Путешествие получилось нетрудным, и все развеселились. Марьяна приподнялась на локтях и смотрела, как они плывут.
Они никогда еще не плавали по большой воде, и это было интересно. Если смотреть вниз, то сквозь прозрачную воду видно песочное дно, водоросли, тянущиеся наверх, и даже иногда рыбы. Над ними кружили незнакомые птицы, маленькие и крикливые, иногда одна из них бросалась в воду и выхватывала из нее рыбешку.
Промежуток между первой и второй протокой был неширок и низок, это была узкая полоса гальки, обкатанной водой. Им легко удалось перетащить во вторую протоку свой корабль. Правда, это заняло часа три, и Казик с Диком очень устали, да и островок потрепался. С полосы гальки они увидели широкое и быстрое русло, а за ним - третье, еще более широкое. Между вторым и третьим руслом был длинный холм, поросший травой, и как перетащить через него корабль, было совершенно непонятно. Поэтому они решили, что дадут воде нести корабль вниз, ближе к озеру, там протоки сливались.
Заночевать пришлось на том берегу протоки, у самого озера - так далеко их отнесло вниз. Но все же переправились.
На завтра осталась самая трудная часть переправы.
Казик спал, Марьяна то засыпала, то просыпалась, и Дик, чтобы не будить Казика, сам кипятил воду в пустом орехе над костром, чтобы давать Марьяне пить. Дик был убежден в целебной силе горячей воды. Потом он, хоть и очень хотелось спать, лазил по кустам в поисках других стволов или больших сучьев, чтобы укрепить островок.
Ночью опять моросил дождь, но не злой, теплый. Дик накрыл всех пленкой. Марьяна не спала. Нога болела, и казалось, что по ней бьют молотом со скоростью ударов пульса. Ей хотелось оторвать эту проклятую, тяжелую, неподвижную ногу. Сквозь дыру в пленке она глядела на черное небо. Было сыро и душно, рядом хрипел во сне Дик, вскрикивал, ссорился с кем-то Казик. Марьяна старалась думать об Олеге, как он там - наверное, уже ушел к кораблю и решил, что она погибла. Он, наверное, очень страдает. Она радовалась, что страдает он зря - она жива и вернется к нему. А потом вдруг заплакала, беззвучно, чтобы не разбудить остальных. Она плакала потому, что представила себе, что ей отрежут ногу, потому что у нее гангрена, и Олег обязательно разлюбит ее и бросит. Тогда пускай он улетает на Землю, а она останется здесь, в поселке. Поселок будет совсем пустым, в нем останутся Марьяна и слепая Кристина, и Марьяна будет заботиться о Кристине и кормить козу...
Они собрались все вместе, только без ребятишек. Из младших пришла лишь Фумико, сестренка Казика. Она все эти дни ни с кем не играла, но не плакала - они с Казиком никогда не плакали. Она ходила как автомат, не слыша и не видя ничего. Не было и Старого. Старый простудился и третий день не вставал.
В большой комнате Сергеева было свободнее: трое отсутствующих - много для маленького поселка. Сразу чувствуешь, что их нет, что рядом пустые места.
- Мы уходим, - сказал Сергеев. - Мы уходим с Олегом, потому что ждать нельзя.
- Еще рано, - сказал Вайткус, - у меня ничего не поспело.
- Ребята собрали грибов, - сказал Сергеев. - В этом году лето очень теплое, и нет гарантии, что тепло продержится. Ты помнишь, как два лета назад сначала была жара, а потом пошел снег? Это может повториться. А сейчас уже больше недели стоит тепло, и снег у перевала должен подтаять.
- Мы вдвоем пойдем, - сказал Олег. - Нам много еды не надо.
- Олег прав, - сказал Сергеев.
- А что это изменит? - вдруг вмешалась мать.
Олег понимал, что она сейчас будет придумывать аргументы против этого похода, он ждал, что она начнет говорить об этом. Ей казалось, что если она будет говорить умно и убедительно, то ее поймут, послушаются, и Олег останется с ней.
- Нет никакой гарантии, что вы сможете хоть как-то наладить связь.
- Мама, я все это уже слышал, - сказал Олег. Остальные молчали, понимая, что именно он должен ответить матери. - Двадцать лет назад не было времени. Корабль был мертв, холоден, оба связиста погибли, ты же знаешь, и капитан погиб - все, кто был на пульте управления, погибли. Тогда надо было выжить, все думали, как уйти, никто не думал, чтобы остаться и замерзнуть на корабле, правда?
- Правда, - сказал Вайткус.
- Если наши заблудились, попали на остров, не могут вернуться, наша надежда - корабль.
- Не говори чепухи, - сказала мать. - Корабль в горах.
- Мама, - сказал Олег. - Мы долго все обсуждали. Если мы наладим связь, наш сигнал перехватят. Понимаешь? Пока эта экспедиция здесь, есть шанс, что наш сигнал услышат.
- Такого шанса нет, - упрямо сказала мать. - Сигнал космической связи - гравиграмма. А у них здесь планетарная связь. Радиосигналы. Зачем лелеять несбыточные надежды?
Глаза у Ирины были влажными, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать, и оттого лицо ее было злым и напряженным.
- В том-то и дело, - сказал Сергеев, - что мы постараемся наладить не космическую связь, а планетарную.
- Вам ее не наладить.
