--------
x x x
В лазури месяц новый
Ясен и высок.
Радуют подковы
Звонкий грунт дорог.
Глубоко вздохнул я --
В небе голубом
Словно зачерпнул я
Серебряным ковшом!
Счастия тяжелый
Я надел венец.
В кузнице веселой
Работает кузнец.
Радость бессвязна,
Бездна не страшна.
Однооно-
Звучно царство сна!
12 ноября 1911
* Поздний вариант: стихотворение названо "Кузнец", отличается последней строфой и датировкой:
Круглое братство
Он для всех кует.
Легкий месяц, здравствуй!
Здравствуй, Новый год!
Ноябрь 1911, 1922
--------
x x x
Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат черный блеск пруда,
И вздрагивает, тростниками
Чуть окаймленная, вода.
То -- пряжу за собою тянут
И словно паутину ткут,
То -- распластавшись -- в омут канут --
И волны траур свой сомкнут.
И я, какой-то невеселый,
Томлюсь и падаю в глуши --
Как будто чувствую уколы
И холод в тайниках души...
1911
--------
x x x
Тысячеструйный поток --
Журчала весенняя ласка.
Скользнула-мелькнула коляска,
Легкая, как мотылек.
Я улыбнулся весне,
Я оглянулся украдкой,--
Женщина гладкой перчаткой
Правила, точно во сне.
В путь убегала она,
В траурный шелк одета,
Тонкая вуалета --
Тоже была черна...
<1912 (1911?)>
--------
x x x
Когда показывают восемь
Часы собора-исполина,
Мы в полусне твой призрак носим,
Чужого города картина.
В руках плетеные корзинки,
Служанки спорят с продавцами,
Воркуют голуби на рынке
И плещут сизыми крылами.
Хлеба, серебряные рыбы,
Плоды и овощи простые,
Крестьяне -- каменные глыбы
И краски темные, живые.
А в сетке пестрого тумана
Сгрудилась ласковая стая,
Как будто площадь утром рано --
Торговли скиния святая.
<1912>
--------
Шарманка
Шарманка, жалобное пенье,
Тягучих арий дребедень,--
Как безобразное виденье,
Осеннюю тревожит сень...
Чтоб всколыхнула на мгновенье
Та песня вод стоячих лень,
Сентиментальное волненье
Туманной музыкой одень.
Какой обыкновенный день!
Как невозможно вдохновенье --
В мозгу игла, брожу как тень.
Я бы приветствовал кремень
Точильщика -- как избавленье:
Бродяга -- я люблю движенье.
16 июня 1912
--------
x x x
А. Ахматовой
Как черный ангел на снегу
Ты показалась мне сегодня,
И утаить я не могу--
Есть на тебе печать Господня.
Такая странная печать --
Как бы дарованная свыше,--
Что, кажется, в церковной нише
Тебе назначено стоять.
Пускай нездешняя любовь
С любовью здешней будут слиты,
Пускай бушующая кровь
Не перейдет в твои ланиты,
И пышный мрамор оттенит
Всю призрачность твоих лохмотий,
Всю наготу причастных плоти,
Но не краснеющих ланит.
<Начало 1914?>
--------
x x x
Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой:
Кто скажет, что гитане гибкой
Все муки ада суждены?
1913
--------
x x x
От легкой жизни мы сошли с ума:
С утра вино, а вечером похмелье.
Как удержать напрасное веселье,
Румянец твой, о нежная чума?
В пожатьи рук мучительный обряд,
На улицах ночные поцелуи,
Когда речные тяжелеют струи
И фонари, как факелы, горят.
Мы смерти ждем, как сказочного волна,
Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка.
Ноябрь 1913
--------
Мадригал
Нет, не поднять волшебного фрегата:
Вся комната в табачной синеве,--
И пред людьми русалка виновата --
Зеленоглазая, в морской траве!
Она курить, конечно, не умеет,
Горячим пеплом губы обожгла;
И не заметила, что платье тлеет,--
Зеленый шелк, и на полу зола...
Так моряки в прохладе изумрудной
Ни чубуков, ни трубок не нашли;
Ведь и дышать им научиться трудно
Сухим и горьким воздухом земли!
1913
--------
x x x
Веселая скороговорка;
О, будни -- пляска дикарей!
Я с невысокого пригорка
Опять присматриваюсь к ней.
Бывают искренние вкусы,
И предприимчивый моряк
С собой захватывает бусы,
Цветные стекла и табак.
Люблю обмен. Мелькают перья.
Наивных восклицаний дождь.
Лоснящийся от лицемерья,
Косится на бочонок вождь.
Скорей подбросить кольца, трубки --
За мех, и золото, и яд;
И с чистой совестью, на шлюпке,
Вернуться на родной фрегат!
Июнь 1913
--------
Песенка
У меня не много денег,
В кабаках меня не любят,
А служанки вяжут веник
И сердито щепки рубят.
Я запачкал руки в саже,
На моих ресницах копоть,
Создаю свои миражи
И мешаю всем работать.
Голубые судомойки,
Добродетельная челядь,
И на самой жесткой койке
Ваша честность рай вам стелет.
Тяжела с бельем корзина,
И мясник острит так плотски.
Тем краснее льются вина
До утра в хрусталь господский!
