И я вошел в кладовую и нашел хороший арбуз, который лежал на блюде. И я заговорил с юношей и сказал ему: "О господин мой, нет ли у тебя ножа?" - "Вот он, над моей головой, на той верхней полке", - ответил юноша. И я встал, торопясь, и взял нож, схватив его за конец, и стал спускаться назад, и моя нога споткнулась, к я свалился на юношу с ножом в руке. И немедленно нож, сообразно тому, как было написано в безначальности, вонзился юноше в сердце, и он тотчас же умер.
И когда он закончил свой срок и я понял, что убил его, я испустил громкий крик, стал бить себя по лицу и разорвал на себе одежду и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! О мусульмане, этому юноше осталось до истечения опасного срока в сорок дней, о котором говорили звездочеты и мудрецы, только одна ночь, и предел жизни этого красавца должен был наступить от моей руки! О, если бы мне не резать этого арбуза! Это поистине бедствие и печаль. Но пусть Аллах свершает дело, которое решено!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Рассказ о носильщике и трех девушках
Шестнадцатая ночь
Когда же настала шестнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Аджиб говорил женщине: "И, убедившись, что я убил его, я встал и поднялся по лестнице и насыпал обратно землю и окинул глазами море и увидел корабль, рассекавший море и направлявшийся к берегу. Я испугался и сказал: "Сейчас они придут и найдут их дитя убитым и узнают, что я убил его, и убьют меня несомненно!" И, подойдя к высокому дереву, я влез на него и закрылся его листьями, и не успел я усесться на верхушке дерева, как появились рабы, и с ними появился тот дряхлый старик, отец юноши. И они подошли к тому месту и, сняв землю, нашли дверь и спустились и увидели, что юноша лежит и его лицо сияет после бани, и одет он в чистое платье и нож воткнут ему в грудь. И они закричали и заплакали и стали бить себя по лицу и взывать о горе и бедствии, и старец на долгий час лишился сознания, и рабы подумали, что после своего сына он не будет жить.
И они завернули юношу в его одежды и накинули на него шелковый плащ и вышли к кораблю, и старец вышел позади них. И, увидав своего сына лежащим, он упал на землю и посыпал голову прахом и бил себя по лицу и вырвал себе бороду. И он подумал о смерти своего сына и заплакал еще сильнее и лишился чувств, и тогда один из рабов поднялся и принес кусок шелковой материи, и старика положили на скамью и сели у него в головах, и все это время я был на дереве над их головой и смотрел, что происходит, и мое сердце поседело прежде, чем стала седою моя голова, из-за забот и печалей, перенесенных мною. И я произнес:
"Велики блага тайные Аллаха,
Что скрыты от ума мужей разумных,
Как много дел тебе противны утром,
А вечером они приносят радость!
Как часто нам легко вслед за мученьем!
Так облегчи же грусть больного сердца!"
О госпожа моя, старец все был без сознания, пока не приблизился закат, а потом он очнулся, и, увидев своего сына, с которым случилось то, чего он боялся, он стал бить себя по липу и по голове и произнес: "Разлукой с любимыми все сердце истерзано,
И слезы из глаз моих струятся потоками.
Далеко желание ушло, о печаль моя,
Что ныне придумаю? Скажу что? Что сделаю?
О, если б не видел я ни разу возлюбленных!
Владыки мои, как быть? - Стеснились пути мои.
И как мне утешиться утехой, когда взыграл
Огонь страсти в душе моей и ярко пылает там?
О, если бы с ними я искал своей гибели!
Меж мною и ими связь, которой нельзя порвать.
Аллахом молю тебя, доносчик, помягче будь!
И пусть единение меж нами продлится век.
Как было прекрасно нам, когда единил нас дом
И жили в блаженстве мы четой неразлучною,
Пока не сразила нас стрела расставания.
А кто может вынести стрелу расставания?
Когда поразило те в любимом несчастие,
В едином во дни его, исполненном прелести,
Сказал я, а речь судьбы уж раньше промолвила:
"О, если б, дитя мое, не кончился жизни срок!
Каким бы путем тебя мне ветре гать немедленно?
Душой я бы выкупил тебя, если б приняли.
И если скажу - он солнце, - солнце заходит ведь.
А если скажу - луна, - луна ведь зашла уже.
О, грусть по тебе моя! О, горе от рока мне!
Нет жизни мне без тебя, так что ж развлечет меня?
В тоске по тебе отец погиб твой; с тех пор как ты
Повергнут кончиною, стеснились пути мои.
И взоры завистников упали на пас в сей день.
Пусть тем же воздается им! Как скверны поступки их!"
Он издал крик, от которого дух его расстался с телом, и рабы закричали: "Увы, наш господин!" - и посыпали себе головы землей и еще сильнее заплакали. И они положили своего господина на корабле рядом с сыном и, распустив на судне паруса, скрылись с моих глаз, и тогда я слез с дерева и спустился в подземелье и стал думать о юноше. И я увидел некоторые из его вещей и произнес такое стихотворение:
"Я таю в тоске, увидя слезы любимых,
На родине их потоками лью я слезы.
Прошу я того, кто с ними судил расстаться,
Чтоб мне даровал когда-нибудь он свидание".
