Николай Иванович(зло). Если у кого нет сердца, кто деревянный…
Степа. Ну, я замолчу.
Тоня. Вопрос ужасный, вопрос нашего времени, и его не надо бояться, надо прямо в глаза смотреть действительности, чтобы разрешить вопрос.
Николай Иванович. Ждать разрешения вопроса общими мерами некогда. Каждый из нас нынче, завтра умрет. Как прожить мне, не страдая от внутреннего разлада?
Борис. Разумеется, одно средство: не принимать участия.
Николай Иванович. Ну, простите, коли я вас обидел. Я не мог не сказать, что чувствую. (Уходит.)
Те же, без Николая Ивановича.
Степа. Как же не принимать участия? Вся жизнь наша связана.
Борис. От этого он и говорит, что надо прежде всего не иметь собственности, изменить всю свою жизнь, жить не так, чтобы мне надо было служить, а жить, служа другим.
Тоня. Ну, я вижу, ты совсем перешел на сторону Николая Ивановича.
Борис. Да я в первый раз понял, и потом то, что я видел на деревне… Надо только снять те какие‑то очки, сквозь которые мы смотрим на жизнь народа, и понять связь их страданий с нашими радостями, и кончено.
Mитрофан Ермилович. Да, но только средство я этого не в том, чтобы губить свою жизнь.
Степа. Удивительно, как мы с Митрофаном Ермиловичем стоим на двух разных полюсах и вместе с тем сходимся: это мои слова – не губить жизнь.
Борис. Понятно. Оба вы хотите жить приятно и для этого желаете иметь устройство жизни, которое бы обеспечивало вам эту приятность. Вы (к Степе) хотите удержать теперешнее устройство, а Митрофан Ермилович хочет нового.
Люба с Тоней шепчутся. Топя идет к роялю и играет ноктюрн Chopin. Все замолкают.
Степа. Вот и прекрасно. Это все разрешает.
Борис. Все затемняет и откладывает.
Во время игры тихо входят Марья Ивановна и княгиня и садятся, слушая. Перед концом ноктюрна слышны бубенчики.
Те же, Марья Ивановна и княгиня.
Люба. Это тетя. (Идет ей навстречу, и Марья Ивановна.)
Продолжается музыка. Входят Александра Ивановна и отец Герасим, священник в наперсном кресте и нотариус. Все встают.
Те же, Александра Ивановна, отец Герасим и нотариус.
Герасим. Прошу продолжать. Приятно.
Княгиня подходит под благословение, также и священник.
Александра Ивановна. Я как себе сказала, что сделаю, так все и сделала. Отца Герасима застала и вот уговорила заехать. Он едет в Курск, и свое дело сделала. И нотариус вот. У него бумага готова. Только подписать.
Марья Ивановна. Не угодно ли позавтракать?
Нотариус кладет на стол бумаги и уходит.
Те же, без нотариуса.
Марья Ивановна. Я очень благодарна отцу Герасиму.
Герасим. Что делать, хоть и не путь мне, но по‑христиански счел долгом посетить.
Александра Ивановна шепчет молодежи. Молодежь сговаривается и уходят на террасу все, кроме Бориса. Священник тоже хочет уходить.
Марья Ивановна, Александра Ивановна, княгиня, отец Герасим, священник и Борис.
Герасим. Что же, побудьте, вы, как пастырь и отец духовный, можете пользу и получить и принесть. Оставайтесь, если Марья Ивановна не имеет чего против.
Марья Ивановна. Нет, я отца Василья люблю, как своего семейного. Я и с ним советовалась, но он слишком мало имеет, по годам своим, авторитета.
Герасим. Всеконечно, всеконечно.
Александра Ивановна(подходит). Так вот видите, отец Герасим, вы одни можете помочь и вразумить. Человек он умный, ученый, но, вы знаете, ученость только может повредить. У него сделалось какое‑то затмение. Он утверждает, что по христианскому закону человек не должен ничего иметь. По разве это можно?
Герасим. Прелесть, гордость ума, самоволие. Отцы церкви вопрос разъяснили достаточно. Но как же это все сделалось?
Марья Ивановна. А если все вам рассказывать, то, когда мы женились, он был совершенно равнодушен к религии, и так мы жили, и прекрасно жили, лучшие годы, первые двадцать лет. Потом он стал думать. Может быть, имела влияние на него сестра или чтение, только он стал думать, читать Евангелие и тогда вдруг стал крайне религиозен, стал ходить в церковь, ездить по монахам. И потом вдруг бросил это все и изменил во всем свою жизнь, начал сам работать, не допускает себе служить прислуге и, главное, теперь раздает именье. Он вчера отдал лес с землей. Я боюсь, у меня шесть человек детей, поговорите с ним. Я пойду спрошу его, хочет ли он вас видеть. (Уходит.)
Те же, без Марьи Ивановны.
Герасим. Ноне многие стали отступать. Что ж, имущество‑то его или супруги?
Княгиня. Его. В том‑то и беда.
Герасим. А чин его какой?
Княгиня. Чин небольшой. Кажется, ротмистр. Он военный был.
