Олег не любил начала лета, потому что оно всегда было голодным. Звери в это время еще не приходили, грибов было мало, зелень только начиналась. Кристина говорила, что поселок перенял у христианства древний обычай - великий пост. В древности люди тоже голодали перед летом, когда кончались все запасы, и религия придумала, что этот голод угоден богу - это называлось "пост" и в него нельзя было много есть.
- Значит, взять с собой практически нечего - что было, мы отдали на воздушный шар. Так? - произнес Старый.
- Мы убьем что-нибудь в лесу, не пропадем... да и как можно сейчас об этом думать?
- Думать полезно всегда.
Олег поглядел на Старого, ища поддержку. Старый молчал.
- Но речь идет о наших... вдруг им плохо?
- Мы всегда живем рядом со смертью, - сказал Сергеев. - Отправить сейчас тебя и других людей с тобой в лес без надежды на успех, потому что мы тревожимся о судьбе близких, равнозначно трагедии для поселка. А поселок - это в первую очередь не мы с Борисом, и даже не ты, а те ребятишки, которые от нас зависят. Ну хорошо, мы ушли в лес. Кто остался в поселке?
- Много людей, - сказал Олег. - И Старый, и Вайткус, и женщины, и Лиз. Много.
- Вайткус болен и слаб. Старый тоже. В поселке не останется ни одного защитника, ты понимаешь - ни одного защитника!
- Ты неправ, - сказал Старый. - Если нужно, мы еще тряхнем стариной.
- Если в лесу не справятся Дик с Казиком, - продолжал, будто не слыша его, Сергеев, - то у нас с Олегом совсем мало шансов их отыскать. Зато очень много шансов, что мы больше не доберемся до корабля. Об этом вы забыли?
- Корабль подождет, - упрямо сказал Олег.
- Ты забыл, почему мы не пустили тебя на воздушном шаре? Потому что ты обязан дойти до корабля.
- А если я пойду к кораблю, кто защитит поселок? - Олег отыскал слабое место в аргументах Сергеева и вцепился в него. - Кто? Вы же сами говорили! Теперь что, сидеть и ждать?
- Мы живем в тисках необходимости, - сказал Сергеев. - Мы живем всегда между двух зол, между трех зол, между множества зол. И остаемся людьми, потому что всегда думаем.
- И теперь мы не идем помочь Марьяне!
- Да помолчи ты! - вдруг рассердился Старый. - Ты думаешь, Сергееву легко так рассуждать? Ты уже взрослый, ты наш наследник. Наследник нашего маленького царства. На тебя мы надеемся. А ты споришь с нами, как мальчишка. Ты влюблен в Марьяну...
- Что? - Олег искренне возмутился. - Ничего такого нет!
- Это видно, - улыбнулся Старый, - только ты сам об этом долго не догадывался. А теперь, по-моему, догадался, потому и возмущен.
- Ладно, чего спорить, - сказал Сергеев, поднимаясь. - Раскричались на весь поселок.
Олег отвернулся от них. Влюблен или не влюблен - некрасивое слово, глупое - их это не касается. Он знал уже, что убежит ночью из поселка, убежит и сам их найдет. Пускай он будет идти пять дней, десять, пускай все чудовища леса встанут против него, но он найдет Марьяну и Казика. Ну, и Дика тоже. Только надо взять себя в руки и не спорить. На шаре он улететь не мог - не драться же ему с ними. Но уйти в лес - этому никто не помешает.
- Я обращаюсь к твоему разуму, которого у тебя, как оказывается, немного, - говорил Сергеев. Олег не хотел его слушать, но не мог не слушать. - Путь к кораблю известен и относительно, я повторяю, относительно безопасен. И этот путь - твой, Олег. Это и есть твоя судьба и отображение судьбы поселка. Если даже случилась трагедия с моей дочерью ("Он нарочно сказал "с моей дочерью", чтобы я понял", - подумал Олег)... и если никакой экспедиции нет и никто нас не найдет - будем готовы к худшему, - то остается корабль. И остаешься ты. Понял?
