Итак, выделяются три семантических типа языковой М.: номинативная, образная, когнитивная.
М. редко стоят особняком. Они опираются на немногие аналогии, вследствие чего одна М. бывает приложима ко многим категориям объектов. Так, в основе метафор эмоций лежат аналогии: с жидким, текучим состоянием вещества (страсти кипят, прилив чувств, хлебнуть горя); с огнём (гореть желанием, искра сострадания, любовный пыл); с воздушной стихией (буря страстей, вихрь чувств, чувства обуревают); с болезнью, отравой (лихорадка любви, зависть отравляет душу); с живым существом (чувства рождаются, умирают, воскресают, говорят) и нек-рые другие. К одному объекту могут быть отнесены разные М. Их смысловое согласование может нарушать единство образных рядов: лить жар любви, пить огонь страстей; напр.: «Он пил огонь отравы сладкой» (Пушкин), «Цветок - звезда в слезах росы» (Блок).
Во всех случаях М. рано или поздно исчезает. Сущность М. (её семантическая двуплановость) не отвечает первичным коммуникативным назначениям основных элементов предложения - его субъекта и предиката. Для указания на предмет речи М. слишком субъективна; для предиката, содержащего сообщаемое, М. слишком неопределённа и неоднозначна. С этим связаны стилистические ограничения на употребление М. Не используется М. в деловом дискурсе: законах, распоряжениях, уставах-запретах, инструкциях, правилах, циркулярах, завещаниях, в актах судопроизводства, анкетах и т. п.- во всём, что должно выполняться и контролироваться. М. несовместима с прескриптивной и комиссивной (относящейся к обязательствам) функциями речи. М. не встречается в вопросах, рассчитанных на получение точной информации. М. употребительна в тех формах практической речи, в к-рых присутствуют экспрессивно-эмоциональный и эстетический аспекты. Она удерживается во фразеологизмах, прозвищах, паремиях, крылатых фразах, присказках. Семантическая диффузность М. не отвечает основным требованиям научного дискурса. Вместе с тем М. играет большую роль в формировании концепций и научной терминологии. Основанные на аналогии ключевые М. предопределяют стиль мышления в рамках той или другой научной парадигмы. Так, представление о социуме как о здании позволяет выделить в нём базис, надстройки, инфраструктуры, блоки и т. д., а также говорить об обществе в терминах строительства, перестроек и разрушения; ср. также прорубить окно в Европу. Смена научных парадигм сопровождается сменой ключевой М. Так, биологическая концепция языка уподобляла его живому организму (ср. живые и мёртвые языки), компаративисты предложили М. языковых семей и языкового родства (ср. праязык), для структуралистов ключевой является М. уровневой структуры, для генеративистов - М. языка как порождающего устройства.
М. широко распространена во всех жанрах речи, предназначенных для воздействия на эмоции и воображение адресата: ораторском, публицистическом и др. М. характерна для политического дискурса, в к-ром она основывается на аналогиях: с войной и борьбой (дипломатические сражения, нанести удар), игрой (разыграть карту), спортом (перетягивание каната), механизмом (рычаги власти), организмом (болезнь роста), растением (ростки демократии), театром (марионетки власти) и др.
Естественное для себя место М. находит в поэтической (в широком смысле) речи, в к-рой она служит эстетической цели. М. роднят с поэтическим дискурсом след. черты: нераздельность образа и смысла, отказ от принятой таксономии объектов, актуализация далёких и «случайных» связей, диффузность значения, допущение разных интерпретаций, отсутствие мотивации, апелляция к воображению, выбор кратчайшего пути к сущности к объекта.
М. всегда - прямо или косвенно - соотнесена с действительным миром. Это отличает её от символа, часто получающего трансцендентные смыслы. М. углубляет понимание чувственно воспринимаемой реальности и её свойств, символ уводит за её пределы. В М. устойчиво значение, в символе -форма. Она может быть не только названа, но и изображена. М. основана на отказе и выборе -двух основных принципах поэтического слова, в к-ром отказ от мотивировок компенсируется единственностью и точностью выбора.
Некрасова Е.А., Метафора и её окружение в контексте художественной речи, в кн.: Слово в рус. сов. поэзии, М., 1975
Виноградов В. В., Поэтика рус. лит-ры. Избр. тр., М.,
1976;
Телия В. Н., Вторичная номинация и её виды, в кн.:
Языковая номинация. (Виды наименований), М., 1977;
Арутюнова Н. Д., Языковая метафора. (Синтаксис и лексика), в
кн.: Лингвистика и поэтика, М., 1979;
ГригорьевВ.П., Поэтика слова, М., 1979;
Шершакова Н.Е., Развитие метафорических значений глаголов (на материале семантических неологизмов сов. периода), в кн.: Функциональная значимость слова в тексте художественных произведений, М., 1983;
Метафора в языке и тексте, М., 1988;
Теория метафоры. Сб., под ред. Н.Д.Арутюновой,
М.А. Журинксой, М., 1990;
Скляревская Г.Н., Метафора в системе языка, СПБ, 1993.
Крейдлин Г.Е. Метафора семантических пространств и значение предлога, «ВЯ», 1994, № 5
Павлович Н.В., Язык образов. Парадигмы образов в рус.
поэтическом языке, М., 1995;
Очерки истории языка рус. поэзии XX в. Образные средства поэтического языка и их трансформация, М., 1995;