Герасим. Многие так уклоняются. В Одессе так дама была в увлечении спиритизма и много начала вредного делать. То все‑таки бог помог возвратить ее к церкви.
Княгиня. Главное, вы поймите: сын мой теперь женится на дочери. Я согласилась, но девушка привыкла к роскоши и потому должна иметь свое обеспечение, а не лечь всей тяжестью на моего сына. Он, положим, работник и замечательный молодой человек.
Выходят Марья Ивановна и Николай Иванович.
Те же, Марья Ивановна и Николай Иванович.
Николай Иванович. Здравствуйте, княгиня, Здравствуйте… Извините, как ваше имя‑отчество?
Герасим. Благословения не желаете?
Николай Иванович. Нет, не желаю.
Герасим. Герасим Федоров. Очень приятно.
Лакей приносит завтрак и вино. Приятная погода. И для уборки хлебов благоприятная.
Николай Иванович. Я предполагаю, что вы приехали по приглашению Александры Ивановны, с тем чтобы отвлечь меня от моих заблуждений и направить на путь истинный. Если это так, то не будем ходить вокруг да около, а прямо приступим к делу. Я не отрицаю, что я не согласен с учением церкви, был согласен, а потом перестал. Но всей душой желаю быть в истине и тотчас же приму ее, если вы покажете мне ее.
Герасим. Как же так вы говорите, что не верите учению церкви. Чему же верить, коли не церкви?
Николай Иванович. Богу и его закону, данному нам в Евангелии.
Герасим. Церковь и поучает этому закону.
Николай Иванович. Если бы она поучала, я бы верил ей; а то она поучает противному.
Герасим. Церковь не может поучать противному потому что она утверждена от самого господа. Сказано: «Даю вам власть… и врата ада не одолеют ее».
Николай Иванович. Это совсем не к этому сказано. Да если бы и признать, что Христос установил церковь, то почему я знаю, что церковь эта ваша?
Герасим. А потому что сказано: «Где двое и трое собрались во имя…»
Николай Иванович. Да и это не к тому сказано и ничего не доказывает.
Герасим. Как же отрицать церковь? Она одна имеет благодать.
Николай Иванович. Я и не отрицал ее да тех пор, пока не убедился, что она поддерживает все противное христианству.
Герасим. Не может она ошибаться, потому что в ней одной истина. Заблуждаются те, кто отошли от нее, а церковь свята.
Николай Иванович. Ведь я вам уже сказал, что я не признаю этого. А не признаю потому, что, как в Евангелии сказано: по делам их познаете их, по плодам познаете; я узнал, что церковь благословляет клятву, убийство, казни.
Герасим. Церковь признает и освящает власти, постановленные от бога.
Во время разговора входят понемногу Степа, Люба, Лизанька, Тоня, Борис, Александра Ивановна и все рассаживаются и расстанавливаются и слушают.
Николай Иванович. Я знаю, что в Евангелии сказано: не только не убий, но не гневайся, а церковь благословляет войска. В Евангелии сказано: «Не клянись!» – церковь приводит к клятве; в Евангелии сказано…
Герасим. Позвольте, когда Пилат сказал: «Заклинаю тебя богом живым», Христос признал клятву, сказав: «Да, это я».
Николай Иванович. Ну, что вы говорите. Ведь это смешно.
Герасим. Потому‑то и не благословляет церковь каждому человеку толковать Евангелие, чтобы он не заблудился, а, как мать, печется о детище и дает им по силам только толкование. Нет, позвольте мне досказать. Церковь не накладывает на своих детей бремена непосильные, а требует исполнения заповедей: люби, не убий, не укради, не прелюбодействуй.
Николай Иванович. Да, не убий меня, не украдь у меня моего краденого. Мы все обокрали народ, украли у него землю, а потом закон установили – закон, чтобы не красть. И церковь все благословляет это.
Герасим. Прелесть, гордость ума говорит в вас. Покорить надо свой гордый ум.
Николай Иванович. Да нет, я вас спрашиваю, как по христианскому закону надо поступить мне, когда я познал свой грех ограбления народа и порабощения его землею? Как поступить: продолжать владеть землей, пользуясь трудами голодных, отдавая их вот на это? (Указывает на лакея, вносящего завтрак и вино.) Или отдать землю тем, у кого ограбили ее мои предки?
Герасим. Должны поступать так, как надлежит сыну церкви. У вас семья, дети, должны соблюдать и воспитать их прилично их сану.
Николай Иванович. Почему?
Герасим. Потому что вас бог поставил в такое положение. И если хотите благотворить, то благотворите, отдавая часть имущества, посещайте бедных.
Николай Иванович. Ну, а как же сказано богатому юноше, что нельзя войти богатому в царство небесное?
Герасим. Сказано, если хочешь быть совершен.
Николай Иванович. Да я и хочу быть совершен. В Евангелии сказано: будьте совершенны, как отец ваш небесный.
Герасим. Тоже надо понимать, что к чему сказано.
Николай Иванович. Я и стараюсь понимать, и все то, что сказано в нагорной проповеди, просто и понятно.
Герасим. Гордость ума.
Николай Иванович. Да какая же гордость, когда сказано, что то, что скрыто от мудрых, открыто младенцам.