И в идейном, и в художественном отношении карамзинизм был близок молодому Жуковскому. Взяв за образец «Элегию, написанную на сельском кладбище» английского поэта Грея, Жуковский разрабатывает тематику и стиль, определившие на многие годы его собственное творчество и вызвавшие множество подражаний. В центре элегии (с гораздо меньшим успехом переводившейся в России и до Жуковского) — образ мечтателя-поэта, глубоко воспринимающего диссонансы жизни и ее несправедливость, сочувствующего «маленьким», незаметным труженикам, чьи безвестные имена скрыты под плитами деревенского кладбища. Судьба была несправедлива к этим людям; но, с другой стороны, поскольку слава и власть, по мнению поэта, неотделимы в обществе от соблазнов и пороков, превыше всего — нравственное достоинство человека, в элегии прославляется скромная участь простых поселян. Искреннее одушевление, сменившее риторичность эпигонов классицизма, эмоциональность стиля, музыкальная инструментовка стиха — все это поставило «Сельское кладбище» в самом центре зарождающейся новой поэзии. Обладая гораздо более значительным поэтическим дарованием, чем Карамзин, Жуковский талантливо развивает принципы его школы.
Переводя элегию Грея, Жуковский перестраивает ее в духе уже сложившейся в России карамзинистской традиции. Он жертвует конкретностью описаний, отдавая преимущество эмоциональному началу:
Уже бледнеет день, скрываясь за горою,
Шумящие стада толпятся над рекой,
Усталый селянин медлительной стопою
Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой.
Картина природы в элегии «Сельское кладбище», проникнутая настроением тихой, меланхолической грусти (тихий деревенский вечер, толпящиеся за рекой стада, возвращающийся домой усталый селянин), переходит в описание деревенского кладбища. Возникает вечная тема смерти, равняющей всех людей:
На всех ярится смерть; царя, любимца славы,
Всех ищет грозная... и некогда найдет;
Всемощныя судьбы незыблемы уставы,
И путь величия ко гробу нас ведет.
Тема смерти приобретает в элегии социальную окраску: несправедливо то общественное устройство, которое нарушает естественное равенство людей, дает возможность лишь немногим развить свои дарования и способности, закрывает беднякам вход в «храм просвещенья».
Ах, может быть, под сей могилою таится
Прах сердца нежного, умевшего любить,
И гробожитель-червь в сухой главе гнездится,
Рожденной быть в венце, иль мыслями парить.
Но просвещенья храм, воздвигнутый веками,
Угрюмою судьбой для них был затворен,
Их рок обременил убожества цепями,
Их гений строгою нуждою умерщвлен.
Как часто редкий перл, волнами сокровенный,
В бездонной пропасти сияет красотой,
Как часто лилия цветет уединенно,
В пустынном воздухе теряя запах свой.
В элегии выражены сочувствие простому человеку, мысль о ценности человеческой личности, вера в духовное богатство, великие возможности безвестных простых людей.
«Мир "Сельского кладбища" Жуковского элегичен по своей сути, ибо в нем все от начала до конца погружено в единое настроение. Пейзаж органично переходит в медитацию, а в последней части элегии становится как бы частью душевных переживаний молодого поэта. Композиционно завершающий элегию образ молодого мечтателя, одухотворенная всем строем чувств и концентрирующая пафос размышлений эпитафия бросают на всю элегию отсвет личности поэта.
Переводя греевскую элегию, Жуковский прежде всего добивался интонации непосредственного соучастия в происходящем. "Я" поэта обнаруживается во всем: и в пронизанности пейзажа лиризмом, и в задушевных эмоциях размышления на кладбище, и, конечно же, в тщательной разработке образа лирического героя. Формально скрыв свое "я", поэт ищет новые формы лирического выражения за счет эмоционально окрашенного пейзажа, непритязательного рассказа селянина, исповеди героя. Передавая эти точки зрения как возможные, вариативные, что неоднократно подчеркивается словами "может быть", Жуковский расширял сами возможности элегии, внедрял в нее мотивы и настроения других жанров» [Янушкевич 2006, 50]. Этот момент поисков поэта точно определил Г.А. Гуковский, говоря, что «у Жуковского и баллада-элегия, и поэма-элегия, и пейзаж-элегия» [Гуковский 1965, 75].
В 1839 году Жуковский снова вернется к «Сельскому кладбищу» и переведет его с гораздо большей степенью близости к подлиннику, отказавшись от специфических стилевых особенностей сентиментализма начала века:
Колокол поздний кончину отшедшего дня возвещает,
С тихим блеяньем бредет через поле усталое стадо;
Медленным шагом домой возвращается пахарь, уснувший
Мир уступая молчанью и мне...
