С темно-зеленого листа, которым можно было бы перекрыть целую хижину, вереницей спускались змейки - сверкающие гребни, раздвоенные хвосты, - спешили на утреннюю охоту. Сизые толстые тли, облепившие лист, зашевелились, почуяв опасность; полосатый жук родился из стебля, на глазах превратился в летающий волос и полетел по своим делам, за ним, хлопая крыльями, погналась белая птица; рой мошек вился над головой. Казик почувствовал, что сейчас из ствола ближайшей сосенки выползет ядовитый увалень. Поэтому он, только скосив глаз и не прерывая потока сладких мечтаний, метнул нож в открывающееся в коре отверстие и загнал увальня назад. Теперь до вечера не посмеет высунуть жала.
- Казик, ты где? - услышал он голос Марьяны.
- Здесь.
- Рука болит?
- Лучше.
Потянуло дымком. Это Марьяна развела огонь, чтобы поджарить побеги куста и грибы, которые вылезли из мха за ночь.
Казик оторвался от лицезрения "Тихого океана" и велел ожидавшему внизу "индейцу" отвести его обратно к "Золотой лани". По краю сука, по откосу, цепляясь за тонкие лианы, он пробрался к серой стене главного ствола и переполз через мостик из высохшего сука к следующей развилке. Тут ему повезло, удалось высмотреть старую лиану, толщиной в полметра, которая обвивала ствол спиралью, и по ней спуститься метров на тридцать ниже до входа в дупло размером с мастерскую Сергеева. Казик вытащил нож и осторожно проник в черную пещеру. Постоял, пока глаза привыкали к темноте. Потом кинул вперед шишку. Шишка прокатилась по полу дупла, запрыгала, легко цокая, потом был плеск. Значит, там вода. А если вода, то выхода нет - вода бы его нашла. Потом, как бы в ответ на плеск, послышалось уханье - видно, Казик разбудил жильца этого дупла. Можно было подождать, пока жилец выползет наружу, но еще неизвестно, чего ждать. Как человек леса, Казик предпочел без нужды не рисковать.
Казик вернулся к старшим. Поев, они все вместе спустились к дуплу и, стараясь не шуметь, чтобы не разозлить неизвестного жильца, стали внимательно рассматривать ствол, надеясь все же отыскать путь вниз. Что же им, помирать на этом дереве?
- В крайнем случае, - сказал наконец Дик, - будем вырезать ступеньки в коре. И по ним спускаться.
- Сколько же ступенек надо вырезать? - ахнула Марьяна. - Это на целый год!
- Попробуем, - сказал Дик. - Раз ничего лучше нет.
После обеда Павлыш сказал Клавдии, что полетит в поиск и берет с собой Салли, потому что мотор вездехода барахлит и он хочет, чтобы Салли поглядела на него в работе.
- Хорошо, - сказала Клавдия, - только далеко не отлетайте.
- Спасибо, - сказала Салли, когда они поднялись в воздух. - Ты мне покажешь эти деревья?
- Конечно, самому не терпится на них взглянуть снова. Мне даже не верится, что они существуют.
Вездеход перелетел через реку, и когда Салли увидела сплетенные из гигантских канатов стволы, уходящие в облака, она не смогла сдержать возгласа восхищения.
- Такого не бывает, - сказала она. - Такое может только присниться.
- Мне хочется разогнать облака, - сказал Павлыш. - Чтобы снять их во всей красоте.
- Клаву надо сюда свозить, - сказала Салли. - Ей понравится.
- Она не выйдет из станции, - сказал Павлыш. - Удивительное дело - ей больше всех отвратительна планета, которую она изучает. В этом есть что-то неправильное.
- А тебе, Слава, она нравится?
- Очевидно, нельзя подходить к планете с такими мерками.
- Разумеется, нельзя, даже к живому существу нельзя подходить с такими мерками. Субъективизм исследователя опасен... прости, я заговорила словами Клавдии. Но главное не это, главное то, что эта планета нам всем не нравится. В общем, мы избалованы цивилизацией. Мы таскаем с собой наш мир, включая шампиньоновый соус, и глядим на новый мир сквозь надежные иллюминаторы вездеходов. Они для нас как окуляр микроскопа.
- Значит, ты не согласна с Клавдией?
- При чем тут мое согласие или несогласие? Клавдия такая же, как и я, жертва высокой цивилизации. К тому же она человек, у которого очень сильно развито чувство долга. Она превращает в долг и те пункты инструкции, которые придуманы в чистых кабинетах Земли-14, правда, придуманы умными людьми...
- Которые в свое время прошли не одну планету...
- И хотят, чтобы исследование обходилось без случайных жертв. Тем более что контакт с неизвестным первобытным миром часто опаснее для этого мира, чем для нас. Мы-то пока живы-здоровы. А нескольких представителей этого мира мы уже убили.
- С перепугу, - улыбнулся Павлыш.
- В общем-то, мы оба отлично понимаем, что люди, которые пишут инструкции, совершенно правы. Сначала надо узнать, с чем мы имеем дело, а потом уж делать выводы. Ведь ставка - не только мы, ставка - и другие люди, которые придут после нас, и те, с кем мы войдем в контакт, когда вернемся домой. Я не хотела бы занести на Землю какой-нибудь дикий вирус.