Потом, о госпожа моя, я вышел из подземелья, и днем я ходил по острову, а ночью спускался в помещение, И я провел таким образом месяц, глядя на тот конец острова, что лежал к западу. И всякий раз, как проходил день, море становилось мельче, пока на западной стороне не стало мало воды и прилив ее не прекратился. Когда же месяц прошел до конца, море с тон стороны высохло, и я обрадовался и убедился в спасении. И войдя в оставшуюся воду, я вышел на берег материка и нашел там кучи песку, в котором ноги верблюда погрузились бы по колено, и, укрепив свою душу, я пересек эти пески и вдруг увидел огонь, блестевший издалека и пылавшие ярким пламенем. И к направился к огню, надеясь найти облегчение, и произнес:
"Надеюсь, что, может быть, судьба повернет узду
И благо доставит мне, - изменчиво время, -
И помощь в надеждах даст и нужды свершит мои:
Ведь вечно случаются дела за делами".
Я пошел на огонь и, подойдя к нему, вдруг увидел, что это дворец, и ворота его из желтой меди, и когда над ними засияло солнце, дворец засветился издали, и казалось, что это огонь. И я обрадовался, увидя его, и сел напротив ворот; и не успел я усесться, как появилось десять юношей, одетых в роскошные платья, и с ними глубокий старик, но только юноши были кривые на правый глаз. Я подивился их виду и тому, что они одинаково кривы, а юноши, увидя меня, пожелали мне мира и спросили меня, что со мной и какова моя история. И я рассказал им, что мне выпало и какие бедствия исполнились надо мной, и они изумились моему рассказу и взяли меня и привели во дворец. Я увидел вокруг дворца десять лож, и на каждом из них и постель и одеяло были голубые, а посреди них стояло небольшое ложе, на котором, подобно остальным, все тоже было голубое. И когда мы вошли, юноши поднялись на свои ложа, а старец взошел на то маленькое, стоявшее посредине, и сказал: "О юноша, живи в этом дворце и не спрашивай о том, что с нами и об отсутствии у нас глаза". Потом старец поднялся и подал каждому еду в особом сосуде и питье в отдельном кубке и мне также подал, а после этого они сидели и расспрашивали меня о моем положении, о том, что со мной случилось, и я им рассказывал, пока не прошла большая часть ночи.
И тогда юноши сказали: "О старец, не принесешь ли ты то, что нам назначено? Время уже пришло". - "С любовью и охотой", - отвечал старец и, поднявшись, вышел в кладовую во дворце и скрылся, и возвратился, неся на голове десять блюд, каждое из которых было накрыто голубым покрывалом. И он подал каждому из юношей блюдо, затем зажег десять свечей и поставил на каждое блюдо по свечке, а после этого он снял покрывала, и под ними оказался пепел, толченый уголь и сажа от котлов. И все юноши обнажили руки и заплакали и застонали и вычернили себе лица и разорвали на себе одежду и стали бить себя по лицу и ударять себя в грудь, говоря: "Мы сидели развалившись, но болтливость нам навредила!" И они продолжали это, пока не приблизилось утро, и тогда старец поднялся и нагрел им воды, и они вымыли себе лица и надели другие одежды, чем прежде.
И когда я увидел это, о госпожа моя, мой ум пропал, и мысли мои смутились, и мое сердце обеспокоилось, и я Забыл о том, что со мной случилось, и не был в состоянии молчать, а заговорил с ними и спросил их: "Зачем это, после того как мы веселились и устали? Вы, слава великому Аллаху, в полном уме, а такие дела творят только одержимые. Заклинаю вас самым дорогим для вас, не расскажете ли вы мне, что с вами и почему вы потеряли глаза и черните себе лица пеплом и сажей?" Но они обернулись и сказали: "О юноша, пусть не обманывает тебя твоя молодость! Откажись от твоего вопроса". После этого они поднялись, и я поднялся с ними, и старец подал кое-какой еды, и когда мы поели и блюда были убраны, они просидели, разговаривая, пока не приблизилась ночь.
И тогда старец поднялся и зажег свечи и светильники, и подана была еда и питье, и, окончив есть, мы просидели За разговорами и застольной беседой до полуночи, и юноши сказали старцу: "Подай то, что нам назначено, - пришло время спать". И старец поднялся и принес подносы с черным песком, и они сделали то же, что сделали в первую ночь.
И я прожил у них таким образом в течение месяца, и каждую ночь они чернили себе лица пеплом и мыли их и меняли одежду, и я дивился этому, и мое беспокойство до того увеличилось, что я отказался от еды и питья. И я сказал им: "О юноши, неужели вы не прекратите моей заботы и не расскажете, почему черните себе лица?" Но они ответили: "Сокрытие нашей тайны правильней". И я остался в недоуменье о их делах и отказывался от питья и пищи.
"Вы непременно должны мне рассказать о причине этого", - сказал я им, но они ответили: "В этом будет для тебя горе, так как ты станешь подобен нам". - "Это неизбежно должно быть, - сказал я, - а не то пустите меня, я уеду от вас к моим родным и не стану смотреть на это. Ведь пословица говорит: "Быть вдали от вас лучше мне и прекрасней - не видит глаз, не печалится сердце".