- Понял, - тупо сказал Олег, как на уроке.
- Ни черта он не понял, - сказал Старый. - Он не понимает, что принадлежит не себе. Что бывают моменты в жизни, когда человек не имеет права принадлежать только себе. Это бывает тогда, когда от его действий зависит судьба других людей.
Вечером, когда стемнело, а мать была у Линды, они с ней шили, Олег собрал свой небольшой мешок. Он выбрал из коробки на полке всю муку и сладкие корешки - больше дома ничего не оставалось, поточил нож. Конечно, можно было взять и арбалет, но арбалет будет мешать - ему ведь придется идти очень быстро, а почти от любого хищника в лесу можно убежать. Олег находился во власти упрямства. Он понимал, что прав не он - правы старшие, но в их правоте была холодная жестокость, с которой Олег не мог смириться. Ведь он не отказывается идти к кораблю, он пройдет к нему потом, но сейчас они в лесу ждут помощи, а мы здесь разговариваем. Он представлял себе, как пойдет: по прямой, к болотам, к реке. Ему не было страшно, хотя если бы ему сказали, чтобы он пошел в лес ночью, неизвестно куда, один, сказали бы в обыкновенной жизни, он бы испугался. Но сейчас важно было только одно: незаметно уйти из поселка и зайти так далеко, чтобы его не догнали и не вернули. Ведь с них станется - догнать и вернуть.
Вечер тянулся очень медленно. Олег зажег светильник, заправил его жиром, раскрыл учебник - он его уже прочел трижды, и Сергеев лепил ему из глины объемные модели пульта, чтобы легче представить, но Олегу сейчас важно было доказать самому себе, что он своим побегом не отказывается от похода к кораблю - просто откладывает его немного.
- Ты не спишь? - спросила Лиз, входя в хижину.
Олег оторвался от книжки. Оказывается, незаметно для себя он вчитался в текст и мысленно был в корабле, в рубке связи.
- Не сплю.
- Занимаешься? Я тебе помешала?
- Нет, ничего. Матери нет, она у Линды.
- А я к тебе пришла.
- Зачем? (Лиз ему еще не хватало!)
- Я такую травку нашла, - сказала Лиз. - У забора растет. Она чудесно пахнет. Я ею руки намазала. На, понюхай.
Глупо руки нюхать.
Но сказать Олег ничего не успел, потому что Лиз положила ладони ему на лицо, чуть не задушила, хотя положила очень нежно. Ладони приятно пахли, но ничего необычного - эту травку Марьяна часто срывала и сушила. Из нее получаются хорошие примочки, когда воспаление.
- Хорошо, правда? Это я сама нашла.
- У Марьяны такой травы целый мешок, - сказал Олег.
Лиз ничего не ответила. То ли обиделась, то ли думала, что еще сказать. Она села рядом с Олегом на скамью так, что Олег ощущал тепло от нее. Волосы у Лиз были распущены и лежали по плечам. Красивые волосы, таких больше ни у кого в поселке нет, золотистые, тяжелые. Когда Лиз была маленькая, Кристина заплетала ей косы и Олег дергал ее за них, но это было давно, как в другом мире.
- Ты за них переживаешь? - спросила Лиз.
- А ты нет?
- Я тоже переживаю. Мне всегда за всех страшно, - искренне сказала Лиз. - Как кто уйдет в лес, я уже боюсь. Меня никогда в лес не затянешь, никакими сладостями.
- Знаю, - сказал Олег.
- А у тебя волосы длинные отросли, можно заплетать. Хочешь, я тебя постригу?
- Не надо, мать пострижет.
- Я так волнуюсь, - сказала Лиз.
- А чего?
- Не знаю.
- Ну тогда иди спать, - сказал Олег.
