Спать, как дитя во ржи...
(Но только умоляю: по привычке
-- Марина -- не скажи!)
1920
--------
x x x
Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!
Живу -- никто не нужен!
Взошел -- ночей не сплю.
Согреть чужому ужин --
Жилье свое спалю.
Взглянул -- так и знакомый,
Взошел -- так и живи.
Просты наши законы:
Написаны в крови.
Луну заманим с неба
В ладонь -- коли мила!
Ну а ушел -- как не был,
И я -- как не была.
Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: пить.
Август 1920
--------
x x x
Бог, внемли рабе послушной!
Цельный век мне было душно
От той кровушки -- крови.
Цельный век не знаю: город
Что ли брать какой, аль ворот.
Разорвать своей рукой.
Все гулять уводят в садик,
А никто ножа не всадит,
Не помилует меня.
От крови моей богатой,
Той, что в уши бьет набатом,
Молотом в висках кует,
Очи застит красной тучей,
От крови сильно -- могучей
Пленного богатыря.
Не хочу сосновой шишкой
В срок -- упасть, и от мальчишки
В пруд -- до срока -- не хочу.
Сулемы хлебнув -- на зов твой
Не решусь, -- да и веревка
-- Язык высуня -- претит.
Коль совет тебе мой дорог, --
Так, чтоб разом мне и ворот
Разорвать -- и город взять --
-- Ни об чем просить не стану! --
Подари честною раной
За страну мою за Русь!
30 августа 1920
--------
x x x
Есть подвиги. -- По селам стих
Не ходит о их смертном часе.
Им тесно в житии святых,
Им душно на иконостасе.
Покрепче нежели семью
Печатями скрепила кровь я.
-- Так, нахлобучив кулаком скуфью
Не плакала -- Царевна Софья!
<1920>
--------
ПЕТРУ
Вся жизнь твоя -- в едином крике:
-- На дедов -- за сынов!
Нет, Государь Распровеликий,
Распорядитель снов,
Не на своих сынов работал, --
Бесам на торжество! --
Царь -- Плотник, не стирая пота
С обличья своего.
Не ты б -- всe по сугробам санки
Тащил бы мужичок.
Не гнил бы там на полустанке
Последний твой внучок1.
Не ладил бы, лба не подъемля,
Ребячьих кораблeв --
Вся Русь твоя святая в землю
Не шла бы без гробов.
Ты под котел кипящий этот --
Сам подложил углей!
Родоначальник -- ты -- Советов,
Ревнитель Ассамблей!
Родоначальник -- ты -- развалин,
Тобой -- скиты горят!
Твоею же рукой провален
Твой баснословный град,..
Соль высолил, измылил мыльце --
Ты, Государь -- кустарь!
Державного однофамильца
Кровь на тебе, бунтарь!
Но нет! Конец твоим затеям!
У брата есть -- сестра...
-- На Интернацьонал -- за терем!
За Софью -- на Петра!
Август 1920
1 В Москве тогда думали, что Царь расстрелян на каком-то уральском полустанке (примеч. М. Цветаевой). -------- x x x
Есть в стане моем -- офицерская прямость,
Есть в ребрах моих -- офицерская честь.
На всякую муку иду не упрямясь:
Терпенье солдатское есть!
Как будто когда -- то прикладом и сталью
Мне выправили этот шаг.
Недаром, недаром черкесская талья
И тесный ремeнный кушак.
А зорю заслышу -- Отец ты мой родный!
Хоть райские -- штурмом -- врата!
Как будто нарочно для сумки походной --
Раскинутых плеч широта.
Всe может -- какой инвалид ошалелый
Над люлькой мне песенку спел...
И что -- то от этого дня -- уцелело:
Я слово беру -- на прицел!
И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром
Скрежещет -- корми -- не корми! --
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.
Сентябрь 1920
(NВ! Эти стихи в Москве назывались "про красного офицера", и я полтора года неизменным громким успехом читала их на каждом выступлении по неизменному вызову курсантов) -------- x x x
Об ушедших -- отошедших --
В горний лагерь перешедших,
В белый стан тот журавлиный --
Голубиный -- лебединый --
О тебе, моя высь,
Говорю, -- отзовись!
О младых дубовых рощах,
В небо росших -- и не взросших,
Об упавших и не вставших, --
В вечность перекочевавших, --
О тебе, наша Честь,
Воздыхаю -- дай весть!
Каждый вечер, каждый вечер
Руки вам тяну навстречу.
Там, в просторах голубиных --
Сколько у меня любимых!
Я на красной Руси
Зажилась -- вознеси!
Октябрь 1920
--------
ВОЛК
Было дружбой, стало службой.
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!
Заедай верстою версту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шерстке, --
Стосковался по тоске!
Не взвожу тебя в злодеи, --
Не твоя вина -- мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!
Чем на вас с кремнем -- огнивом
В лес ходить -- как Бог судил, --
К одному бабье ревниво:
Чтобы лап не остудил.
Удержать -- перстом не двину:
Перст -- не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура --
Верить в волчью седину.
Октябрь 1920
--------
x x x
Не называй меня никому,
Я серафим твой, легкое бремя.
Ты поцелуй меня нежно в темя,
И отпусти во тьму.
Все мы сидели в ночи без света.
Ты позабудешь мои приметы.
