В повести «Батальоны просят огня» Ю. Бондарев ставит проблему ответственности за человека. Основной конфликт связан с приказом командования нескольким батальонам форсировать на одном из участков Днепр. Но быстро изменившаяся обстановка внесла в замыслы командования коррективы. Приказ пришлось отменить. Только двум батальонам эта новость осталась неизвестной — они уже вступили в бой. Один из батальонов лишился обещанной огневой поддержки и, по сути, был обречен. Можно ли оправдать ситуацию? Герои Бондарева по-разному отвечают на эти вопросы. Капитан Ермаков судит трагический для его однополчан исход самым беспощадным образом. Прежде всего он винит себя. Он чувствует свою ответственность за погибших людей. «Я командовал батальоном — и остался один. Так разве это не смерть? Так зачем я еще живу, когда все погибли? Я один?..» Он думал о погибших товарищах: «Память его, не угасая даже в мгновения забытья, была дана ему как в наказание». В неожиданной корректировке приказов он увидел слабость своих командиров, которые, решая стратегические задачи, позволили подставить под удар два батальона. Командование думало в целом о судьбе операции. Ермаков — о конкретных людях. В этом кроется одно из самых сложных противоречий войны.
Командира дивизии Иверзева не мучили угрызения совести. Оказавшись перед выбором, куда направить огонь артиллеристов — в поддержку двух батальонов или всей дивизии, он после недолгих раздумий остановился на последнем. «Этого требовали сложившиеся обстоятельства». Войну он понимал как трудную работу, где потери неизбежны. По военным законам Иверзева вряд ли можно осуждать. И Ермаков, бросивший комдиву тяжкие обвинения, с точки зрения устава, безусловно, совершенно справедливо оказался подвергнутым аресту. Но как быть с нравственной точки зрения? В душе Иверзева появились сомнения. Не случайно во время решающего боя, от которого зависел успех всей операции, командир дивизии лично поднялся в атаку, поведя за собой залегших от плотного немецкого огня бойцов. Необходимости личного участия Иверзева в боевых событиях не было. Не дело комдива ходить в атаку. В бой его повело появившееся чувство вины. Иверзеву думалось, что успех дивизии при взятии города в чем-то простит ему гибель двух батальонов.
В. Шукшин пришел в литературу со своим героем. Его герои — деревенские люди, живущие простой на первый взгляд жизнью. Наблюдая эту жизнь, автор задумывается: а был ли в ней какой-то большой смысл? Шукшин отвечает на поставленный вопрос: смысл их жизни — в духовности, нравственности бытия, истинной человечности.
Человек духовный чувствует красоту искусства, природы, народного творчества («Мастер», «Чудик», «Думы»), он непременно откликается на горе другого человека («Как зайка летал на воздушных шариках», «Горе»), старается доставлять людям радость («Сапожки»), если видит зло — борется с ним («Рыжий»). Сердце его открыто навстречу людям и всему прекрасному. Такой герой часто говорит, что у него «душа болит», «ноет», «тоскует». Мне интереснее всего исследовать характер человека... не посаженного на науку поведения. Такой человек импульсивен, поддается порывам, а следовательно, крайне естествен. Но у него всегда разумная душа», — писал Шукшин.
Герой «Штрихов к портрету», телевизионный мастер Николай Николаевич Князев — человек, обеспокоенный тем, что вокруг «нет порядка». В свободное от работы время он пишет трактат «О государстве», где размышляет о том, что нужно сделать, чтобы каждый нес максимум государству: «Вы только вдумайтесь: никто не ворует, не пьет, не лодырничает — каждый на своем месте кладет свой кирпичик в это грандиозное здание». По мнению Князева, такое возможно лишь при разумной организации государства, которое ему представляется в виде «многоэтажного здания, все этажи которого прозваниваются и сообщаются лестницей». «Представим себе это огромное здание в разрезе, — размышляет Князев. — А население этажей — в виде фигур, поддерживающих этажи. Таким образом, все здание держится на фигурах. Для нарушения общей картины представим себе, что некоторые фигуры на каком-то этаже — «х» — уклонились от своих обязанностей, перестали поддерживать перекрытие: перекрытие прогнулось. Или же остальные фигуры, которые честно держат свой этаж, получат дополнительную нагрузку; закон справедливости нарушен. Нарушен также закон равновесия — на пульт управления летит сигнал тревоги. С пульта управления запрос: где провисло? Немедленно прозваниваются все этажи...»
