В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» Пушкин, осмысляя миссию поэта, сказал:
И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал.
В. Г. Белинский писал о Пушкине: «Он ничего не отрицает, ничего не проклинает, на все смотрит с любовью и благословением... Общий колорит поэзии Пушкина... — внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность». Эта особенность пронизывает все творчество Пушкина, независимо от того, какой мотив в стихотворении является ведущим.
Философская лирика. В ней ставятся вечные проблемы бытия: смысл жизни, смерть и вечность, Добро и Зло. Даже композиционно многие стихотворения Пушкина основаны на пересечении света и тьмы, жизни и смерти, отчаяния и оптимизма. Так, в стихотворении «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье...», 1830) трагическая тональность первой части («Мой путь уныл,/ Сулит мне труд и горе грядущего волнуемое море...») сменяется мощным мажорным аккордом:
Но не хочу, о други, умирать,
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.
Это не заглушает трагического звучания элегии, так как оно — отражение того, что в жизни человека есть страдания, горести, заботы, «закат печальный». Но все же главным становится то, что составляет высший смысл существования, — чувство прекрасного («порой опять гармонией упьюсь»), радость творчества («над вымыслом слезами обольюсь»), способность «мыслить и страдать», вера в чудное мгновение любви.
Пейзажная лирика. Каждая деталь пейзажа у Пушкина красочна, выразительна и метка («Осень», «Зимнее утро»). Эти детали важны не только своей живописностью, но и как выражение идеала гармонии природы, ее «вечной красоты», соприкосновение с которой пробуждает чувство радости бытия («Зимнее утро») и творческого вдохновения, когда «легко и радостно играет в сердце кровь», «душа стесняется лирическим волненьем» («Осень»).
Любовная лирика. Пушкин передал все оттенки этого чувства: страсть и отчаяние («Признание»), преклонение «перед святыней красоты» («Красавица», «Мадонна»), светлую печаль воспоминаний об любимой женщине («На холмах Грузии...»).
Любовь в лирике Пушкина — это способность подняться над мелким и случайным, пробуждение души, божество и вдохновение («Я помню чудное мгновенье...»), высокое благородство («Я вас любил...»). Признание «я вас любил» повторяется три раза, каждый раз с новой интонацией, передающей и переживание лирического героя, и драматическую историю любви, и способность подняться над своей болью ради счастья любимой женщины:
Я вас любил так искренно, так нежно. Как дай вам бог любимой быть другим.
Лирика дружбы. Цикл стихотворений, посвященных лицейскому братству («Воспоминания в Царском Селе») и послания друзьям. Понятие «дружество» имеет более широкий смысл, чем «дружба». Это «верный круг» лицейских друзей, прекрасный союз, который, «как душа, неразделим и вечен» («19 октября 1825 года»), это и союз единомышленников («К Чаадаеву»), и поэтическое братство: поэты — «жрецы единых муз, единый пламень их волнует» («К Языкову»). И наконец, «дружество» — это та сила, которая способна поддержать человека в самых трудных жизненных испытаниях («Во глубине сибирских руд...»).
Вольнолюбивая лирика. «Деревня» — протест против «барства дикого» и «рабства тощего», в основе этого протеста лежит просветительская гуманная идея о том, что источник социального зла — нарушение естественного равенства людей, когда один человек присваивает себе «и труд, и собственность, и время» другого. В стихотворении «К Чаадаеву» гражданский пафос — призыв Отчизне посвятить «души прекрасные порывы» приобретает характер глубокого человеческого переживания, так как ожидание «минуты вольности святой» сравнивается с тем чувством, с каким ждет «любовник молодой минуты верного свиданья».
Лирика о поэте и поэзии. В 1826 году было написано стихотворение «Пророк» — своеобразный поэтический манифест Пушкина. Шестикрылый Серафим напутствует пророка: «Глаголом жги сердца людей». Эта поэтическая формула определяет пророческую миссию искусства: словом пробуждать в человеческих сердцах христианские добродетели: доброту, милосердие, терпимость, т. е. «чувства добрые».
«Повести покойного Ивана Петровича Белкина» А. С. Пушкина положили начало русской реалистической повести XIX века. Под общим названием объединены пять повестей («Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель», « Барышня-крестьянка » ).
В «Повестях Белкина» Пушкин опирается на традиции повествовательной прозы конца 20-х годов XIX века.
В «Выстреле» и «Метели» романтические ситуации и коллизии разрешаются просто и счастливо, в реальной обстановке, не оставляя места никаким загадкам и мелодраматическим концовкам, которые были так популярны в романтической повести.
В «Барышне-крестьянке» казавшийся романтическим герой, носивший даже перстень с изображением черепа, оказывается простым и добрым малым, находящим свое счастье с милой, обыкновенной девушкой, а ссора их отцов, не породив ничего трагического, завершается добрым миром.