1913
--------
Летние стансы
В аллее колокольчик медный,
Французский говор, нежный взгляд --
И за решеткой заповедной
Пустеет понемногу сад.
Что делать в городе в июне?
Не зажигают фонарей;
На яхте, на чухонской шхуне
Уехать хочется скорей!
Нева -- как вздувшаяся вена
До утренних румяных роз.
Везя всклокоченное сено,
Плетется на асфальте воз.
А там рабочая землянка,
Трещит и варится смола;
Ломовика судьба-цыганка
Обратно в степи привела...
И с бесконечной челобитной
О справедливости людской
Чернеет на скамье гранитной
Самоубийца молодой.
<Июнь?> 1913
--------
Американ бар
Еще девиц не видно в баре,
Лакей невежлив и угрюм;
И в крепкой чудится сигаре
Американца едкий ум.
Сияет стойка красным лаком,
И дразнит сода-виски форт:
Кто незнаком с буфетным знаком
И в ярлыках не слишком тверд?
Бананов груда золотая
На всякий случай подана,
И продавщица восковая
Невозмутима, как луна.
Сначала нам слегка взгрустнется,
Мы спросим кофе с кюрассо.
В пол-оборота обернется
Фортуны нашей колесо!
Потом, беседуя негромко,
Я на вращающийся стул
Влезаю в шляпе и, соломкой
Мешая лед, внимаю гул...
Хозяйский глаз желтей червонца
Мечтателей не оскорбит...
Мы недовольны светом солнца,
Теченьем меренных орбит!
<Не позднее июня> 1913
--------
Египтянин
(Надпись на камне 18-19 династии)
Я избежал суровой пени
И почестей достиг;
От радости мои колени
Дрожали, как тростник.
И прямо в полы балахона,
Большие, как луна,
На двор с высокого балкона
Бросали ордена.
То, что я сделал, превосходно --
И это сделал я!
И место новое доходно
И прочно для житья.
И, предвкушая счастья глянец,
Я танцевал не зря
Изящный и отличный танец
В присутствии царя.
По воздуху летает птица.
Бедняк идет пешком.
Вельможе ехать не годится
Дрянным сухим путем.
И, захватив с собой подарки
И с орденами тюк,
Как подобает мне, на барке
Я поплыву на юг.
1913
--------
Египтянин
Я выстроил себе благополучья дом,
Он весь из дерева, и ни куска гранита,
И царская его осматривала свита,
В нем виноградники, цветник и водоем.
Чтоб воздух проникал в удобное жилье,
Я вынул три стены в преддверьи легкой клети,
И безошибочно я выбрал пальмы эти
Краеугольными -- прямые, как копье.
Кто может описать сановника доход!
Бессмертны высокопоставленные лица!
(Где управляющий? Готова ли гробница?)
В хозяйстве письменный я слушаю отчет.
Тяжелым жерновом мучнистое зерно
Приказано смолоть служанке низкорослой,
Священникам налог исправно будет послан,
Составлен протокол на хлеб и полотно.
В столовой на полу пес, растянувшись, лег,
И кресло прочное стоит на львиных лапах.
Я жареных гусей вдыхаю сладкий запах --
Загробных радостей вещественный залог.
1913 (1914?)
--------
x x x
Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты
И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют,--
Гигантские шаги, с которых петли сняты,--
В туманной памяти виденья оживут.
И лихорадочный больной, тоской распятый,
Худыми пальцами свивая тонкий жгут,
Сжимает свой платок, как талисман крылатый,
И с отвращением глядит на круг минут...
То было в сентябре, вертелись флюгера,
И ставни хлопали,-- но буйная игра
Гигантов и детей пророческой казалась,
И тело нежное то плавно подымалось,
То грузно падало: средь пестрого двора
Живая карусель, без музыки, вращалась!
Апрель 1912
--------
Спорт
Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,
И черни он понравился вполне.
Потомки толстокожего футбола --
Крокет на льду и поло на коне.
Средь юношей теперь -- по старине
Цветет прыжок и выпад дискобола,
Когда сойдутся в легком полотне,
Оксфорд и Кэмбридж -- две приречных школы.
Но только тот действительно спортсмэн --
Кто разорвал печальной жизни плен:
Он знает мир, где дышит радость, пенясь...
И детского крокета молотки,
И северные наши городки,
И дар богов -- великолепный теннис!
1913 -- 1914
--------
Футбол
Телохранитель был отравлен.
В неравной битве изнемог,
Обезображен, обесславлен,
Футбола толстокожий бог.
И с легкостью тяжеловеса
Удары отбивал боксер:
О, беззащитная завеса,
Неохраняемый шатер!
Должно быть, так толпа сгрудилась,
Когда, мучительно жива,
Не допив кубка, покатилась
К ногам тупая голова.
Неизъяснимо лицемерно
Не так ли кончиком ноги
Над теплым трупом Олоферна
Юдифь глумилась...
1913
--------
Второй футбол
Рассеян утренник тяжелый,
На босу ногу день пришел;
А на дворе военной школы
Играют мальчики в футбол.
Чуть-чуть неловки, мешковаты --
Как подобает в их лета,--
Кто мяч толкает угловатый,
Кто охраняет ворота...
Любовь, охотничьи попойки --
Все в будущем, а ныне -- скорбь
И вскакивать на жесткой койке,
Чуть свет, под барабанов дробь!
Увы: ни музыки, ни славы!