- Ну и достанется вам завтра, когда Волк увидит ваши рожи! - хмыкнул он.
- Скажем, что приняли его за помощника, - пробормотал кто-то.
А другой добавил:
- А я скажу, что услышал шум, соскочил с койки и сразу же получил по морде за любопытство. Ну и, понятно, не остался в долгу. А кто там был - я и не разобрал в этой темнотище.
- И съездил мне в зубы! - дополнил Кел и даже просиял на миг.
Лич и Джонсон не принимали участия в этом разговоре, и было ясно, что товарищи смотрят на них, как на обреченных. Лич некоторое время молчал, но наконец его взорвало.
- Тошно слушать! Слюнтяи! Если бы вы поменьше мололи языком да по- больше работали руками, ему бы уже была крышка.очему ни один из вас не дал мне ножа, когда я просил? Черт бы вас побрал! И чего вы нюни распус- тили - убьет он вас, что ли? Сами знаете, что не убьет. Он не может себе этого позволить. Здесь нет корабельных агентов, чтобы подыскать других бродяг на ваше место. Кто без вас будет грести, и править на шлюпках, и работать на его чертовой шхуне? А теперь нам с Джонсоном придется расп- лачиваться за все. Ну, лезьте на койки и заткнитесь. Я хочу спать.
- Что верно, то верно! - отозвался Парсонс. - Убить он нас, пожалуй, не убьет. Но уж житья нам тепертоже не будет на этой шхуне!
А я все это время с тревогой думал о своем собственном незавидномо- ложении. Что произойдет, когда они заметят меня? Мне-то не пробить на- верх, как Волку Ларсену. И в эту минуту Лэтимер крикнул с палубы:
- Хэмп! Капитан зовет!
- Его здесь нет! - отозвался Парсонс.
- Нет, я здесь! - крикнул я, спрыгивая с койки и стараясь придать свое голосу твердость.
Матросы ошеломленно уставились на меня. Я читал на их лицах страх. Страх и злобу, порождаемую страхом.
- Иду! - крикнул я Лэтимеру.
- Нет, врешь! - заорал Келли, становясь между мной и трапом и пытаясь схватить меня за горло. - Ах ты, подлая гадина! Я тебе заткну глотку!
- Пусти его! - приказал Лич.
- Черта с два! - последовал сердитый ответ.
Лич, сидевший на краю койки, даже не шевельнулся.
- Пусти его, говорю я! - повторил он, но на этот раз голос ег проз- вучал решительно и жестко.
Ирландец колебался. Я шагнул к ну, и он отступил в сторону. Дойдя до трапа, я повернулся и обвел глазами круг свирепых и озлобленных лиц, глядевших на меня из полумрака. Внезапно глубокое сочувствие пробудилось во мне. Я вспомнил слова кока. Как бог должен ненавидеть их, если обре- кает на такие муки!
- Будьте покойны, я ничего не видел и не слышал, - негромко произнес я.
- Говорю вам, он не выдаст, - услышал я, поднимаясь по трапу, голос Ла. - Он любит капитана не больше, чем мы с вами.
Я нашел Волка Ларсена в его каюте. Обнаженный, весь в крови, он ждал меня и приветствовалбычной иронической усмешкой:
- Приступайте к работе, доктор! По-видимому, в этом плавании вам предстоит обширная практика. Не знаю, как "Призрак" обошелся бы без вас. Будь я способен на столь благородные чувства, я бы сказал, что его хозя- ин глубоко вам признателен.
Я уже был хорошо знаком с нашей нехитрой судовой аптечкой и, пока ки- пятилась на печке вода, стал приготовлять все нужное для перевязок. Лар- сен тем временем, смеясь и болтая, расхаживал п каюте и хладнокровно рассматривал свои раны. Я впервые увидел его обнаженным и был поражен. Культ тела никогда не был моей слабостью, но обладал все же достаточ- ным художественным чутьем, чтобы оценить веколепие этого тела.
Должен признаться, что я был зачарован совеенством этих линий, этой, я бы сказал, свирепой красотой. Я видел мросов на баке. Многие из них поражали своими могучими мускулами, но у всех имелся какойнибудь недостаток: одна часть тела была слишком сильно развита, другая слишком слабо, или же какоенибудь искривление нарушало симметрию: у одних были слишком длинные ноги, у других - слишком короткие; одних портила излиш- няя жилистость. Других - костлявость. Только Уфти-Уфти отличался безуп- речным сложением, однако в красоте его было что-то женственное.
Но Волк Ларсен яялся воплощением мужественности и сложен был почти как бог. Когда он ходил или поднимал руки, мощные мускулы напрягались и играли под атласн кожей. Я забыл сказать, что бронзовым загаром были покрыты только его лицо и шея. Кожа у него была белой, как у женщины, что напомнило мне о его скандинавском происхождении. Ког он поднял ру- ку, чтобы пощупать рану на голове, бицепсы, как живые, заходили под этим белым покровом. Эти самые бицепсы на моих глазах наносили столько страш- ных ударов и не так давно чуть не отправили меня на тот свет. Я не мог оторвать от Ларсена глаз и стоял, как пригвожденный к месту. Бинт выпал у меня из рук и, разматываясь, покатился по полу.
Капитан заметил, что я смотрю на него.
- Бог хорошо слепил вас, - сказал я.
- Вы находите? - отозвался он. - Я сам так считаю и часто думаю, к чему это?
- Предназначение... - начал было я.