- Еще рано. И потом, так скучно, ты не представляешь, как скучно. У тебя все-таки дела есть, а я все должна с этой сумасшедшей Кристиной сидеть. Мне скучно, я к тебе пришла. И еще я переживаю за Дика. И за Марьяну с Казиком. Они сейчас в лесу, наверное. Или, может, они уже нашли ту экспедицию? А?
- Если бы нашли, сюда бы прилетели.
- А я думаю, что они только сегодня нашли. И их там ужином кормят. Как ты думаешь, они с Земли привезли всякие кушанья, да? Которых мы никогда не ели?
- Может быть. Вряд ли они на охоту ходят.
- А ты когда на корабле был, то ел?
- Ты разве забыла, мы с собой привезли?
- Вы сгущенное молоко принесли, а его Линда спрятала, только детям, когда заболеют, давала, а я почти не болела, одну ложку, может, съела.
- Ты неинтересно живешь, - сказал Олег. Он гнал от себя соблазнительную мысль о том, что Марьяна уже в безопасности, что они просто не спешат возвращаться, ведь люди с Земли их допрашивают, все хотят знать.
- А что здесь может быть интересного? - удивилась Лиз. - Ты ведь знаешь, как я скучаю, а совсем со мной не занимаешься.
- Мне с тобой не очень интересно, - сказал Олег.
- А с ней?
- С ней интересно.
- Мы какой-то детский разговор ведем, - сказала Лиз.
Она перешла со скамьи на кровать, присела.
- Здесь мягче, - сказала она.
- Почему детский?
- Потому что мы должны думать о будущем. А ты не умеешь. Наверное, оттого, что я старше.
- Ты почти не старше.
- Ты не понимаешь, Олежка, ты еще совсем мальчишка. Бегаешь по лесу, строишь воздушные шарики. Ты ведь уже вырос, а допускаешь, чтобы с тобой обращались, как с мальчиком.
- Ты что-нибудь знаешь?
- Я ничего не знаю, но я все чувствую.
- Это твое дело. - Олегу вдруг стало неловко, что она с ним говорит о таких вещах. - Меня это не касается.
- Жаль, - сказала Лиз и замолчала.
Они молчали долго. Олег делал вид, что читает, но, конечно, не читал. От того, что Лиз сидела, подобрав под себя ноги, на его постели, в комнате все изменилось и могло что-то случиться, хотя он понимал, что ничего не должно случиться.
- Иди садись сюда, чего я тебе через всю комнату кричу, - сказала Лиз.
- Мне слышно, - ответил Олег. - Комната маленькая. А то еще мать придет.
- Ну и что?
- Ничего, она удивится.
- Ей уже можно не удивляться. Я бы на ее месте удивлялась, что ты до сих пор младенец.
Они снова замолчали. Олег сидел за столом. Ему хотелось, чтобы Лиз поскорее ушла, но Лиз не собиралась уходить.
Наконец Олег сказал:
- Тебе спать пора.
- Знаю, - ответила Лиз. - Ты хочешь, чтобы я ушла. Почему? Ты боишься меня?
- Я никого не боюсь.
- Тогда иди сюда, я замерзла. Мать твоя не придет. Они с Линдой до полуночи будут сидеть - я заходила. Линда плачет, а мать ее утешает. А Старый тоже не придет, они с Вайткусом в шахматы играют. Я все про всех знаю.
- Мне надо уходить.
- Тебе? Ночью?
Олег не ответил.
- А я знаю, - сказала Лиз. - Господи, что ж я сразу не догадалась! Наш отважный мальчик убегает в лес искать своих несчастных друзей, которые пьют чай и совсем о нем забыли. Я права?
- Помолчи.
- Почему я должна молчать? Я не хочу, чтобы ты уходил в лес. Ты там обязательно погибнешь, а мне без тебя будет плохо. Честное слово... - И вдруг Лиз заплакала, тихо, но глубоко и печально. - Я никому не нужна, - повторяла она шепотом. - И ты тоже хочешь от меня отделаться...