзя. На это она не скупа. Белая булка по воскресеньям, рыба в постные дни по праздникам, а кто хошь, и скоромное ешь.
2‑й мужик. Разве постом лопает кто?
Кухарка. Э, да все почитай. Только и постятся, что кучер (не этот, что приходил, а старый…), да Сема, да я, да икономка, а то все скоромное жрут.
2‑й мужик. Ну, а сам‑то?
Кухарка. Э, хватился! да он и думать забыл, какой такой пост есть.
3‑й мужик. О господи!
1‑й мужик. Дело господское, по книжкам дошли. Потому умственность!
3‑й мужик. Ситник‑то каждый день, я чай?
Кухарка. О, ситник! Не видали они твоего ситника! Посмотрел бы пищу у них: чего‑чего нет!
1‑й мужик. Господская пища, известно, воздушная.
Кухарка. Воздушная‑то, воздушная, – ну, да и здоровы жрать.
1‑й мужик. В аппеките, значит.
Кухарка. Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью – свое. Ест и запивает, ест и запивает.
1‑й мужик. Она, значит, в препорцию и проносит пищу‑то.
Кухарка. Да уж как здоровы жрать – беда! У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят.
2‑й мужик. Как свиньи, в корыто с ногами.
Мужики смеются.
Кухарка. Только, господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: конфеты, жамки – и конца нет. В постели лежа – и то едят.
3‑й мужик. Вот так так. (Хохочет.)
1‑й и 2‑й мужики. Да ты чего?
3‑й мужик. Хоть бы денек так пожить!
2‑й мужик. Ну, а когда же дела делают?
Кухарка. Какие у них дела? В карты да в фортепьяны – только и делов. Барышня, так та, бывало, как глаза продерет, так сейчас к фортепьянам, и валяй! А эта, что живет, учительша, стоит, ждет, бывало, скоро ли опростаются фортепьяны; как отделалась одна, давай эта закатывать. А то двое фортепьян поставят, да по двое, вчетвером запузыривают. Так‑то запузыривают, аж здесь слышно.
3‑й мужик. Ох, господи!
Кухарка. Ну, вот только и делов: в фортепьяны, а то в карты. Как только съехались, сейчас карты, вино, закурят – и пошло на всю ночь. Только встанут – поесть опять!
Те же и Семен.
Семен. Чай да сахар!
1‑й мужик. Милости просим, садись.
Семен(подходит к столу). Благодарю покорно.
1‑й мужик наливает ему чай.
2‑й мужик. Где был?
Семен. Вверху был.
2‑й мужик. Что ж, какие же там дела?
Семен. Да и не поймешь. Не знаю, как сказать.
2‑й мужик. Да что ж, дело какое?
Семен. Да и не знаю, как сказать, силу какую‑то во мне пытали. Да я не пойму. Татьяна говорит: делай, мы, говорит, нашим мужикам землю охлопочем, продаст.
2‑й мужик. Да как же она сделает‑то?
Семен. Да не пойму от нее, она не сказывает. Только, говорит, делай, как я велю!
2‑й мужик. Что ж делать‑то?
Семен. Да сейчас ничего. Посадили меня, свет потушили, велели спать. А Татьяна тут же схоронилась. Они не видят, а я вижу.
2‑й мужик. Что ж это, к чему?
Семен. А бог их знает – не поймешь.
1‑й мужик. Известно, для разгулки времени.
2‑й мужик. Ну, видно, этих делов не разберем мы с тобой. А вот ты сказывай: денег ты много забрал?
Семен. Я не брал, все зажито, двадцать восемь рублей, должно.
2‑й мужик. Это ладно. Ну, а коли бог даст, о земле сладимся, ведь я тебя, Семка, домой возьму.
Семен. С моим удовольствием.
2‑й мужик. Набаловался ты, я чай. Пахать не захочешь?
Семен. Пахать‑то? Давай сейчас. Косить, пахать, это все из рук не вывалится.
1‑й мужик. А все, примерно, после городского жительства не поманится.
Семен. Ничего, и в деревне жить можно.
1‑й мужик. А вот дядя Митрий на твое место охотится, на великатную жизнь.
Семен. Ну, дядя Митрий, наскучит. Оно, глядеться, легко, а беготни тоже много. Замотаешься.
Кухарка. Вот ты бы, дядя Митрий, посмотрел балы у них. Вот подивился бы!
3‑й мужик. А что ж, едят всё?
Кухарка. Куды тебе? Посмотрел бы, что было! Меня Федор Иваныч провел. Посмотрела я: барыни – страсть! Разряжены, разряжены, что куда тебе! А по сих мест голые, и руки голые.
3‑й мужик. О господи!
2‑й мужик. Тьфу, скверность!
1‑й мужик. Значит, клеймат так позволяет.
Кухарка. Так‑то и я, дяденька, глянула: что ж это? – все телешом. Веришь ли, старые – наша барыня, у ней, мотри, внуки, – тоже оголились.
3‑й мужик. О господи!
Кухарка. Так ведь что: как вдарит музыка, как взыграли, – сейчас это господа подходят каждый к своей, обхватит и пошел кружить.
2‑й мужик. И старухи?
Кухарка. И старухи.
Семен. Нет, старухи сидят.
Кухарка. Толкуй, я сама видела!
Семен. Да нет же.
Старый повар(высовываясь, хрипло). Полька‑мазурка это. Э, дура, не знает! – танцуют так…
Кухарка. Ну, ты, танцорщик, помалкивай знай. Во, идет кто‑то.
Те же и Григорий. Старый повар поспешно скрывается.
Григорий(кухарке). Давай капусты кислой!
Кухарка. Только с погреба пришла, опять лезть. Кому это?
Григорий. Барышням тюрю. Живо! С Семеном пришли, а мне некогда.