прочли уже "Губернские очерки" и потому, верно, знакомы с некоторыми из
талантливых натур, очерченными г. Щедриным. Но не все, может быть,
размышляли о сущности этого типа и о значении его в нашем обществе"
{Добролюбов, т. I, стр. 185.}. Всем ходом дальнейших рассуждений критик
подводит к мысли, что лень, бездеятельность, тунеядство и другие пороки
обещавших многое личностей чаще всего обусловлены не природными задатками, а
"бессилием противиться внешним условиям", т. е. причинами социальными.
Более подробно и в применении к творчеству самого Тургенева сущность
типа "лишнего человека" и значение его в современном обществе раскрывались в
статье Чернышевского "Русский человек на rendez-vous", появившейся в
апрельском номере "Атенея" за 1858 г. Статья была посвящена разбору повести
Тургенева "Ася", напечатанной в январе того же года в "Современнике", и
отвечала на вопрос, могут ли люди, подобные герою этой повести, быть
деятелями нового исторического периода.
Основная беда героя повести "Лея", по мысли Чернышевского, в его
прирожденной "неспособности понимать вещи": он не привык понимать ничего
великого и живого, потому что слишком мелка и бездушна была его жизнь, мелки
и бездушны были "все отношения и дела, к которым он привык".
Сословная биография героя "и его собратьев", определившая их
неспособность к решительным действиям в настоящем, заставляла задуматься и о
будущем: "...только их дети и внуки, воспитанные в других понятиях и
привычках, будут уметь действовать как честные и благоразумные граждане, а
сами они теперь не пригодны к роли, которая даемся им" {Чернышевский, т. V,
стр. 172.}. Таков был приговор революционно-демократической критики
дворянскому герою как действующему лицу новой исторической формации.
Тот же вопрос рассматривался и Тургеневым в его романе "Дворянское
гнездо", само название которого подчеркивало направленность мысли автора.
Как и Чернышевский, Тургенев основывал свое суждение об одном из лучших
представителей дворянских гнезд в России не только на его субъективных
качествах, но и на тех объективных условиях, которые влияли на формирование
личности в типичных для крепостного уклада обстоятельствах. История рода
Лаврецких объясняет многое в поведении и духовной ущербности героя,
искалеченного воспитанием, растратившего природную энергию на борьбу с самим
собой и с враждебной мелочной стихией быта, не нашедшего счастья для себя и
не принесшего его никому на земле.
Как и Чернышевский, Тургенев связывает вопрос "о счастье или несчастье
навеки" с понятием гражданской пользы. Не находящие исхода стремления
Лаврецкого к гармонической любви в такой же мере значимы для определения его
духовной сущности, как и его общественная трагедия: поиски полезного дела и
ранний уход с исторической сцены. Тургенев, как и Чернышевский, пришел в
своем романе к мысли, что современное поколение дворянской интеллигенции,
даже в лице ее лучших представителей, осознавших задачи времени, ближе всего
стоящих к народу, наиболее честных и самоотверженных, не способно возглавить
силы прогресса - оно неизбежно должно уступить место "детям и внукам,
воспитанным в других условиях и привычках". Таков несомненный смысл
заключительных страниц "Дворянского гнезда".
В черновом автографе романа имеются строки, не вошедшие в окончательный
текст эпилога; в них с особенной ясностью проступала мысль автора о
зависимости жизнедеятельных сил общества от среды, от исторических
обстоятельств. Вместо известных слов Лаврецкого, обращенных к молодому
поколению: "...вам не придется, ~ будет с вами" (стр. 293) - в рукописи
сохранился следующий текст: "Вы не заражены своим прошедшим, вас не
вывихнули с молодости, вы не узнаете невозвратимых утрат борьбы с самим
собою - вы прямо возьметесь за дело!" И далее: "Примите тайное, безвестное
для вас благословение человека, который уже перестал идти, но не перестал
глядеть вперед и следить за жизнью" (см. варианты к стр. 293, строки 27-33).
Более подробно, чем в окончательном тексте, в автографе раскрыто и
содержание самого "дела" Лаврецкого, которому он посвятил себя, отказавшись
от "собственного счастья, от своекорыстных целей". Лаконичная фраза: "Он,
насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян" - в рукописи является
частью обширного периода: "...он обеспечил и упрочил быт своих крестьян,
поднял их нравственно, вселил в них, вместе с сознанием упроченной
собственности, чувство обязанности и чувство права - те чувства, которыми до
сих пор так еще бедна богатая русская душа" {Это место прочтено в
исследовании А. Гранжара неточно, что и привело автора к ошибочному
толкованию текста (La comtesse Lambert et "Nid de seigneurs", стр. 221).}.
