Излишне упоминать, - во всяком случае, мои друзья поймут это и так, - что я был шокирован. Брань и сквернословие всегда были мне противны. У меня засосало под ложечкой, заныло сердце, мне стало невыразимо тошно. Смерть в мм представлении всегда была сопряжена с чем-то торжественным и возвышным. Она приходила мирно и священнодействовала у ложа своей жертвы. Смерть в таком мрачном отталкивающем обличье явилась для меня чем-тоевиданным и неслыханным. Отдавая, как я уже сказал, должное вы- разительности изрыгаемых Волком Ларсеном проклятий, я был ими чрезвычай- но вмущен. Мне казалось, что их огненный поток должен испепелить лицо трупа, и я не удивился бы, если бы мокрая черная борода вдруг начала за- вивать колечками и вспыхнула дымным пламенем. Но мертвецу уже не было до этого никакого дела. Он продолжал сардонически усмехаться - с вызо- вом, с цинической издевкой. Он был хозяином положения.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Волк Ларсен оборвал свою брань так же внезапно, как начал. Он раску- рил потухшую сигару и огляделся воуг. Взор его упал на Магриджа.
- А, любезный кок? - начал он ласко, но в голосе его чувствовались холод и твердость стали.
- Есть, сэр! - угодливо и виновато, с преувеличенной готовностью отозвался тот.
- Ты не боишься растянуть себе шею? Это, знаешь ли, не особенно по- лезно. Помощник умер, и мне не хотелось бы потерять еще и тебя. Ты дол- жен очень беречь свое здоровь кок. Понятно?
Последнее слово, в полном контрасте с мягкостью всеречи, прозвучало резко, как удар бича. Кок съежился.
- Есть, сэр! послышался испуганный ответ, и голова провинившегося кока исчезла в камбузе.
При этом разносе, выпавшем на долю одного кока, остальной экипаж пе- рестал глазеть на мертвеца и вернулся к своим делам. Но несколько чело- век остались в проходе между камбузом и люком и продолжали переговари- ваться вполголоса. Я пял, что это не матросы, и потом узнал, что это охотники на котиков, занимавшие несколько привилегированное положение по сравнению с простыми матросами.
- Иогансен! - позвал Волк Ларсен. Матрос тотчас приблизился. - Возьми иглу и гардаман и зашей этого бродягу. Старую парусину найдешь в кладо- вой. Ступай!
- А что привязать к ногам, сэр? - спросил матрос после обычного "есть, сэр".
- Сейчас устроим, - ответил Волк Ларсен и кликнул кока.
Томас Магридж выскочил из своего камбуза, как игрушечный чертик из коробки.
- Спустись в трюм и принеси мешок угля.
- Нет ли у кого-нибудь из вас, ребята, библии или молитвенника? - послышалось новое требовае, обращенное на этот раз к охотникам.
Они покачали головой, и один отпустил какую-то шутку, которой я не расслышал; она была встречена общим смехом.
Капитан обратился с тем же вопросом к матросам. Библия и молитвенник были здесь, по-видимому, редкими предметами, но один из матросов вызвал- ся спросить у подвахтенных. Однако минуты через две он вернулся ни с чем.
Капитан пожал плечами.
- Тогда придется бросить его за борт без лишней болтовни. Впрочем, может быть, выловленный нами молодчик знает морскую похоронную службу наизусть? Он что-то смахивает на попа.
При этих словах Волк Ларсен внезапно повернулся ко мне.
- Вы, верно, пастор? - спросил он.
Охотники - их было шестеро - все, как один, тоже повернулись в мою сторону, и я болезненно ощутил свое сходство с вороньим пугалом. Мой вид вызвал хохот. Присутствие покойника,аспростертого на палубе и тоже, казалось, скалившего зубы, никого не остановило. Это был хохот грубый, резкий и беспощадный, как само море, хохот, отражавший грубые чувства людей, которым незнакомы чуткость и деликатность.
Волк Ларсен не смеялся, хотя в его серых глазах Мелькали искорки удо- вольствия, и только тут, подойдя к нему ближе, я получил более полное впечатление от этого человека, - до сих пор я воспринималго скорее Жак шагающую по палубе фигуру, изрыгающую поток ругательст У него было несколько угловатое лицо с крупными и резкими, но прильными чертами, казавшиеся на первый взгляд массивным. Но это первовпечатление от его лица, так же как и от его фигуры, быстро отступало на задний план, и ос- тавалось только ощущение скрытой в этом человеке утренней силы, дрем- лющей где-то в недрах его существа. Скулы, подбородок, высокий лоб с вы- пуклыми надбровными дугами, могучие, даже нбычайно могучие сами по се- бе, казалось, говорили об огромной, скрытой от глаз жизненной энергии или мощи духа, - эту мощь было трудно измить или определить ее грани- цы, и невозможно было отнести ее ни под какую установленную рубрику.
