Но когда шпор стеньги поравнялся с планром, дело застопорилось.
- Как я об этом не подумал! - вырвалось уеня. - Теперь придется на- чинать все сызнова.
- А почему не прикрепить тали поближе к середине стеньги? - спросила Мод.
- С этого мне и следовало начать! - сказал я, крайне недовольный со- бой.
Потравив тали, я спустил стьгу обратно. Потом прикрепил тали при- мерно на расстоянии трети ее длины от шпора. Проработав час, с небольши- ми перерывами на отдых, я снова поднял стеньгу, но она опять застряла на полдороге. Шпор стеньги на восемь футов торчал над планширом, но выта- щить ее всю на борт по-прнему было невозможно. Я сел и стал размышлять над этой задачей. Впрочем, довольно скоро я с торжествующим видом вско- чил на ноги.
- Знаю теперь, что делать! - воскликнул я. - Надо было прикрепить та- ли у центра тяжести. Ну ничего! Это послужит нам наукой, когда мы будем поднимать на борт все остальное.
Снова пришлось спустить стеньгу в воду и начать все сначала. Но на этот раз я неправильно рассчитал положение центра тяжести, и когда стал тянуть наверх, вместо шпора стеньги пошла ее верхушка. Мод была в отчая- нии, но я засмеялся и сказал, что сойдет и так.
Показав ей, как держать рукоятку и как по команде потравить тали, я ухватился обеими руками за стеньгу и попытался перевалить ее через борт. Мне показалось, что цель уже достигнута, и я велел Мод травить, но тут стеньга вдруг перевесилась и - как ни старался я ее удержать - свалилась за борт. Тогда я снова взялся за рукоятку и вернул стеньгу в прежнее по- ложение. У меня появилась новая мысль. Я вспомнил о хватталях - не- большом подъемном приспособлении с двушкивным и однкивным блоками.
В ту минуту, когда я уже наладил хват-тали, на полубе у противополож- ного борта появия Волк Ларсен. Мы поздоровались и больше не обменялись ни словом. Он мог видеть, что мы делаем, но, усевшись в стороне, на слух следил за ходом работы.
Еще раз напомнив Мод, чтобы она потравила трос брашпилем, как только я подам команду, я взялся за хват-тали и принялся тянуть. Стеньга начала медленно наклоняться и скоро легла, покачиваясь, поперек планшира. И тут, к своему удивлению, я обнаружил, что травить незачем, в сущности, требовалось совершенно обратное. Закрепив хват-тали, я перешел к брашпи- лю и начал вытягивать стеньгу дюйм за дюймом, пока она в не перевали- лась через планшир и не упала на палубу.
Я посмотрел на часы. Был уже полдень.
У меня ломило спину, и я чувствовал себя смертельно усталым и голод- ным. И за целое утро нам удась поднять на палубу одну только стеньгу.
Только тут я по-настоящему понял, как огромна предстоявшая нам рабо- та. Зато я уже кое-чему научился. После обеда дело будет лучше спо- риться, решил я. И не ошибся.
В час дня, отдохнув и основательно подкрепившись, мы вернулись на шхуну. Меньше чем через час гротстеньга уже лежала на палубе, и я взялся за сооружение стрелы. Связав верхушки обеих стеньг так, что более длин- ная выступала несколько дале, я прикрепил в месте соединения двушкив- ный блок гафель-гарделя. В сочетании с одношкивным блоком и самим га- фельгарделем это дало мне подъемные тали. Чтобы шпоры стрелы не разъеха- лись в стороны, я прибил к палубе толстые планки. Когда все было готово, я привязал к верхушке стрелы трос и взял его на брашпиль. Я все больше и больше проникался верой в этот брашпиль - ведь благодаря ему мои силы неизмеримо возрастали. Как уже повелось. Мод следила за тросом, а я вер- тел рукоятку. Стрела поднялась.
Но тут я обнаружил, что забыл закрепить стрелу оттяжками. Пришлось взбираться на верхушку стрелы, что я и проделал дважды. Наконец оттяжки были прикреплены и стрела расчалена к носу, к корме и к бортам. Начинало смеркаться. Волк Ларсен, который все время сидел в отдалении и в полном молчании прислушивался к нашей работе, ушел в камбуз и занялся приготов- лением ужина. У меня так разломило поясницу, что я не мог ни согнуться,и разогнуться, но зато с гордостью смотрел на дело своих рук. Результа- ты были налицо. Как ребенок, получивший новую игрушку, я сгорал от не- терпения - мне до смерти хотелось поднять что-нибудь своей стрелой.
- Жаль, что темнеет, - сказал я. - Уж очень хочется поглядеть, как она будет действовать.
- Не будьте таким ненасытным, Хэмфри! - пожурила меня Мод. - Не за- будьте, завтра опять предстоит работа. А ведь вы еле стоите на ногах.
- А вы? - с участием поспешил спросить я. - Вы, должно быть, страшно устали. Мод! Как вы работали! Это же поистине геройство. Я горжусь вами.
- А я вами и подавно. И с большим основанием, - отозвалась она и пос- мотрела мне прямо в глаза. Сердце у меня сладко защемило - ее глаза так ласково лучились, и яловил в них какое-то новое выражение. Я не понял его, но необъяснимый восторг охватил меня. Мод опустила глаза. А когда она снова подняла и- они смеялись.
