гнезде" (характеристика старого дома в Васильевском и фамильных портретов,
появившаяся в автографе романа в виде позднейшей вставки).
За счет автобиографического материала значительно расширен в автографе
текст в главе о воспитании молодого Лаврецкого. Так, вначале было сказано,
что единственными игрушками Феди в детстве были три картонные фигурки,
которые по воскресеньям разрешалось ему перекладывать с места на место. Во
втором варианте единственным развлечением маленького Феди было воскресное
посещение обедни (см. варианты чернового автографа к стр. 161, строки
15-32). Затем на полях появляется большая вставка о любимой книге Феди
Лаврецкого - "Эмблемы и символы" Максимовича-Амбодика, - книге, которую
читал и маленький Тургенев (см. ниже, стр. 507). Добавлена также на полях
сатирическая характеристика "системы" Ивана Петровича, при помощи которой он
хотел воспитать из сына спартанца (в автографе: "гражданина, спартанца" -
этот вариант не зачеркнут), и обобщение: ""Система" сбила с толку мальчика,
поселила путаницу в его голове, притиснула ее" (стр. 162-163, строки 18-4)
{В воспоминаниях о Тургеневе Н. А. Островской говорится, что, по признанию
самого писателя, изображая "спартанское" воспитание Лаврецкого, он изобразил
себя и своего отца (Т сб (Пиксанов), стр. 122). В письме Тургенева к П.
Виардо от 25 июня/7 июля 1858 г. сообщаются сведения о воспитании детей M.
H. Толстой, сходные с тем, о чем рассказано в "Дворянском гнезде". Тургенев
пишет: "Он <В. П. Толстой> проводил по отношению к ним систему сурового
обращения; он доставлял себе удовольствие воспитывать их на спартанский лад,
сам ведя образ жизни совершенно противоположный. Подобные вещи случаются
часто: люди таким образом доставляют себе удовольствие быть и порочными и
добродетельными - добродетельными за чужой счет" (Т, Письма, т. III, стр.
224 и 418).}.
Реальные жизненные впечатления, пережитые самим автором, преломились и
в описании местности, где происходит действие романа. "Дворянским гнездом"
называлось в Орле место расположения лучших барских усадеб, прилегавших к
обрывистому берегу реки Орлик {Н. Чернов. Литературные места Орловского
края. Изд. 2. Орел, 1961, стр. 19-20; автор ссылается на рассказ
"Несмертельный Голован" Н. С. Лескова, описавшего те же, что и Тургенев,
места над обрывом Орлика.}. В этой местности, над рекой, в конце Октябрьской
улицы (б. Дворянской), находится старинный дом, который известен среди
орловчан как "дом Калитиных". По свидетельству старожилов, Тургенев с
большой точностью описал в романе действительно существовавший в названной
местности дом и окружавший его большой сад {Н. Чернов. Литературные места
Орловского края. Изд. 2. Орел, 1961, стр. 19-20; ср.: "Орел". Материалы для
описания Орловской губернии. Изд. П. Александрова, Рига, 1903, стр. 34;
"Орловский вестник", 1913, Э 198 от 22 августа; И. А. Бунин. Повести.
Рассказы. Воспоминания. "Московский рабочий". М., 1961, стр. 347-348.}.
Хорошо знакомые ему края описал Тургенев и в тех главах романа, где
рассказывается о родовом имении Лаврецких - Васильевском. В своих
воспоминаниях о совместных охотах с Тургеневым летом 1858 г. А. А. Фет
указывает, что, как он достоверно знает, действие романа "Дворянское гнездо"
в той части, где говорится о Васильевском, "перенесено Тургеневым в Топки",
имение писателя в Малоархангельском уезде Орловской губернии. В романе
отразились реальные впечатления писателя от одной из таких поездок в Топки
вместе с Фетом: окрестный пейзаж, картина запустения старого дома, встреча с
крепостным слугой Антоном, церемония обеда и т. д. При этом автор
воспоминаний уточняет некоторые детали: "Описание старого флигеля, в котором
мы остановились, верное в тоне, весьма преувеличено пером романиста. По
раскрытии ставней, мухи действительно оказались напудренными мелом, но
никаких штофных диванов, высоких кресел и портретов я ее видал" {Фет, стр.
277-278.}.
Если учесть, что упоминаемое Фетом описание старинного барского быта -
мебель екатерининских времен, портреты предков и т д. - представляет в
автографе позднейшую вставку в текст, как и описание одичавшего сада,
старинных лип, небольшого пруда о чем нет никаких упоминаний в рассказе Фета
о Топках, то можно предположить, что Тургенев при последней отделке романа в
описании объединил Топки и свое любимое Спасское, с его поэтическим садом,
светлым прудом, липовой аллеей и домом, где висели родовые портреты и
сохранялась старинная фамильная мебель.
Не только Лаврецкого, но и других персонажей романа Тургенев наделил
чертами, которые представляли для него лично особый интерес. О личности
Михалевича с кругом его идеальных исканий уже говорилось выше. Особое место
занимает в романе фигура Лемма. Человек чистой души, он один из тех, кому
автор предоставил право обнажать нравственную сущность героев, судить их
судом совести. Значительна для Тургенева в собственная судьба Лемма.