- Приспособленность! - прервал он меня. - Все в этом теле приспособ- лено для дела. Эти мускулы созданы для того, чтобы хватать и рвать, уничтожать все живое, что станет на моем пути. Но подумали ли вы о дру- гих живых существах? У них тоже как-никак есть мускулы, также предназна- ченные для того, чтобхватать, рвать, уничтожать. И когда они становят- ся на моем жизненном пути, я хватаю лучше их, рву лучше, уничтожаю луч- ше. В чем же тут предназначение? Приспособленность - больше ничего.
- Это некрасиво, - возразил я.
- Вы хотите сказать, что жизнь некрасива? - улыбнулся он. - Однако вы говорите, что я неплохо сложен. А перь поглядите.
Он широко расставил ноги, будто прирос к полу, вцепившись в него пальцами, как когтями. Узлы, клубки, бугры мускулов зегали под кожей.
- Пощупайте! - приказал он.
Мускулы были тверды, как сталь, и я заметил, что все тело у него по- добралось и напряглось. Мускулы мягко округлились на бедрах, на спине, вдоль плеч. Он слегкариподнял руки, мышцы сократились, пальцы согну- лись, напоминая когти. Даже глаза изменили выражение - в них появились настороженность, расчет и хищный огонек.
- Устойчивость, равновесие, - сказал он и, вмиг расслабив мышцы, при- нял более спокойную позу. - Ноги для того, чтобы упираться в землю, а руки, зубы и ногти, обы бороться и убивать, стараясь не быть убитым. Предназначение? Приспособленность - самое верное слово.
Я не спорил. Предо мной был организм хищника, первобытного хищника, и это произвело на меня столь сильное впечатление, как если бы я увидел машины огромного броненосца или трансатлантического парохода.
Вспоминая жестокую схватку в кубрике, я дивился тому, как это Ларсенудалось так легко отделаться.
Могу не без гордости сказать, что перевязку я, кажется, сделал ему неплохо. Впрочем, серьезных повреждений было немного, остальное - просто кровоподтеки и ссадины. Первый полученный им удар, тот, от которого он упал за борт, рассек ему кожу на голове. Эту рану - длиной в несколько дюймов - я, по его указаниям, промыл и зашил, предварительно выбрив вок- руг нее волосы. Помимо этого, одна икра у него была разодрана, словно его искусал бульдог. Ларсен объяснил мне, что какой-то матрос вцепился в нее зубами еще в начале схватки, да так и висел на ней. Лишь на верху трапа Ларсену удалось стряхнуть его с себя.
- Кстати, Хэмп, я заметил, что вы толковый малый, - сказал Волк Лар- сен, когда я кончил перевязки. - Как вы знаете, я остался без помощника. Отнынвы будете стоять на вахте, получать семьдесят пять долларов в ме- сяц, и всем будет приказано называть вас "мистер Ван-Вейден".
- Но я же ничего не смыслю в навигации, - изумился я.
- Этого и не требуется.
- И я вовсе не стремлюсь к такому высокому весту, - продолжал я про- тестовать. - Жизнь моя и в вчерешнем моем скромном положен достаточно подвержена всяким превратностям, к тому же у меня нет никакого опыта. Посредственность, знаете ли, тоже имеет свои преимуществ
Но он только улыбнулся, словно вопрос уже был решен.
- Да не хочу я быть помощником на этом дьявольском корабле! - с воз- мущением вскричал я.
Его лицо сразу стало жестким, глаза холодно блеснули. Он пошел к двери каюты и сказал:
- Ну, мистер Ван-Вейден, доброй ночи!
- Доброй ночи, мистер Ларсен, - чуть слышно пробормотал я.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Не могу сказать, чтобы положение помощника было мне хоть сколько-ни- будь приятно, хотя я и избавился от мытья посуды. Я не знал самых эле- ментарных обязанностей штурмана, и мне пришлось бы туго, не будь матросы расположены ко мне. Я ничего не смыслил в оснастке судна и не понимал, как надо ставить паруса. Но матросы старались подучить меня, и особенно хорошим учителем оказался Луис. Столкновений с моими подчиненными у меня не было.
Другое дело - охотники. Все они были более или менее знакомы с морем и смотрели на мое назначение, как на шутку. Мне и самому было смешно, что я, сухопутная крыса, исполнял обязанности помощника, однако быть посмешищем в глазах других мне вовсе не хотелось. Я не жаловался, но Волк Ларсен сам требовал по отношению ко мне соблюдения самого строгого морского этикета, чего никогда не удостаивался бедный Иогансен. Ценою неоднократных стычек и угроз он привел недовольных охотников к повинове- нию. От носа до кормы меня титуловали "мистер Ван-Вейден", и только в неофициальных беседах Волк Ларсен называл меня Хэмпом.
Это было забавно. Иной з, пока мы обедали, ветер менял направление на несколько румбов, и когда я вставал из-за стола, капитан говорил: "Мистер ВанВейден, будьтдобры лечь на левый галс". Я выходил на палу- бу, подзывал Луиса и спрашивал у него, что нужно делать. Через несколько минут, усвоив его указания и уяснив себе сущность маневра, я начинал от- давать распоряжени Помнится, однажды Волк Ларсен появился на палубе как раз в ту минуту, когда я отдавал команду. Он остановился с сигарой в зубах и принялся спокойно наблюдать за выполнением маневра. Затем под- нялся ко мне на ют.
- Хэмп, - сказал он. - Виноват, мистер Ван-Вейден.
Поздравляю вас! Сдается мне, что отцовские ноги вам теперь больше не понадобятся. Вы, кажется, уже научились стоять на своих собственных. Немного практики в такелажных работах и с парусами, небольшой шторм, и к концу плавания вы сумеете наняться на любую каботажную шхуну.