- Если б только наши знакомые могли видеть нас сейс! - сказала она. - Посмотрите, на что мы стали похожи! Вы когда-нибудь задумывались над этим?
- О да, и не раз, я же вижу вас перед собо - отвечал я, думая о том, что мог означать этот огонек в ее глазах и почему она так внезапно перевела разговор на другую тему.
- Помилуйте! - воскликнула она. - На что ж я похожа?
- Боюсь, что на огородное пугало, - сказал я. - Посмотрите только на свою юбку: подол в грязи, повсюду дыры! А блузкто вся в пятнах! Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сказать, что вы готовили пищу над костром и вытапливали котиковый жир. А головной убор один чего стоит! И это та самая женщина, которая написала "Вынужденный поцелуй"!
Она сделала мне глубокий, церемонный реверанс и начала, в свою о- редь:
- Что касается вас, сэр...
Минут пять мы поддразнивали друг друга, но под этими шутками чувство- валось что-то другое, серьезное, и я невольно связывал это новым выра- жением, промелькнувшим в глазах Мод. Что это было? Неуже наши глаза говорили помимо воли? Я знал, что мои глаза уже выдавал меня не раз, хотя я и приказывал им молчать. Неужели Мод все же прочла в них призыв? И неужели ее глаза отозвались на него? Что значил этотеплый мерцающий огонек и то неуловимое, что я почувствовал в них и что нельзя определить Словами? Но нет, это было невозможно! этого не могло быть! Я ведь не был искушен в толковании красноречивых взглядов, я - Хэмфри Ван-Вейден, кни- гочей и затворник, влюбившийся нежданно-негаданно. И для меня любить и ждать, стараться заслужить любовь было уже блаженством.
Мы сошли на берег, продолжая подшучивать друг над другом, а я все ду- мал ою думу, пока очередные дела не отвлекли меня.
- Какая, право, досада! Работаешь целый день не покладая рук, а потом нельзя даже спокойно поспать ночью! - посетовал я после ужина.
- Но ведь он же слеп. Какая опасность может нам грозить?
- Я боюсь его и не верю ему. А теперь, когда он ослеп, - и подавно. Беспомощность только сильнее ообляет его. Впрочем, я знаю, что надо делать, завтра с утра завезу небольшой якорь и стяну шхуну с берега. Ве- чером мы будем возвращаться на шлюпке домой, а мистера Ларсена оставлять пленником на шхуне. Сегодня уж отдежурим еще одну ночь - в последний раз всегда как-то легче.
Наутро мы поднялись спозаранок, и, когда рассвело, наш завтрак уж подходил к концу.
- Ой, Хэмфри! - с отчаянием воскликнула вдруг Мод.
Я взглянул на нее. Она смотрела на "Призрак". Поглядев ту же, я не заметил ничего необычного. Мод перевела глаза на меня, и я ответил ей недоумевающим взглядом.
- Стрела!.. - дрожащим голосом оговорила Мод.
О стреле-то я и позабыл! Я взглянул снова - и не увел ее на прежнем месте.
- Если только он... - свирепо пробормотал я.
Она успокаивающе коснулась моей руки.
- Вам придется начать сызнова.
- О, не беспокойтесь, я, конечно, бешусь понапрасну! Я ведь и мухи не обижу, - с горечью улыбнулся я. - И хуже всего то, что он это знает. Вы правы, если он уничтожил стрелу, я ничего ему не сдаю и начну все сыз- нова.
- Но теперь уж я буду дежурить на шхуне, вырвалось у меня минуту спустя, - и если только он еще раз попытается что-нибудь сделать...
- Но я боюсь освавться одна ночью на берегу! - очнувшись от своих безрадостных мыслей, услышал я голос Мод. - Если б можно было уговорить его помочь нам... Мы могли бы тогда тоже жить на шхуне - ведь это куда удобнее.
- Так оно и будет, - довольно свирепо заявил я, вне себя от того, что моя драгоценная стрела уничтожена. - Я хочу сказать, что мы с ми будем жить на шхуне, а понравится это Ларсену или нет, мне все рав.
Успокоившись, я рассмеялся:
- Ведь это же сущее ребячество с о стороны. И глупо, конечно, что я злюсь.
Но, когда мы взобрались на борт шхуны и увидели учиненный Волком Лар- сеном разгром, сердце у меня заныло. Стрела исчезла бесследно. Правая и левая оттяжки были перерублены, гафель-гардели разрезаны на куски. Лар- сен знал, что я не умею сплеснивать концы. Недоброе предчувствие охвати- ло меня. Я бросился к брашпилю. Да, он был выведен из строя. Волк Ларсен сломал его. Мы с Мод обменясь унылым взглядом. Потом я подбежал к бор- ту. Освобожденные мною отбрывков снастей мачты, гики и гафели исчезли. Ларсен нащупал удерживавшие их тросы и отвязал их, чтобы течение унесло весь рангоут в море.
Слезы стояли на глазах у Мод, и я понял, что она плачет от огорчения за меня. Я и сам готов был заплакать. Прощай мечта об оснащении "Призра- ка"! Волк Ларсен потрудился на славу! Я сел на комингс люка и, подперев голову руками, предался черной меланхолии.
- Он заслуживает смерти! - воскликнул я. - Но, да простит мне бог, у меня не хватит мужест стать его палачом!
Мод подошла ко мне и, погладив меня по голове, словно ребенка, сказа- ла: