Смекни!
smekni.com

Последний дюйм (стр. 4 из 6)

- Как же ты поведешь самолет? - спросил его сверху Дэви.

Бен закрыл глаза: он хотел представить себе, что переживает сейчас сын. "Мальчик не должен знать, что машину придется вести ему, - он перепугается насмерть".

- Этот маленький "Остер" летает сам, - сказал он. - Стоит только положить его на курс, а это нетрудно.

- Но ты же не можешь двинуть рукой. Да и глаз совсем не открываешь.

- А ты об этом не думай. Я могу лететь вслепую, а управлять коленями. Давай двигаться. Ну, тащи.

Он поглядел на небо и заметил, что становится поздно и поднимается ветер; это поможет самолету взлететь, если, конечно, они сумеют вырулить против ветра. Но ветер будет встречный до самого Каира, а горючего в обрез. Он надеялся, надеялся всей душой, что не задует хамсин, слепящий песчаный ветер пустыни. Ему следовало быть предусмотрительнее - запастись долговременным прогнозом погоды. Вот что выходит, когда становишься воздушным извозчиком. Либо ты слишком осторожен, либо действуешь без оглядки. На этот раз - что случалось с ним не часто - он был неосторожен с самого начала и до конца.

Долго взбирались они по склону; Дэви тащил, а Бен отталкивался пятками, поминутно теряя сознание и медленно приходя в себя. Два раза он срывался вниз, но наконец они добрались до самолета; ему даже удалось сесть, прислонившись к хвостовой части машины, и оглядеться. Но сидеть было сущим адом, а обмороки все учащались. Все его тело, казалось теперь, раздирали на дыбе.

- Как дела? - спросил он мальчика. Тот задыхался, изнемогая от напряжения. - Ты, видно, совсем измучился.

- Нет! - крикнул Дэви с яростью. - Я не устал.

Тон его удивил Бена: он никогда не слышал в голосе мальчика ни протеста, ни тем более ярости. Оказывается, лицо сына могло скрывать эти чувства. Неужели можно годами жить с сыном и не разглядеть его лица? Но сейчас он не мог позволить себе раздумывать об этом. Сейчас он был в полном сознании, но от приступов боли захватывало дух. Шок проходил. Правда, он совсем ослабел. Он чувствовал, как из левой руки сочится кровь, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем (если у него еще остались пальцы). Дэви самому придется поднять самолет в воздух, вести его и посадить на землю.

- Теперь, - сказал он, с трудом ворочая пересохшим языком, - надо навалить камней у дверцы самолета. - Передохнув, он продолжал: - Если навалить их повыше, ты как-нибудь сумеешь втащить меня в кабину. Возьми камни из-под колес.

Дэви сразу принялся за дело, он стал складывать обломки кораллов у левой дверцы - со стороны сиденья пилота.

- Не у этой дверцы, - осторожно сказал Бен. - У другой. Если я полезу с этой стороны, мне помешает рулевое управление.

Мальчик кинул на него подозрительный взгляд и с ожесточением снова принялся за работу. Когда он пытался поднять слишком тяжелую глыбу, Бен говорил ему, чтобы он не перенапрягался.

- В жизни можно сделать все что угодно, Дэви, - произнес он слабым голосом, - если только не надорвешься. Не надрывайся...

Он не помнил, чтобы давал раньше сыну такие советы.

- Но ведь скоро стемнеет, - сказал Дэви, кончив складывать камни.

- Стемнеет? - открыл глаза Бен. Было непонятно, то ли он задремал, то ли опять потерял сознание. - Это не сумерки. Это дует хамсин.

- Мы не можем лететь, - сказал мальчик. - Ты не сможешь вести самолет. Лучше и не пытаться.

- Ах! - сказал Бен с той нарочитой мягкостью, от которой ему становилось еще грустнее. - Ветер сам отнесет нас домой.

Ветер мог отнести их куда угодно, только не домой, а если он задует слишком сильно, они не увидят под собой ни посадочных знаков, ни аэродромов - ничего.

- Давай, - снова сказал он мальчику, и тот опять принялся тащить его, а Бен стал отталкиваться, пока не очутился на самодельной ступеньке из коралловой глыбы у дверцы. Теперь оставалось самое трудное, но отдыхать времени не было.

- Обвяжи мне грудь полотенцем, лезь в самолет и тащи, а я буду отталкиваться ногами.

Эх, если бы он мог двигать ногами! Верно, что-нибудь случилось с позвоночником; он уже почти не сомневался, что в конце концов все-таки умрет. Важно было протянуть до Каира и показать мальчику, как посадить самолет. Этого будет достаточно. На это он ставил единственную свою ставку, это был самый дальний его прицел.

И эта надежда помогла ему забраться в самолет; он вполз в машину, согнувшись пополам, теряя сознание. Потом он попытался сказать мальчику, что надо делать, но не смог произнести ни слова. Мальчика охватил страх. Повернув к нему голову, Бен это почувствовал и сделал еще одно усилие.

- Ты не видел, я вытащил из воды киноаппарат? Или оставил его в море?

- Он внизу, у самой воды.

- Ступай принеси его. И маленькую сумку с пленкой. - Тут он вспомнил, что спрятал заснятую пленку в самолет, чтобы уберечь ее от солнца. - Пленки не надо. Возьми только аппарат.

Просьба звучала буднично и должна была успокоить перепуганного мальчика; Бен почувствовал, как накренился самолет, когда Дэви, спрыгнув на землю, побежал за аппаратом. Он снова подождал, на этот раз уже дольше, чтобы к нему полностью вернулось сознание. Надо было вникнуть в психологию этого бледного, молчаливого, настороженного и слишком послушного мальчика. Ах, если бы он знал его получше!..