В повести «Гробовщик» всевозможные чудесные и таинственные ситуации, связанные с загробным миром, присущие романтическим балла дам и повестям, сведены к весьма прозаичной торговле гробами. Появление привидений оказалось лишь сновидением подвыпившего гробовщика Адриана. Таинственное становится комическим, теряя весь свой романтический ореол.
Своей правдивостью, глубоким проникновением в характер человека, отсутствием всякого мелодраматизма повесть «Станционный смотритель» положила конец влиянию сентиментально-дидактической повести о «маленьком человеке», ведущей начало от «Бедной Лизы» Карамзина. Идеализированные образы, сентиментальные сюжетные ситуации, нравоучение сменяются реальными типами и бытовыми картинами незаметных, но всем хорошо знакомых уголков русской действительности. Такова почтовая станция, где писатель находит неподдельные радости и горести жизни. Манерный язык уступает место простому и бесхитростному, опирающемуся на народно-бытовое просторечие рассказу вроде рассказа старика- смотрителя о его Дуне.
Повесть «Выстрел» с первых строк окружает атмосфера загадочности, «какая-то таинственность окружала его судьбу», — говорит о герое повести рассказчик.
Перед нами первый в русской прозе характер «наполеоновского» типа. Это натура, духовно сильная, стремящаяся к первенству, не слишком разборчивая в достижении цели.
В то же время это личность живая, противоречивая, наделенная яркой индивидуальностью и социальной типичностью, развивающаяся на протяжении повествования.
Ненависть Сильвио — ненависть почти плебейская, собственно даже не к графу как к человеку, а к воплощению всех тех, кому счастье досталось без усилий, кто по праву рождения наделен и громким именем и богатством. Но уже через шесть лет после ссоры, когда Сильвио произносит свою исповедь, нельзя не почувствовать, что это во многом другой человек: вспомним его беспощадность к самому себе, его невольное восхищение молодым соперником.
Глаза у Сильвио сверкают, когда он читает письмо — известие о том, что настал час для выстрела. Однако в герое произошел очевидный душевный перелом. «Предаю тебя твоей совести», — говорит Сильвио графу. На самом деле, он одержал духовную победу над собой, себя предал суду собственной совести — потому и отказался от «права» на убийство.
Поэма А. С. Пушкина «Медный всадник» была написана в 1833 году. В ней поэт затрагивает тему взаимоотношений простого человека и власти. Он использует прием символического противопоставления Петра I (великого преобразователя России, основателя Петербурга) и Медного всадника — памятника Петру I (олицетворения самодержавия, бессмысленной и жестокой силы). Тем самым поэт подчеркивает мысль, что безраздельная власть одного, даже выдающегося человека не может быть справедливой. Великие деяния Петра совершались на благо государства, но часто были жестокими по отношению к народу, к отдельной личности. Пушкин, признавая величие Петра, отстаивает право каждого человека на личное счастье. Столкновение «маленького человека» — бедного чиновника Евгения — с неограниченной властью государства заканчивается поражением Евгения. Автор сочувствует герою, но понимает, что бунт одиночки против «мощного властелина судьбы» безумен и безнадежен. Побеждает бездушный Медный всадник. Но его победа над Евгением — это победа силы, а не справедливости. Конфликт между государством и личностью неразрешим. Поэтому и вопрос о будущем Русского государства остается открытым: «Куда ты скачешь, гордый конь?..»
«Воля героя и восстание первобытной стихии в природе — наводнение, бушующее у подножия Медного всадника; воля героя и такое же восстание первобытной стихии в сердце человеческом — вызов, брошенный в лицо герою одним из бесчисленных, обреченных на погибель этой волей, — вот смысл поэмы» (Дм. Мережковский).
«В «Медном всаднике» не два действующих лица, как часто утверждали, давая им символическое значение: Петр и Евгений, государство и личность. Из-за них явственно встает образ третьей, безликой силы: это стихия разбушевавшейся Невы, их общий враг, изображению которого посвящена большая часть поэмы... Русская жизнь и русская государственность — непрерывное и мучительное преодоление хаоса началом разума и воли. В этом и заключается для Пушкина смысл империи. А Евгений, несчастная жертва борьбы двух начал русской жизни, это не личность, а всего лишь обыватель, гибнущий под копытом коня империи или в волнах революции...
В поэме империя представлена не только Петром, воплощением ее титанической воли, но и Петербургом, его созданием. Незабываемые строфы о Петербурге лучше всего дают возможность понять, что любит Пушкин в «творении Петра»... Все волшебство этой северной петербургской красоты в примирении двух противоположных начал тяжести и строя. Почти все эпитеты парны, взаимно уравновешивают друг друга: «громады стройные», «строгий, стройный вид», «узор чугунный». Чугун решеток прорезывается легким узором; громады пустынных улиц «ясны», как «светла» игла крепости... Как торопится Пушкин набросить на гранитную тяжесть своего любимого города прозрачную ясность белых ночей. И даже суровые военные потехи марсовых полей исполнены «стройно— зыблемой», живой «красивостью»...» (Г. Федотов).