Глаза - мне довелось хорошо узнать их - ли большие и красивые, осе- ненные густыми черными бровями и широко рставленные, что говорило о недюжинности натуры. Цвет их, изменчиво-серый, поражал бесчисленным мно- жеством - оттенков, как переливчатый шелк в лучах солнца. Они были то серыми - темными или светлыми, - то серато-зелеными, то принимали ла- зурную окраску моря. - Эти изменчивыелаза, казалось, скрывали его ду- шу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Эти глаза гли быть мрачными, как хмурое свин- цовое небо; могли метать искры, отливая стальным блеском обнажного ме- ча; могли становиться холодными, как полярные просторы, или теплыми и нежными. И в них мог вспыхивать любовный огонь, обжигающий и властный, который притягивает и покоряет женщин, заставляя их сдаться восторжен- но, радостно и самозабвенно.
Но вернемся к рассказу. Я ответил капитану, что я не пастор и, к со- жалению, не умею служить панихиду, но он бесцеремонно перебил меня:
- А чем вы зарабатываете на жизнь? Признаюсь, ко мне никогда еще не обращались с подобным вопросом, да и сам я никогда над этим не заду- вался. Я опешил и довольно глупо пробормотал:
- Я... я - джентльмен.
По губам капитана скользнула усмешка.
- У меня есть занятие, я работаю, - торопливо воскликнул я, словно стоял перед судьей и нуждался в оправдании, отчетливо сознавая в то же время, как нелепо с моей стороны пускаться в какие бы то ни было объяс- нения по этому поводу.
- Это дает вам средства к жизни? Вопрос прозвучал так властно, что я был озадачен, - сбит с панталыку, как сказал бы Чарли Фэраи молчал, словно школьник перед строгим учителем.
- Кто вас кормит? - последовал новый вопрос.
- У меня есть постоянный доход, - с достоинством ответил я и в туже секунду готов был откусить себе язык. - Но все это, простите, не имеет отношения к тому, о чем я хотел поговорить с вами.
Однако капитан не обратил никакого внимания на мой протест.
- Кто заработал эти средства? А?.. Ну, я так и думал: ваш отец. Вы не стоите на своих ногах - кормитесь за счет мертвов. Вы не могли бы про- жить самостоятельно и суток, не сумели бы три раза в день набить себе брюхо. Покажите руку!
Страшная сила, скрытая в этом человеке, внезапно пришла в действие, и, прежде чем я успел опомниться, он шагнул ко мне, схватил мою правую руку и поднес к глазам. попытался освободиться, но его пальцы без вся- кого видимого усилия епче охватили мою руку, и мне показалось, что у меня сейчас затрещат кости. Трудно при таких обстоятельствах сохранять достоинство. Я не мог извиваться или брыкаться, как мальчишка, однако не мог и вступить в единоборство с этим чудовищем, угрожавшим одним движе- нием сломать мне руку. Приходилось стоять смирно и переносить это униже- ние.
Тем временем у покойника, как я успел заметить, уже обшарили карманы, и все, что там сыскалось, сложили на трубе, а труп, на лице которого застыла сардоническая усмешка, обернули в парусину, и Иогансен принялся штопать ее толстой белой ниткой, ыкая иглу ладонью с помощью особого приспособления, называемого гарданом и сделанного из куска кожи.
Волк Ларсен с презрительной гримасойтпустил руку.
- Изнеженная рука - за счет тех же мертвецов. Такие руки ни на что, кроме мытья посуды и стряпни, не годны.
- Мне хотелось бы сойти на берег, - решительно сказал я, овладев на- конец собой. - Я уплу вам, скольвы потребуете за хлопоты и задержку в пути. Он с любопытством поглядел на меня. Глаза его смотрели с насмеш- кой.
- У меня другое предложение - для вашего же блага. Мой помощник умер, и мне придется сделать кое-какие перемещения. Один из матросов займет место помощника, юнга отправится на к - на место матроса, а вы замени- те юнгу. Подпишете условие на этотейс - двадцать долларов в месяц и харчи. Ну, что скажете? Заметьте - это для вашего же блага! Я сделаю вас человеком. Вы со временем научитесь стоять на своих ногах и, быть может, даже ковылять немного.
Я не придал значения этим словам. Замеченные мною на юго-западе пару- са росли;ни вырисовывались все отчетливее и, видимо, принадлежали та- кой же шхуне, как и "Призрак", хотя корпус судна, насколько я мог его разглядеть, был меньше. Шхуна, покачиваясь, скользила нам навстречу, и это было очень красивое зрелище. Я видел, что она должна пройти совсем близко.етер быстро крепчал. Солнце, послав нам несколько тусклых лу- чей, скрылось. Море приняло мрачный свинцовосерый оттенок, забурлило, и к небу полетели клочья белой пены. Наша шхуна прибавила ходу и дала больш крен. Пронесся порыв ветра, поручни исчезли под водой, и волна хлынула на палубу, заставив охотников, сидевших на закраине люка, пос- пешно поджать ноги.