Да не смутит тебя сей -- Бог весть! --
Вздох, всполохнувший одежды ровность.
Может ли, друг, на устах любовниц
Песня такая цвесть?
Так и иди себе с миром, словно
Мальчика гладил в хору церковном.
Духи и дети, дитя, не в счет!
Не отвечают, дитя, за души!
Эти ли руки -- веревкой душат?
Эта ли нежность -- жжет?
Вспомни, как руки пустив вдоль тела,
Закаменев, на тебя глядела.
Не загощусь я в твоем дому,
Раскрепощу молодую совесть.
Видишь: к великим боям готовясь,
Сам ухожу во тьму.
И обещаю: не будет биться
В окна твои -- золотая птица!
25 ноября 1920
--------
ЧУЖОМУ
Твои знамена -- не мои!
Врозь наши головы.
Не изменить в тисках Змеи
Мне Духу -- Голубю.
Не ринусь в красный хоровод
Вкруг древа майского.
Превыше всех земных ворот --
Врата мне -- райские.
Твои победы -- не мои!
Иные грезились!
Мы не на двух концах земли --
На двух созвездиях!
Ревнители двух разных звезд --
Так что же делаю --
Я, перекидывая мост
Рукою смелою?!
Есть у меня моих икон
Ценней -- сокровище.
Послушай: есть другой закон,
Законы -- кроющий.
Пред ним -- всe клонятся клинки,
Всe меркнут -- яхонты.
Закон протянутой руки,
Души распахнутой.
И будем мы судимы -- знай --
Одною мерою.
И будет нам обоим -- Рай,
В который -- верую.
Москва, 28 ноября 1920
--------
x x x
Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе
Насторожусь -- прельщусь -- смущусь -- рванусь.
О милая! -- Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
И не на то мне пара крыл прекрасных
Дана, чтоб на сердце держать пуды.
Спеленутых, безглазых и безгласных
Я не умножу жалкой слободы.
Нет, выпростаю руки! -- Стан упругий
Единым взмахом из твоих пелен
-- Смерть -- выбью! Верст на тысячу в округе
Растоплены снега и лес спален.
И если всe ж -- плеча, крыла, колена
Сжав -- на погост дала себя увесть, --
То лишь затем, чтобы смеясь над тленом,
Стихом восстать -- иль розаном расцвесть!
Около 28 ноября 1920
--------
x x x
Целовалась с нищим, с вором, с горбачом,
Со всей каторгой гуляла -- нипочeм!
Алых губ своих отказом не тружу,
Прокаженный подойди -- не откажу!
Пока молода --
Всe как с гуся вода!
Никогда никому:
Нет!
Всегда -- да!
Что за дело мне, что рваный ты, босой:
Без разбору я кошу, как смерть косой!
Говорят мне, что цыган -- ты -- конокрад,
Про тебя еще другое говорят...
А мне что за беда --
Что с копытом нога!
Никогда никому:
Нет!
Всегда -- да!
Блещут, плещут, хлещут раны -- кумачом,
Целоваться, я не стану -- с палачом!
Москва, ноябрь 1920
--------
(ВЗЯТИЕ КРЫМА)
И страшные мне снятся сны:
Телега красная,
За ней -- согбенные -- моей страны
Идут сыны.
Золотокудрого воздев
Ребенка -- матери
Вопят. На паперти
На стяг
Пурпуровый маша рукой беспалой
Вопит калека, тряпкой алой
Горит безногого костыль,
И красная -- до неба -- пыль.
Колеса ржавые скрипят.
Конь пляшет, взбешенный.
Все окна флагами кипят.
Одно -- завешено.
Ноябрь 1920
--------
x x x
Буду выспрашивать воды широкого Дона,
Буду выспрашивать волны турецкого моря,
Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,
Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.
Скажет мне Дон: -- Не видал я таких загорелых!
Скажет мне море: -- Всех слез моих плакать --
не хватит!
Солнце в ладони уйдет, и прокаркает ворон:
Трижды сто лет живу -- кости не видел белее!
Я журавлем полечу по казачьим станицам:
Плачут! -- дорожную пыль допрошу: провожает!
Машет ковыль -- трава вслед, распушила султаны.
Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!
Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору
В люльке мотались.
Череп в камнях -- и тому не уйти от допросу:
Белый поход, ты нашел своего летописца.
Ноябрь 1920
--------
x x x
Я знаю эту бархатную бренность
-- Верней брони! -- от зябких плеч сутулых
-- От худобы пролегшие -- две складки
Вдоль бархата груди,
К которой не прижмусь -- хотя так нежно
Щеке -- к которой не прижмусь я, ибо
Такая в этом грусть: щека и бархат,
А не -- душа и грудь!
И в праведнических ладонях лоб твой
Я знаю -- в кипарисовых ладонях
Зажатый и склоненный -- дабы легче
Переложить в мои --
В которые не будет переложен,
Которые в великом равнодушьи
Раскрытые -- как две страницы книги
Застыли вдоль колен.
2 декабря 1920
--------
x x x
-- Прощай! -- Как плещет через край
Сей звук: прощай!
Как, всполохнувшись, губы сушит!
-- Весь свод небесный потрясен!
Прощай! -- в едином слове сем
Я -- всю -- выплескиваю душу!
8 декабря 1920
--------
x x x
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух -- не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!