- Застегни покрепче ремни, - сказал он. - Будешь мне помогать. Запоминай. Запоминай все, что я скажу. Запри свою дверцу...

"Снова обморок", - подумалось Бену. Он погрузился на несколько минут в приятный, легкий сон, но старался удержать последнюю нить сознания. Он цеплялся за нее: ведь в ней одной было спасение сына.

Бен не помнил, когда он плакал, но теперь вдруг почувствовал на глазах беспричинные слезы. Нет, он не намерен сдаваться. Ни за что!..

- Расклеился твой старик, а? - сказал Бен и даже почувствовал легкое удовольствие от такой откровенности. Дело шло на лад. Он нащупывал путь к сердцу мальчика. - Теперь слушай...

Он снова ушел далеко, далеко, а потом вернулся.

- Придется тебе взяться за дело самому, Дэви. Ничего не поделаешь. Слушай. Колеса свободны?

- Да, я убрал все камни.

Дэви сидел, стиснув зубы.

- Что это нас потряхивает?

- Ветер.

О ветре он совсем забыл.

- Вот что надо сделать, Дэви, - сказал он медленно. - Передвинь рычаг газа на дюйм, не больше. Сразу. Сейчас. Поставь всю ступню на педаль. Хорошо. Молодец! Теперь поверни черный выключатель около меня. Отлично. Теперь нажми вон ту кнопку, а когда мотор заработает, подвинь рычаг газа еще немного. Стой! Поставь ногу на левую педаль. Когда мотор заработает, дай полный газ и развернись против ветра. Слышишь?

- Это я могу, - сказал мальчик, и Бену показалось, что он услышал в голосе сына резкую нотку нетерпения, чем-то напоминавшую его собственный голос.

- Здорово дует ветер, - добавил мальчик. - Слишком сильно, мне это не нравится.

- Когда будешь выруливать против ветра, отдай вперед ручку. Начинай! Запускай мотор.

Он почувствовал, что Дэви перегнулся через него и включил стартер, и услышал, как чихнул мотор. Только бы он не слишком резко передвинул ручку, пока мотор не заработает! "Сделал! Ей-богу, сделал!" - подумал Бен, когда мотор заработал. Он кивнул, и от напряжения ему сразу же стало плохо. Бен понял, что мальчик дает газ и пытается развернуть самолет. А потом его всего словно поглотил какой-то мучительный шум; он почувствовал толчки, попробовал поднять руки, но не смог и пришел в себя от слишком сильного рева мотора.

- Сбавь газ! - закричал он как можно громче.

- Ладно! Но ветер не дает мне развернуться.

- Мы встали против ветра? Ты повернул против ветра?

- Да, но ветер нас опрокинет.

Он чувствовал, как самолет раскачивается во все стороны, попытался выглянуть, но поле его зрения было так мало, что ему приходилось целиком полагаться на мальчика.

- Отпусти тормоз, - сказал Бен. Об этом он забыл.

- Готово! - откликнулся Дэви. - Я его отпустил.

- Ну да, отпустил! Разве я не вижу? Старый дурак... - выругал себя Бен.

Тут он вспомнил, что из-за шума мотора его не слышно и надо кричать.

- Слушай дальше! Это совсем просто. Тяни ручку на себя и держи ее посредине. Если машина будет подскакивать, ничего. Понял? Замедли ход. И держи прямо. Держи ее против ветра, не бери ручку на себя, пока я не скажу. Действуй. Не бойся ветра...

Он слышал, как усиливался рев мотора по мере того, как Дэви давал газ, чувствовал толчки и покачивание машины, прокладывавшей себе дорогу в песке. Потом она стала скользить, подхваченная ветром, но Бен подождал, пока толчки не стали слабее, и снова потерял сознание.

- Не смей! - услышал он издалека.

Он пришел в себя - они только что оторвались от земли. Мальчик послушно держал ручку и не дергал ее к себе; они с трудом перевалили через дюны, и Бен понял, что от мальчика потребовалось немало мужества, чтобы от страха не рвануть ручку. Резкий порыв ветра уверенно подхватил самолет, но затем он провалился в яму, и Бену стало мучительно плохо.

- Поднимись на три тысячи футов, там будет спокойнее! - крикнул он.

Ему следовало растолковать сыну все до старта: ведь теперь Дэви будет трудно его услышать. Еще одна глупость! Нельзя терять рассудок и непрерывно делать глупости!

- Три тысячи футов! - крикнул он. - Три.

- Куда лететь? - спросил Дэви.

- Сперва поднимись повыше. Выше! - кричал Бен, боясь, что болтанка снова напугает мальчика. По звуку мотора можно было догадаться, что он работает с перегрузкой и что нос самолета слегка задран; но ветер их поддержит, и этого хватит на несколько минут; глядя на спидометр и пытаясь на нем сосредоточиться, он снова погрузился в темноту, полную боли.

Его привели в себя перебои мотора. Было тихо, ветра больше не было, он остался где-то внизу, но Бен слышал, как тяжело дышит и вот-вот сдаст мотор.

- Что-то случилось! - кричал Дэви. - Слушай, очнись! Что случилось?

- Подними рычаг смеси.

Дэви не понял, что нужно сделать, а Бен не сумел ему этого вовремя показать. Он неуклюже повернул голову, поддел щекой и подбородком рукоятку и приподнял ее на дюйм. Он услышал, как мотор чихнул, дал выхлоп и снова заработал.