Отличие между первым и вторым переводом связано не только с развитием творческой зрелости Жуковского; это прежде всего отличие художественных систем. Певучий, более условный по своему стилю, построенный в одной подчеркнуто эмоциональной тональности («бледнеет», «усталый», «медлительно», «задумавшись»), перевод 1802 года является поэтически оригинальным произведением Жуковского, характернейшим образцом его стиля первого периода.
«Сельским кладбищем» начинается длинный ряд переводов Жуковского. Они имели для развития русской литературы огромное значение. Жуковский не стремился к буквальной точности перевода; воспринимая сам новые для него темы западноевропейской литературы и приобщая к ним русского читателя, расширяя идейный и тематический диапазон русской поэзии, Жуковский стилистически разрабатывал их по-своему. Создавая свой стиль, Жуковский исходил из лирики Карамзина, но довел этот стиль до высокой степени совершенства, придал ему истинную эстетическую ценность.
«Перевод "Сельского кладбища" открыл потенциальные возможности Жуковского как поэта новой эпохи, но для их реализации нужны были открытия в изучении себя и человека вообще. Опыт самонаблюдения и лаборатория "дневниковой психологии" ускорили этот процесс. От Грея поэт шел к себе, от "Сельского кладбища" он пришел к элегии "Вечер", которую по праву можно рассматривать как своеобразную полемику с Греем» [Янушкевич 2006, 52].
3.2. «Вечер» как этап в формировании оригинального жанра элегии
Одно из лучших произведений Жуковского в жанре элегии - стихотворение «Вечер» (1806). Как и «Сельское кладбище», оно относится к жанру так называемой медитативной элегии. В отличие от первой элегии, размышления (медитации) сосредоточены здесь вокруг лирической темы. Воспоминания об утраченных друзьях, об уходящей молодости слиты с мечтательно-меланхолическим восприятием вечернего пейзажа:
Луны ущербный лик встает из-за холмов...
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!
Сижу задумавшись; в душе моей мечты,
К протекшим временам лечу воспоминаньем...
О дней моих весна, как быстро скрылась ты,
С твоим блаженством и страданьем!
«Вечер», или в черновой редакции «Ручей», на первый взгляд парафраз на темы «Сельского кладбища». Почти буквальные совпадения отдельных образов подтверждают эту связь. Ср.:
| Сельское кладбище | Вечер |
| Уже бледнеет день, скрываясь за горою;Шумящие стада толпятся над рекойУсталый селянин медлительной стопою Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой; В туманном сумраке окрестность исчезает;Повсюду тишина; повсюду мертвый сон;Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает;Лишь слышится вдали рогов унылый звон. | Уж вечер... облаков померкнули края;Когда с холмов златых стада бегут к реке;И, плуги обратив, по глыбистым браздамС полей оратаи съезжают... Все тихо: рощи спят: в окрестности покой;Как усыпительно жуков ночных жужжанье (черн. вариант); И рева гул гремит звучнее над водами. |
Определенная общность наблюдается и в композиции элегий. Можно говорить об их трехчастности: описание наступающего вечера, размышления о жизни и смерти, история поэта. Но все эти сходства лишь острее подчеркивают различие двух элегий, написанных примерно в одно и то же время года, в одном и том же месте, но с разницей в четыре года («Сельское кладбище» - май-сентябрь 1802 г., Мишенское; «Вечер» - май-июнь 1806 г., Белев).
Прежде всего, меняется атмосфера действия. Поэт с кладбища переносится в мир природы; на смену мрачным мыслям о смерти приходят светлые воспоминания о молодости, друзьях. Само слово «природа» как символ человеческого бытия активно входит в текст элегии, причем везде написано оно с большой буквы: «На лоне дремлющей Природы»; «Где клятвы, данные Природе»; «Быть другом мирных сел, любить красы Природы». Второе слово, написанное с большой буквы, и также трижды выделенное в элегии – «Муза». Сопряженность этих слов-понятий придает всему повествованию особый оттенок: элегия превращается в песнь о Природе, о радости Жизни.
В оригинальной элегии «Вечер» облик Василия Жуковского уже вполне определен. В этой «медитативной» элегии главным оказывается переживание автора, эмоциональность, а язык поэта поражает своей музыкальностью, стройностью и «соразмерностью». Но Жуковский далек от описательного психологизма. Не случайно критики, рассуждая о его поэтике, не раз говорят о том, что в его стилистической системе зачастую большое значение приобретает символический вечерний пейзаж, спокойная, дремлющая природа, рассуждения на тему смерти, столь характерные для поэтики сентиментализма.