Час-другой поработали вместе. Расстались. На переезде Павел остановил коня и долго смотрел на вокзал, потом хлестнул вороного, погнал его по лесной дороге во весь опор.
Стали теперь безопасны для проезда лесные дороги. Вывели большевики крупных и мелких бандитов, поприжгли огнем их гнезда, и по селам района стало покойнее жить.
В Берездов прискакал Корчагин к полудню. На крыльце райкома его радостно встретила Полевых:
- Наконец-то приехал! Мы уж без тебя соскучились. - И, обнявши его за плечи, Лида вошла с ним в дом.
- Где Развалихин? - спросил ее Корчагин, снимая шинель.
Лида как-то неохотно ответила:
- Не знаю, где он. А, вспомнила! Он утром сказал, что пойдет в школу проводить обществоведение вместо тебя. Это, говорит, моя прямая функция, а не Корчагина.
Эта новость неприятно удивила Павла. Развалихин ему всегда не правился. "Чего этот тип накрутит в школе?" - подумал с неудовольствием Корчагин.
- Ну, ладно. Рассказывай, что у вас хорошего. Ты в Грушевке была? Как там у ребят дела?
Полевых рассказала ему все. Корчагин отдыхал на диване, разминая усталые ноги.
- Позавчера приняли в кандидаты партии Ракитину. Это еще более усилит нашу поддубецкую ячейку. Ракитина славная девка, она мне очень нравится. Видишь, среди учителей тоже начался перелом, некоторые из них переходят целиком на нашу сторону.
Иногда по вечерам у Лисицына за большим столом до поздней ночи засиживались трое: сам Лисицын, Корчагин и новый секретарь райкомпартии Лычиков.
Дверь в спальню закрыта. Анютка и жена предисполкома спят, а трое за столом нагнулись над небольшой книгой "Русская история" Покровского. Лисицын находил время учиться только по ночам. В те дни, когда Павел возвращался из сел, он проводил вечера у Лисицына и с огорчением узнавал, что Лычиков и Николай уже ушли вперед.
Из Поддубец прилетела весть: ночью неизвестными убит Гришутка Хороводько. Услыхав это, Корчагин рванулся к исполкомовской конюшне и, забывая боль в ногах, добежал туда в несколько минут. В бешеной торопливости оседлал коня и, нахлестывая с обоих боков ременной плетью, помчался к границе.
В просторной избе сельсовета на столе, убранном зеленью, покрытый знаменем Совета лежал Гришутка. До прибытия властей к нему никого не пускали, у порога на часах стояли пограничный красноармеец и комсомолец, Корчагин вошел в избу, подошел к столу и отвернул знамя.
Гришутка, восково-бледный, с широко раскрытыми глазами, в которых запечатлелась предсмертная мука, лежал, склонив голову набок. Разбитый чем-то острым затылок был закрыт веткой ели.
Чья рука поднялась на этого юношу, единственного сына вдовы Хороводько, потерявшей в революцию своего мужа, мельничного батрака, а позднее сельского комбедчика?
Весть о смерти сына свалила с ног старуху мать, и ее, полумертвую, отхаживали соседки, а сын лежал безмолвный, храня тайну своей гибели.
Смерть Гришутки взбудоражила село. У юного комсомольского вожака и батрацкого защитника оказалось на селе больше друзей, нежели врагов.
Потрясенная этой смертью, Ракитина плакала у себя в комнате и, когда к пей вошел Корчагин, даже не подняла головы.
- Как ты думаешь, Ракитина, кто его убил? - глухо спросил Корчагин, тяжело опускаясь на стул. - Кто же иначе, как не эта Мельникова компания! Ведь этим контрабандистам Гришутка стал поперек горла.
Хоронить Гришутку пришли два села. Прицел свой батальон Корчагин, вся комсомольская организация пришла отдать последний долг своему товарищу. Двести пятьдесят штыков пограничной роты выстроил Гаврилов на площади сельсовета. Под печальные звуки прощального марша вынесли запеленатый в красное гроб и поставили на площади, где была вырыта могила рядом с похороненными в гражданскую большевиками-партизанами.
Кровь Гришутки сплотила тех, за кого он всегда стоял горой. Батрацкая молодежь и беднота обещали ячейке поддержку, и все, кто говорил, пылая гневом, требовали смерти убийцам, требовали найти их и судить здесь, на площади, у этой могилы, чтобы каждый видел в лицо врага.
Трижды загрохотал залп, и на свежую могилу легли хвойные ветви. В тот же вечер ячейка избрала нового секретаря - Ракитину. Из погранпоста ГПУ сообщили Корчагину, что там напали на след убийц.