- И нам помогает то, что планета нам не нравится, - закончил Павлыш.
- Может быть, - согласилась Салли. - Давай как-нибудь совершим с тобой восхождение на это дерево, как на горы.
- Я об этом второй день мечтаю, - сказал Павлыш.
Они поднялись выше, метров на двести, к нижней кромке облаков. Там переплетались ветви, в широкой развилке уместилось озерко воды и даже несколько небольших деревьев.
- Идиллический уголок, место для пикника, - сказал Павлыш.
- Не дразнись, - сказала Салли, положив руку на локоть Павлыша. - Ты же знаешь, что я хотела бы устроить пикник. Только не здесь. Здесь водятся скорпионы.
- Мы в скафандрах.
- Что за пикник в скафандрах?
Они поднялись еще выше. С громадного горизонтального сука, протянувшегося по нижней кромке облаков, как виадук забытой цивилизации, свисала огромная рваная тряпка, обмотанная жилами, с тельцем вроде плетеной корзины, достаточно большой, чтобы уместить несколько человек. Павлыш сфотографировал тряпку и сказал:
- Представляешь, природа здесь додумалась до воздушного шара.
- Совсем непохоже, - сказала Салли.
- А мне кажется, что в живом виде это существо представляло собой громадный пузырь, наполненный воздухом. Я видел здесь подобные существа, только небольшие, они в минуту опасности раздувают пузырь на спине - помнишь, я показывал вам пленку? И вот оно летает где-то в облаках... А когда мы освоим эту планету, то молодые смельчаки будут кататься на них.
Минул третий день, как улетел воздушный шар.
Поселок жил в нервном ожидании.
Стояла теплая погода, как к концу лета.
Они сидели в мастерской Сергеева - Олег, Старый и Сергеев.
Видно было, как на огороде возятся Вайткус с женой, пропалывают овощи; ребята носят ботву и складывают ее у забора. Там дежурит коза, которая привела к этому месту своих детей, и они копаются в ботве, выискивая вкусные побеги.
- Плохо, - сказал Сергеев, который даже похудел и осунулся за последние три дня. - При нормальных условиях они бы долетели туда за день-два. И сегодня бы мы встретили гостей.
Олег непроизвольно поглядел в сторону ворот. Он уже много раз за последние два дня смотрел в ту сторону, представляя себе, как из леса выйдет, чуть покачиваясь, блестящий обтекаемый экспедиционный вездеход, и как они все побегут к нему, и как из вездехода выйдут настоящие исследователи и будут удивляться: неужели можно выжить на этой планете? И даже развести огород?
Но лес был молчалив, как прежде.
- Не исключено, то есть даже вероятно, - сказал Старый, - что они спустились на шаре где-то в лесу и не могут найти лагеря экспедиции - в лесу это нелегко сделать.
- Я все эти варианты просчитывал, - ответил Сергеев.
В мастерскую заглянула толстая Луиза, спросила, починил ли Сергеев лопату. Тот отдал ей лопату. Олегу вдруг стало неприятно, что Луиза может думать о лопате, когда неизвестно, что случилось с Марьяной.
Старый перехватил взгляд Олега и вдруг сказал:
- Как-то Лев Толстой, да, если не ошибаюсь, Лев Толстой, был на холере и вошел в избу, где только что умер мужик, единственный кормилец. И там сидела жена умершего мужика и ела щи. И кто-то из людей, что пришли с Толстым, стал возмущаться - как это можно, в такой горестный момент есть щи? А старуха ответила: "Не пропадать же пище". Может, я неточно пересказываю, но ты, Олежка, неправ. Луиза переживает не меньше тебя. Только она понимает, что поселку надо жить, нельзя опускать руки. У нас бывали времена и потяжелее, и то мы продолжали работать - иначе бы не выжили.
- Я ничего не думал, - сказал Олег.
- Ну и хорошо, - сказал Сергеев. - Что же будем делать?
- Наверное, надо идти в лес, - сказал Старый. - Если они спустились - мы знаем направление полета. Мы их найдем.
- Правильно, - сказал Олег, - я пойду, можно?
- Нелепо, - ответил Сергеев. - Подумайте. Ветер мог измениться, и их могло унести далеко в сторону. Очень далеко.
- А вдруг они совершили вынужденную посадку?.. - Олегу трудно было выговорить это, но он заставил себя сказать: - И пострадали, разбились, и им нужна помощь.
- Где им нужна помощь? Покажи! - жестко сказал Сергеев.
- Мы пойдем до реки, мы пойдем по тому пути, по которому летел шар. Это дня четыре-пять.
- И кто же пойдет? - спросил Сергеев.
Почему-то голос его был злой. И Олег не понимал, что злость эта происходит от сознания собственного бессилия. Все мысли Олега и предположения Сергеев за последние дни взвесил, просчитал и отверг, хотя он тоже хотел бы уйти сейчас за аэронавтами и искать их в нескончаемом лесу. Только не сидеть и не ждать.
- Я пойду, - сказал Олег. - С вами. И можно взять Фумико. Она хорошо ходит по лесу.
- Это очень большой поход, - сказал Сергеев, - На столько дней в незнакомый лес не уходил даже Дик. Запасов пищи сейчас почти нет, весь поселок впроголодь сидит.