- Ее наладить легче. Поэтому мы и идем, мама, именно сейчас, - сказал Олег. - Когда мы догадались об этом, я чуть не запрыгал от радости.
- И молчали? - спросила Ирина.
- Вайткус знает, - сказал Сергеев. - И Старый тоже. Но мы не хотели говорить об этом заранее.
- Глупые тайны, - сказала Линда. - Никому не нужные тайны.
Она тоже не хотела, чтобы Сергеев уходил.
Олег смотрел на старших. Все было решено.
Теперь судьба поселка в его руках. И в руках Сергеева. И надо успеть.
И в этот момент дверь хижины распахнулась, чуть не порвались веревки, которые держали ее.
Старый громоздким силуэтом возник на пороге.
Он не вошел в дом. Он медленно оглядел сидевших за столом.
- Борис, этого еще не хватало! - Появление Старого подарило Ирине возможность сорвать на нем злость, даже ненависть к людям, которые угрожают жизни Олежки. - Ты же болен! Ты сошел с ума. Уйди, уйди!
Старый засмеялся. И это было очень странно. Время не подходило для смеха.
- Идиоты, - сказал он весело. - И я главный идиот.
- Садись, - сказала Линда, поднимаясь, чтобы помочь Старому. Может быть, она подумала, что Старый бредит.
- Да послушайте вы меня, - сказал Старый. Он подошел к столу, уперся в него единственной рукой, и свет коптилки отразился в его глазах. - Мы говорили, как бы нам починить планетарную связь на "Полюсе". Говорили?
- Конечно, - сказал Сергеев.
- Только последние идиоты могли тратить на это время, - произнес Старый торжественно. - Потому что планетарную связь не надо чинить.
- Почему? - спросил Вайткус.
- Да потому, что ее надо просто включить!
- Ты что имеешь в виду? - спросил Сергеев, который уже понял, что Старый не бредит. Старый что-то придумал.
- Кто мне ответит, где, кроме узла связи, на корабле есть передатчик?
- Ты прав, - почти сразу сказал Сергеев. - Мы самые последние идиоты.
- Где? - спросил Олег. - Что он имеет в виду?
- Проще простого, - сказал Сергеев. - Передатчик есть на катере. На спасательном катере, который остался в "Полюсе".
- А насколько мне известно, - сказал Старый, - передатчик катера совершенно цел. И мы не думали о нем, потому что нам не приходило в голову, что можно выйти на связь с кем-то на этой проклятой планете.
Стало очень тихо, словно Старый сказал эти слова на непонятном языке. И каждый для себя переводил их.
- Ого, - пробасила в тишине Луиза. - Это же меняет дело.
Это меняет дело, повторил про себя Олег. Это меняет дело. За минуту до слов Старого путешествие к кораблю было жертвой, подчинением холодной и разумной Необходимости. Каждый шаг к кораблю уводил от Марьяны и отнимал у нее и ребят шанс спасения. Минуту назад, уже подчинившийся ненавистной Необходимости, Олег проклинал поход и тех, кто заставил его идти к "Полюсу", все были врагами, потому что готовы были примириться с гибелью Марьяны... Идея Сергеева, хоть и дававшая некую тень надежды, не обещала надежды немедленной... Какое хорошее, доброе лицо у Старого. Какой он умный и мудрый. А почему не я? И тут же возникло, как удар, как позор, понимание, что о передатчике на планетарном катере должен был вспомнить он, Олег. И не нужно было никакого полета на воздушном шаре к реке. Уже давно, десять дней назад, две недели назад надо было лететь на "Полюс" и вызвать земную экспедицию...
- Я должен был об этом подумать раньше, - сказал Сергеев. Он был мрачен, будто слова Старого его не обрадовали. И Олег понял почему: он был отцом Марьяны и думал сейчас так же, как Олег. И был зол на себя так же, как Олег. И тогда впервые Олег ощутил свое родство с Сергеевым - они оба любят Марьяну.
- Чего же мы стоим?! - Олег сначала услышал этот крик, а потом только понял, что это кричит он сам. - Надо сейчас же идти.
- Сначала соберем все по сусекам, - сказал Вайткус, - чтобы вы не померли с голоду.
- Ты уходишь с утра? - спросила Лиз, когда все расходились.
Эти дни она к Олегу не подходила, молчала, только смотрела на него издали пристально и жалко. И мать с Олегом тоже не говорили о том вечере. Олег вроде бы понимал, что виноват он сам - не надо было жалеть Лиз и тогда бы он не стал обманщиком, ведь трудно даже представить себе подлеца, который целуется с девушкой, когда другая, которую он любит, погибает в диком лесу. И потому он просто старался об этом не думать, а думал о Марьяне и походе к кораблю. И это у него, надо сказать, отлично получалось. Как будто Лиз и не было в поселке. И потому, когда она подошла, Олег сразу вспомнил и ощутил свою вину, и в нем возникло недоброжелательство к Лиз. Даже к тому запаху душистой травы, который вновь исходил от нее. И наверное, он сказал бы что-нибудь несправедливое и обидное, но в тот момент он уже был в походе, в горах, он уже включал рацию...
- Ухожу, - сказал Олег. - Не надо меня жалеть. У меня все в порядке.
- Да, конечно, я очень рада. Но мне за тебя страшно. Ведь мне ничего от тебя не надо, понимаешь, только чтобы ты на меня не сердился и помнил меня.