Герою неравнодушному, задумавшемуся о себе, об окружающей жизни, о том, как преобразовать мир, живется трудно, не всегда он находит взаимопонимание. Князев попадает в милицию, правда, его трактат «О государстве» заинтересовал начальника милиции.
И тем не менее шукшинский обеспокоенный человек крайне необходим людям. «Есть люди, в городе или на селе, которые окружающим кажутся странными. Их зовут «чудаками». А они не странные и не чудаки. От обычных людей их отличает разве только то, что талантливы они и красивы. Красивы они тем, что их судьбы слиты с народной судьбой, отдельно они не живут», — характеризовал своих героев Шукшин.
В рассказе Виктора Петровича Астафьева «Фотография, на которой меня нет» речь идет о 30-х годах. Ребятишки, запечатленные на фотографии, выглядят «бедновато, слишком бедновато». В школе нет ни парт, ни скамеек, ни учебников, ни тетрадей, ни карандашей. Фотографирование воспринималось как «неслыханно важное событие».
Но под пластом бедности — материальной и духовной — живет и пробивается наружу другое, что не дает душе очерстветь и что делает человека стойким перед лицом испытаний. С каким чувством вспоминает рассказчик о любви бабушки к цветам или к украшению зимних окон!
Но главное в рассказе — это человеческие характеры и отношения между людьми. Бабушка может обругать внука за непослушание, выговорить деду за то, что тот заспался, замешкался. Но она же всю ночь напролет проведет с больным мальчиком; брань ее незлобливая, ворчливая, добродушная, и нет сомнения в том, что это человек с золотым сердцем. Ее своеобразная, певучая, яркая речь свидетельствует о подлинно народном характере.
Конечно, в деревне есть и пьяницы, и «ненадежные люди». Но не они определяют нравственную атмосферу жизни. И ребятишки иногда могут поссориться, подраться, но это ненадолго, и их скрепляет дружба и взаимная забота. Особенным уважением пользуется учитель — не только за свои знания, но и за то, что сам уважает каждого, взрослого и ребенка, и сам готов поучиться даже у ребят. С большим тактом крестьяне проявляют любовь к нему: то тайком сгрузят у его крыльца воз дров, то «забудут» в его избе крынку молока или сметаны, то помогут беременной жене.
Заглядывая в далекие годы своего детства, рассказчик находит там высокие нравственные ценности. «Деревенская фотография — своеобразная летопись нашего народа, настенная его история». Заурядный случай, происшедший с деревенским мальчишкой, помогает писателю поставить вопрос о непреходящей исторической памяти народа.
Герой повести В. Г. Распутина «Живи и помни» Андрей Гуськов был артиллеристом, но в конце войны вдруг дезертировал. Он решил после госпиталя заехать домой, обидевшись, что ему не дали отпуск. Но в душе для себя он уже определил: хватит, отвоевался. Страх смерти оказался сильнее Гуськова и заставил его изменить своему долгу. Так начался путь нравственного разрушения личности.
Жена Гуськова испытывает сложные чувства и переживания: ее любовь к мужу наполнена женской самоотверженностью, преданностью, но в то же время ей стыдно «и перед Андреем, и перед людьми, и перед собой».
Были у Гуськова минуты, когда он испытывал угрызения совести: «Господи?! Что я наделал?! Не ходи ко мне больше», — говорит он Настене. Но постепенно его совесть затихает, а в душе растет злость и ненависть ко всему окружающему его миру. Гуськов не может освободиться от своей памяти, он заглушает ее жестокими поступками, даже с каким-то удовлетворением отмечает появление у себя звериных повадок. Прогрессирующий нравственный распад Гуськова приводит к тому, что он перестает видеть красоту природы, наступающее весеннее обновление пугает его. Ночью чем «ярче сияла луна, тем беспокойнее и удушливей ему было».
О победе в войне Гуськов узнал, когда услышал шум, пальбу и голоса в Атамановке. Но к этой народной радости он чувствовал себя мало причастным.
Узнав о скором рождении ребенка, он обидел жену подозрением в том, что она расскажет людям о существовании мужа, и пригрозил, что наложит на себя руки. Невыносимыми стали для Настены последние дни ее жизни. В деревне узнали о будущем ребенке. Обстоятельства складывались так, что некому открыться, облегчить душу. Вина Гуськова тяжелой ношей была переложена на женские плечи.
Финал повести трагичен. Холодная весенняя Ангара приняла в свои воды Настену с ее неродившимся ребенком. Деревенские женщины «предали Настену земле среди своих» на кладбище в Атамановке. Андрей Гуськов обречен на одиночество, страшные последствия его предательства никогда не уйдут из его памяти, нет у него права на прощение.