Через неделю в местечковом театре открылся второй районный съезд Советов. Лисицын, суровый, торжественно начинал свой доклад:
- Товарищи, я с удовлетворением могу доложить съезду, что за год нами всеми проделано много работы. Мы глубоко укрепили в районе Советскую власть, с корнем уничтожили бандитизм и подрубили ноги контрабандному промыслу. Выросли в селах крепкие организации деревенской бедноты, вдесятеро выросли комсомольские организации и расширились партийные. Последняя кулацкая вылазка в Поддубцах, жертвой которой пал наш товарищ Хороводько, раскрыта, убийцы - мельник и его зять - арестованы и на днях будут судимы выездной сессией губсуда. От целого ряда делегаций сел президиум получил требование вынести постановление съезда, требующее применения высшей меры наказания бандитам-террористам...
Зал задрожал от криков:
- Поддерживаем! Смерть врагам Советской власти!
В боковых дверях показалась Полевых. Она поманила пальцем Павла.
В коридоре Лида передала ему пакет с надписью: "Срочное". Распечатал.
Райкомол Берездова. Копия райкомпарт. Решением бюро губкома товарищ Корчагин отзывается из района в распоряжение губкома для направления на ответственную комсомольскую работу.
Корчагин прощался с районом, где он проработал год. На последнем заседании райкомпарта обсудили два вопроса: первый - перевести в члены Коммунистической партии товарища Корчагина; второй - утвердить его характеристику, освободив от работы секретаря райкомола.
Крепко, до боли, сжимали Павлу руки Лисицын и Лида, по-братски обняли, а когда конь заворачивал из двора на дорогу, десяток револьверов отсалютовал ему.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Напряженно гудя электромотором, вагон трамвая карабкался вверх по Фундуклеевской. У оперного театра остановился. Из него высадилась группа молодежи, и вагон снова пополз вверх.
Панкратов поторапливал отстающих:
- Пошли, ребята. Факт, мы опоздали.
Окунев догнал его уже у самого входа в театр.
- Помнишь, Генька, три года назад мы с тобой таким же манером сюда пришли. Тогда Дубава с "рабочей оппозицией" к нам возвращался. Хороший был вечер. А сегодня опять с Дубавой драться будем.
Панкратов ответил Окуневу уже в зале, куда они вошли, показав свои мандаты стоявшей у входа контрольной группе:
- Да, с Митяем история повторилась опять на этом самом месте.
На них зашикали. Пришлось занимать ближайшие места - вечернее заседание конференции уже открылось. На трибуне женская фигура,
- В самый раз. Сиди и слушай, что женушка скажет, - шепнул Панкратов, толкая Окунева локтем в бок.
- ...Правда, на дискуссию у нас ушло много сил, но зато молодежь, участвовавшая в ней, многому научилась. Мы с большим удовлетворением отмечаем тот факт, что в нашей организации разгром сторонников Троцкого налицо. Они не могут пожаловаться, что им не дали высказаться, полностью изложить свои взгляды. Нет, вышло даже наоборот: свобода действий, которую они у нас получили, привела к целому ряду грубейших нарушений партийной дисциплины с их стороны.
Таля волновалась, прядь волос спадала на лицо и мешала говорить. Она рывком откинула голову назад:
- Мы слыхали здесь многих товарищей из районов, и все они говорили о тех методах, которыми пользовались троцкисты. Здесь, на конференции, они представлены в порядочном количестве. Районы сознательно дали им мандаты, чтобы еще раз здесь, на городской партконференции, выслушать их. Не наша вина, если они мало выступают. Полный разгром в районах и в ячейках кое-чему научил их. Трудно сейчас вот с этой трибуны выступить и повторить то, что они говорили еще вчера.
Из правого угла партера Талю прервал чей-то резкий голос:
- Мы еще скажем. Лагутина повернулась.
- Что же, Дубава, выйди и скажи, мы послушаем, - предложила она.
Дубава остановил на ней тяжелый взгляд и нервно скривил губы.
- Придет время - скажем! - крикнул он и вспомнил о вчерашнем тяжелом поражении в своем районе, где его знали.
По залу пронесся ропот. Панкратов не выдержал:
- Что, еще раз думаете партию трясти?
Дубава узнал его голос, но даже не обернулся, только больно закусил губу и опустил голову. Таля продолжала:
- Ярким примером, как нарушают троцкисты партийную дисциплину, может служить хотя бы Дубава. Он наш старый комсомольский работник, многие знают его, арсенальцы в особенности. Дубава - студент Харьковского коммунистического университета, но мы все знаем, что он уже три недели находится здесь вместе с Школенко. Что привело их сюда в разгар занятий в университете? Нет ни одного района в городе, где бы они не выступали. Правда, Михаиле последние дни стал отрезвляться. Кто их сюда послал? Кроме них, у нас целый ряд троцкистов из различных организаций. Все они когда-то здесь работали и сейчас приехали, чтобы разжечь огонь внутрипартийной борьбы. Знает ли партийная организация об их местопребывании? Конечно, нет. Конференция ждала от троцкистов выступления с признанием своих ошибок.