Оторванный от родной почвы немец-музыкант, который по своей одаренности мог
бы стать в ряду великих композиторов своей родины, он становится жертвой
губительных для таланта обстоятельств. Страницы биографии Лемма (глава V)
вырабатывались в автографе с особой тщательностью: многие строки, фразы,
слова имеют по несколько вариантов. Варьируется возраст немца (год рождения
1796, затем 1798, затем 1790, в окончательном тексте - 1786), отыскиваются
наиболее выразительные портретные штрихи, в рассказе о бродячей жизни
музыканта отбираются наиболее характерные и вместе с тем трагические
подробности.
Отношение автора к Лемму отмечено высоким лиризмом. Лемм олицетворяет
для Тургенева любимейший вид искусства - музыку {См. об этом в работе М. П.
Алексеева "Тургенев и музыка", Киев, 1918, стр. 10-13.}. Образ Лемма
занимает особое место в эстетической системе писателя, поставившего перед
собой задачу сделать самую музыку объектом художественного изображения,
передать литературными средствами силу ее эмоционального воздействия.
Тургенев говорит об этом в письме к Л. Н. Толстому от 17/29 января 1858 г.,
отзываясь о его рассказе "Альберт" ("Музыкант"): "Мне странно, однако,
почему Некрасов забраковал "Музыканта"; что в нем ему не понравилось, сам ли
музыкант, возящееся ли с собою лицо? Боткин заметил, что в лице самого
музыканта недостает той привлекательной прелести, которая неразлучна с
художественной силой в человеке; может быть, он прав; и для того, чтобы
читатель почувствовал часть очарования, производимого музыкантом своими
звуками, нужно было автору не ограничиться одним высказыванием этого
очарованья" {Т, Письма, т. III, стр. 188.}.
Тургеневу хорошо был известен тип немца, учителя музыки - и по
собственным наблюдениям {А. Д. Галахов в своих воспоминаниях "Сороковые
годы", рассказывая о московских встречах Тургенева со Щепкиным, Садовским и
Шуйским, добавляет, что на эти встречи являлся "какой-то немец, может быть,
подлинник Лемма (в "Дворянском гнезде"), мастерски игравший на фортепьяно"
(Историч Вестн, 1892, Э 1, стр. 140).}, и по предшествующей русской
литературе { А. П. Степанов. Постоялый двор. СПб., 1835; М. С. Жукова. "Дача
на Петергофской дороге". - 03, 1845, т. 39, Э 4, отд. 1, стр. 255-326.}, но
в самой тональности повествования о Лемме сильнее всего сказались традиции
немецкой романтической литературы 20-30-х годов XIX века, широко
привлекавшей образную музыкальную стихию для психологической характеристики
героев {В этом смысле характерна "Музыкальная жизнь Иосифа Берглингера"
Ваккенродера в его книге "Об искусстве и художниках. Размышления отшельника,
любителя изящного", изд. Л. Тика, М., 1826 (в русском переводе С. П.
Шевырева, Н. А. Мельгунова, В. П. Титова). Вариации той же биографической
схемы имеются у Гофмана. См. примечания М. П. Алексеева к "Моцарту и
Сальери" в изд.: Пушкин. Полное собрание сочинений, АН СССР, т. VIL M.,
1935, стр. 539 и следующие.}. Усвоению этих традиций способствовало личное
пребывание писателя в 30-е годы в Германии, а также общение с русскими
шеллингианцами, пропагандировавшими в России немецкую романтическую
литературу - и прежде всего с известным меломаном и философом В. Ф.
Одоевским.
Неоднократно отмечалось, что "Дворянское гнездо" музыкально, как ни
одно из произведений Тургенева {А. И. Белецкий. В мастерской художника
слова. - В кн.: Вопросы психологии и теории творчества, вып. VIII, Харьков,
1923, стр. 245-246.}. В нем много говорится о музыке, и действующие лица
часто предстают перед читателем в момент музицирования - игры на фортепьяно,
пения. Отношением к музыке характеризуются многие персонажи - Лиза, Варвара
Павловна, Паншин и другие. Высокой музыкальностью отличается самый язык
романа, звукопись - важнейший элемент пейзажной лирики в "Дворянском
гнезде". Во всей этой многообразной музыкальной стихии композиционно
выделяется лирическая мелодия Лемма. Музыкальные композиции Лемма оттеняют
моменты высокого душевного напряжения героев, языком музыки Лемма
рассказывает Тургенев о любви Лаврецкого к Лизе. Эпизод вдохновенного
творческого взлета Лемма является кульминацией темы счастья в романе - темы,
вокруг которой организована вся идейная проблематика произведения.
Антиподом истинного артиста-неудачника является в романе образ
дилетанта Паншина. Основная функция этого персонажа в романе - типизация тех
кругов чиновного дворянства, которые наиболее далеки от народной жизни.
Сущность Паншина - его суетность, карьеризм, бездушие, эгоизм, его