В литературе, посвященной "Дворянскому гнезду", высказаны разные точки
зрения на то, как реагировал Тургенев на статью Чернышевского "Русский
человек на rendez-vous". Прямых высказываний Тургенева по этому поводу не
сохранилось. А очевидная общность целого ряда проблем, поставленных в статье
Чернышевского и в романе Тургенева, трактуется в одних работах как результат
идейного влияния революционно-демократической критики на писателя {М. О.
Габель. Роман Тургенева "Дворянское гнездо" в общественно-политической и
литературной борьбе конца 50-х годов. - Ученые записки Харьковского госуд.
библиотечного ин-та, 1956, вып. II, стр. 219.}, в других - как полемический
отклик Тургенева на чуждые ему взгляды {Г. Н. Антонова. Чернышевский и
Тургенев о "лишних людях". - В кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования
и материалы, <т.> 3. Саратов, 1962, стр. 92-106.}.
Высказанные точки зрения не исключают друг друга. Тургенев не мог
принять и не отразил в "Дворянском гнезде" революционную программу
демократов, предусматривающую полную смену руководящих классов; оставаясь на
позициях либерала-постепеновца, писатель возлагал большие надежды на
нравственное обновление дворянства как путь к сохранению его руководящей
исторической роли. Именно потому в романе так много внимания уделяется
нравственной характеристике основных героев. Писатель тщательно отбирал и
выделял черты, определяющие, по его выражению, "крепость нравственного
состава" личности - и прежде всего такие, как вера в идеал, деятельная
энергия, сознание гражданского долга, близость к народу, чувство родины,
способность к подвигу, самоотверженность, доброта. Все это и составляет
обязательный этический комплекс, без которого писатель не мыслил себе
положительного героя, борца за прогресс.
Можно ли приобрести нравственные качества, которыми человек не обладает
с рождения? Тургенев отвечает на этот вопрос многими страницами в
"Дворянском гнезде", посвященными проблеме становления личности в
зависимости от среды, системы воспитания, идейных влияний, субъективного
стремления к самоусовершенствованию. В этом смысле особенно значимы
биографии Лаврецкого, Лизы, Паншина. Тургенев в лице Михалевича заново
присматривается и к облику политических мечтателей 30-х годов, цельные
натуры которых не потеряли для писателя своего обаяния и своего
воспитательного значения в годы, когда писался роман. В плане формирующих
сознание народных традиций рассматривает Тургенев и религиозно-нравственную
стихию, в лучших своих проявлениях способствующую, по его мнению, воспитанию
стоицизма, подвижничества, чувства долга. Утверждение мысли о возможности
нравственного обновления общественных сил писатель считал важной
практической задачей {В письмах Тургенева, написанных в тот же период и
обращенных к молодежи, четко формулируется задача нравственного
самоусовершенствования. Так, в письме к А. Н. Апухтину от 29 сентября/11
октября 1858 г. говорится: "...если Вы теперь, в 1858-м году, отчаиваетесь и
грустите, что же бы Вы сделали, если б Вам было 18 лет в 1838-м году, когда
впереди все было так темно - и так и осталось темно? Вам теперь некогда и не
для чего горевать; Вам предстоит большая обязанность перед самим собою: Вы
должны себя делать, человека из себя делать <...> Помните, что много молодых
людей, подобных Вам, трудятся и бьются по всему лицу России; Вы не одни -
чего же Вам больше? Зачем отчаиваться и складывать руки? Ну если другие то
же сделают, что же выйдет из этого? Вы перед Вашими (часто Вам не
известными) товарищами нравственно обязаны не складывать руки" (Т, Письма,
т. III, стр. 238).}. По всей вероятности, этим и объясняется устранение из
первого отдельного издания "Дворянского гнезда" (1859) эпиграфа, имевшегося
в черновой рукописи романа и в тексте, опубликованном в "Современнике".
Смысл эпиграфа ("На что душа рождена, того бог и дал") противоречил
этической устремленности замысла романа в его последней редакции.
Вот этот нравственно-психологический аспект темы передового
современника, рекомендующий автора сторонником эволюционного накопления сил,
а не революционной их перестановки по социальному признаку, и можно
рассматривать как полемику с позицией демократов. Однако ряд признаков в
автографе "Дворянского гнезда" свидетельствует о том, что писатель вносил
некоторые поправки в свою позицию, очевидно, под воздействием мысли
Добролюбова и Чернышевского. Как уже говорилось, история рода Лаврецких и, в
частности, факт происхождения Федора Лаврецкого от матери-крестьянки
появились в тексте уже на первой стадии его создания. Но при дальнейшей